Сергей Брацио - Протозанщики. Дилогия [СИ]

Экскурсовод расплылся в приветливой улыбке. Старичок казался счастливым от того, что кто-то заинтересовался его любимым дело — древнем собором.

— Что, простите? — переспросил историк, — Трехсотые годы? Боюсь, что тут нет таких. Апостолы — ровесники Христа. Ангелы… ну, сами понимаете. Праотцы, в основе своей, допотопны. Не знаю, чем вам помочь, ребята. Здесь таких нет.

— Не может такого быть! — резко заявил Анти-поэт, — Нам точно известно, что на стенах Дмитриевского собора есть персонаж, умерший за пятнадцать веков до создания собора.

— И откуда же вам такое известно? — ухмыльнулся старик, — Я всю жизнь посветил изучению этого храма, и мне такого не известно.

— Нам… э… задание в институте задали, — начал плести Рустам, — Мы на заочном, типа. Вот в задании и говорится, что такой человек тут есть.

— Поверьте мне, под сводами — нет, — экскурсовод с сомнением оглядел сорокалетних «студентов». — Извините, что не смог помочь, но у меня скоро следующая экскурсия. Надо подготовиться. Да и ваш автобус уйдет.

— Фиг с ним, — отмахнулся Антип, доставая крупную купюру, — Отец, у тебя есть возможность что-нибудь тут отремонтировать. Только помоги нам, — он протянул деньги, почему-то даже не предположив, что они могут понадобиться самому старичку.

— Что я могу? — удивился историк, но деньги не взял.

— Может тут кто-то был раньше нарисован, а теперь его нет, — предположил Антип, добавляя в ладонь еще одну купюру.

— Насколько мне известно, нет. Возможно, кто-то и был до пожара в шестнадцатом веке, но этого мы никогда не узнаем, — старичок с интересом стал поглядывать на деньги, но взять их так и не решился.

— Есть же, небось, какие-то архивы, материалы, — бандит вдвое увеличил сумму на руке, — На это можно установить отличную систему отопления или кондиционирования.

— Ребята, — почти умолял историк, всем сердцем желая и помочь, и… кондиционер, — Все архивные документы по этому собору я изучил до буквы! Все, что известно — рассказал, — старик тяжело вздохнул, глядя как Антип убирает в карман деньги, так и не ставшие вожделенной аппаратурой.

Грустные протозанщики направились к выходу. Подсказка не сработала. Ничего не узнали. Зря только мерзли полночи.

— Стойте! — раздался радостный голос историка, — Стойте! Ведь на стенах, это не обязательно внутри храма! Правильно?

— Та-а-ак, — улыбнулся Антип, снова доставая деньги.

— Подождите минутку, — старичок нырнул в какой-то ящик, извлекая на свет потертую книжонку — буклет и направился к выходу, — А то не поверите…

— Так, о чем мы? — спросил Волна, выбегая на улицу вслед за экскурсоводом.

— Смотрите! — историк обвел руками, словно обнял любимый храм, показывая на волшебные рельефы, — Вот тут еще есть люди.

Старичок быстро семенил ножками, оббегая вокруг собора, и быстро рассказывал:

— Между колонками аркатурного пояса расположены святые. В поясе западного прясла северного фасада Борис и Глеб — их история очень интересна, но к нужному времени никак не подходит. В центральном тимпане каждого из трех фасадов (западного, южного и северного) изображен царь Давид — это задолго до трехсотых годов до Рождества Христова, а значит, тоже не подходит. В восточной закомаре северного фасада — князь Всеволод Большое Гнездо с сыновьями — он строитель храма — время не сходится.

Наконец, историк, несколько раз пробежав в разных направлениях, замер у восточной закомары южного фасада. Молча, но с выражением победы на лице, старик указал на один из рельефов. Резьба была выполнена в общем, сказочном стиле: человечек восседал в маленькой корзине, в которую были вплетены хвосты двух грифонов — мифических полулошадей-полуорлов. В руках он держал двух львят, коими приманивал грифонов, заставляя лететь, поднимая заодно и корзину.

— Отлично! И кто это?

— Это Александр Македонский! — гордо объявил историк, — Годы жизни 356–323 до н. э. Это он вам нужен!

— Кто? — отшатнулся Антип, — Александр Македонский? На православном храме? Что за… Вот еще ученые меня не пытались на деньги разводить.

— Именно Александр Великий 8 8 Существует несколько трактовок этого изображения, но большинство историков сходятся на том, что на рельефе именно Александр Македонский. ! — не унимался историк, — Его почитали на Руси в те времена. Да и… да, вот, смотрите, — и старичок принялся быстро листать принесенную книгу, пока не остановился на странице с изображением этого рельефа, — Вот он, читайте! Я знал, что не поверите. Никто не верит!

Книга действительно указывала, что на стенах собора изображен Александр. Историк победно крякнул и протянул руку за заслуженным вознаграждением.

— Великий нерусский, — напомнил Рустам, — Александр и великий, и нерусский.

— Летит на зверях диковинных, — подтвердил Волна, — И возраст подходит.

— И значит… — протянул Антип.

— И значит, у нас будет кондиционер! — улыбнулся ученый, забирая у бандита деньги.

— Александр, — бормотал Израдец, когда компания прогуливалась по центру Владимира, — назвать как пацана во доре… Сашка? Саня?

— Да хоть Шурик! — недовольно пробурчал Антип, — Ничего это не дает. Мало информации — нужно еще.

— С чего ты решил, что будет еще? — пожал плечами Рустам.

— «От именования сего и будет построено первое слово», — напомнил Волна, — Если есть «первое слово», то должно быть, как минимум, второе.

— И где его взять?

— Абхазия! — передернулся демон, — Надо в Абхазию. И эта ваша посланница тоже говорила. Возвращаемся в Москву и летим.

Лайнер замер для посадки пассажиров. Людей мало — не сезон. Дружелюбная стюардесса, с хронической улыбкой на лице, указала путникам места. Тихая, но крайне нудная музыка вызывала желание временно оглохнуть.

К иллюминатору сел Антип, рядом плюхнулся Израдец, Волна и Рустам расположились сзади. Сидения рядом остались пустыми.

— Как же гудит голова, — прохрипел Израдец, устраиваясь в мягком кресле.

— Добро пожаловать в мой мир! — ухмыльнулся Антип, протягивая демону заново наполненную и уже почти опустошенную фляжку.

Самолет, вздрогнув, начал разбег. Бесцветные строения, размытые серостью раннего утра, проносились назад, сливаясь в линии. Огни полосы, вестники не отступившей еще ночи, ярким пунктиром били по глазам. Гул нарастал, закладывая уши. Страх полетов гадким комом собрался где-то в глубинах Антиповой груди, но — оп! — самолет оторвался, и боязнь растаяла. Будто не реальный аппарат поднялся в воздух, не настоящие дома выстроились в внизу, а включили кино — шлеп, и видимое в иллюминатор преобразилось в забавную недействительность.

— Выпить бы, — потянулся Антип, колыхая пустую фляжку, — В этом рейсе предлагают?