Торп Мак-Класки - Дуэль магов [Две вампирские повести]

Дэвид Айкельман сидел лицом к двери за овальным столом красного дерева, но посетитель исчез!

Шон О’Шонесси мгновенно осознал, что Дэвид Айкельман мертв, хотя глаза его оставались приоткрытыми и он непринужденно раскинулся в кресле, небрежно положив на стол перед собой правую руку. Недвижность позы, остекленевший взгляд и бледность кожи подсказали детективу, что ювелир уже не дышит.

О’Шонесси кинулся к окну, выходящему на задний двор, и вперился в черноту за блеклым кругом света, падающего из комнаты. Хотя ночь была очень темной, детектив отлично знал двор: неподалеку находилась вентиляционная шахта между двумя соседними зданиями, по гладким кирпичным стенам которой мог подняться разве что человек-муха.

Но даже если учесть такую возможность, все равно прямо перед носом взволнованного О’Шонесси маячили толстые стальные прутья решетки, защищающей окна кабинета, и располагались они так часто, что и ребенку было не протиснуться!

Вверх по спине поползли мурашки, заставляя тело содрогаться; глаза О’Шонесси непонимающе смотрели то на решетку, то на мертвого ювелира, а внутри волнами накатывал безотчетный, животный ужас. Пусть клиенту удалось исчезнуть, но он не мог покинуть комнату ни через окно, ни через дверь…

Внезапно затрясшимися пальцами О’Шонесси поднял трубку телефонного аппарата Айкельмана и набрал номер полиции.

Комиссар Чарльз Б. Этредж не присутствовал при обычной для начала дела суматохе, последовавшей за звонком О’Шонесси в полицейское управление, по вполне уважительной причине: он сопровождал сначала в театр, а затем в ресторан девушку, на которой был намерен жениться. Первое известие о предстоящем расследовании он получил, когда его автомобиль тихо остановился перед ее многоквартирным домом.

Швейцар, вежливо поклонившись, быстро подошел к ним и протянул записку, оставленную патрульной машиной — коллеги знали, что комиссар скорее всего заедет к Мэри. Этредж прочитал послание и мрачно сказал невесте:

— Милая, мне надо уйти. Только что произошло страшное преступление. Убили ювелира Айкельмана.

Мэри была отлично воспитана. Поэтому она не стала возражать и ни о чем не спросила, лишь отозвалась:

— Как жаль, Чарли. Ты не забудешь позвонить мне утром, дорогой мой?

Быстро наклонившись, она поцеловала комиссара в щеку. Не успел он протянуть руки и обнять ее, как она закрыла за собой дверцу. Мэри обернулась, заходя в подъезд, и с улыбкой помахала на прощанье…

Он медленно нажал на газ. Сначала неохотно, потом все больше набирая скорость, длинный черный седан влился в поток городского транспорта.

К тому времени, как Этредж добрался до ювелирного магазина, почти все детективы в штатском, фотографы и патрульные успели разойтись. Однако его с нетерпением ждали лейтенант Питерс из убойного отдела, три детектива из бюро расследований, судебно-медицинский эксперт и помощник окружного прокурора.

А в углу кабинета Айкельмана стояла зловещая плетеная корзина, в которой телу вскоре предстояло совершить краткое путешествие в морг.

Все поздоровались без лишних эмоций и слов. Этредж, изредка комментируя, выслушал краткий отчет лейтенанта Питерса о том немногом, что им удалось выяснить. Они мало что знали. Данные состояли наполовину из рассказа О’Шонесси, наполовину из того, что нашли эксперты, кропотливо осмотрев место происшествия.

— Вы задержали О’Шонесси для допроса? — со значением спросил Этредж.

Питерс с ухмылкой кивнул.

— Скользкая у него история. По-моему, его рассказ, как Айкельман лебезил перед таинственным покупателем и величал его «Вашим Сиятельством», шит белыми нитками.

Этредж осматривал ящики письменного стола.

— Вижу, казначея фирмы зовут Беном Сигалом. Привезите его сюда. Нам надо узнать, что именно украдено… Нет никаких бумаг, где значилось бы, кто тот загадочный аристократ из показаний О’Шонесси?

— Карманы Айкельмана были кем-то обчищены. Надо заметить, с толком и расстановкой.

— Для О’Шонесси это нехорошо, — кратко отметил Этредж.

Перед отправкой тела в морг, комиссар с любопытством в последний раз осмотрел покойного.

— Надо же! До чего он бледный! Будто из него всю кровь выкачали! Черт побери, Хэнлон, как именно его убили? Выкладывайте все, что в голову придет; ошибиться не страшно.

Доктор Хэнлон сухо ответил:

— Мы его не раздевали, комиссар. Я просто осмотрел тело, стараясь не потревожить улики. Но с уверенностью заявляю, что крупных ран на нем нет, так же, как следов яда на губах и во рту или следов удушения. Необычную бледность можно отнести за счет какой-либо формы анемии.

Этредж усмехнулся.

— Иными словами, Хэнлон, в эти игры вы не играете. На теле ничего заметней царапин не видно, значит, больших ран нет. Какой же вы осторожный! Ладно, лично я думаю, что он истек кровью — есть на нем раны или таковые отсутствуют.

Потом он заговорил гораздо серьезнее:

— Утром сделаете вскрытие. И сразу сообщите мне, каким образом он был убит.

Было далеко за полночь. Словно черный саван, непроглядная тьма предрассветного часа окутала спящий город.

Но Дервин, смотритель морга, не спал. Ему только что привезли очередное тело, и теперь, на излете ночи, он сидел в своей каморке, пытаясь взбодриться чтением детектива.

И тут он услышал шорох — загадочнейший шорох из комнаты за спиной, откуда не могло исходить ни звука!

Лошадиное лицо Дервина застыло от напряжения, и он, что-то буркнув, посмотрел сквозь закрытое проволочной решеткой окошко в тяжелой дубовой двери.

Сцена, свидетелем которой ему выпало стать, лишила его тело сил, заставила пальцы лихорадочно трястись, а без того слабый рассудок мигом швырнула в пропасть безумия.

Внутри от стола к столу ходил человек, на секунду поднимая серые простыни и вглядываясь в лицо каждого упокоившегося несчастного. Наконец высокий незнакомец сорвал простыню с тела Айкельмана и небрежно отбросил ее в сторону.

Высокий незнакомец в нарядном вечернем костюме! Он присел на краешек стола и обнажил руку ювелира до локтя, затем проделал ту же странную операцию со своей.

С этого мгновения Дервин, лепечущий, трясущийся Дер-вин, даже вернись к нему потерянный разум, вряд ли бы понял, что именно происходило перед его глазами. Он едва ли смог бы осознать, что незнакомец переливал мертвецу свою собственную кровь!

Бормотание Дервина перешло в нечеловеческие крики, когда смотритель увидел, как тело Айкельмана, мертвого ювелира, пошевелилось и село на столе; губы мертвеца задвигались — он о чем-то говорил с этим небывалым посетителем; затем оба поднялись, быстро зашагали к зарешеченному окошку за столами, с невероятной ловкостью запрыгнули на подоконник и, извиваясь, пролезли сквозь прутья, расположенные настолько часто, что между ними не пробралась бы и кошка — после чего исчезли в ночной тьме…