Эдвард Ли - Минотавра

Писатель улыбнулся.

— Да, Дикки, молофью...

Дикки почесал свисающий пивной живот, а затем спросил явно подозрительно у писателя:

— Откуда ты столько знаешь обо всём этом дьявольском дерьме?

— Только из нескольких курсов истории метафизики, которые я взял в колледже. По сути это ничем не отличается от обычного фольклора, мы не изучаем его, не потому что верим в него, мы изучаем его, чтобы проанализировать аспект нашего интеллектуального развития. До того, как человечество стало достаточно умным, чтобы мыслить рационально, мы придумывали истории и суеверия, чтобы объяснить вещи о нашем существовании, которые мы не понимали. Это всё довольно глупо, и делает нашу расу похожей на кучу скоморохов.

— Ну, не знаю даже, — сомневался Дикки.

— Неважно...

Стон раздался из-за угла. Кора пришла в себя. Она моргнула, покачала головой, приподнялась и села к стене.

— Сука! Этот ублюдок опять меня вырубил?

— Конечно, вырубил, Кора, — сказал ей Дикки. — Боллзу не нравится, когда цыпочки слишком много галдят.

— Ублюдок, — пробормотала она, — где он сейчас?

— Наверху, пошёл осмотреться.

Только сейчас всем надоедающая проститутка заметила вонь.

— Чёрт, пахнет, как... — И тогда она завопила, когда увидела мертвую женщину, подвешенную к двери.

Дикки и писатель стиснули зубы и закрыли уши ладонями.

— Что это за ебанина! Подземелье ужасов, что это?

— Современный эквивалент, можно сказать, — ответил писатель.

— Что здесь происходит? — Умоляла она. — Я не могу этого вынести! Дикки, пожалуйста! Развяжи мне руки!

Дикки хмыкнул:

— Чёрт, Кора, извини, но я не могу этого сделать.

— Почему?

— Блин, ну ты понимаешь же, Боллз не на шутку разозлится.

— Да пошёл он! — Она плюнула в Дикки.

— Отпустите меня! На кой хер вы держите меня связанной! Эта вонь убивает меня! Давайте свалим отсюда уже! Пожалуйста...

— Потерпи ещё чуть-чуть, Боллз скоро придёт и отпустит тебя.

Девушка начала рыдать.

— Она безобидна, мистер Дикки, — сказал писатель, — я думаю, её можно развязать.

— Ты что! Боллз взбесится тогда.

Теперь она начала умолять с новой силой:

— Дикки! Дикки! Отпусти меня, я позволю вам трахнуть меня...

— О, это хорошее предложение, но нет...

— Смотри, смотри, — а потом она ловко стянула шорты до середины бёдер, — просто взгляни на мою прекрасную киску, и тогда ты будешь сам меня умолять! Только посмотри на неё! Разве это не восхитительно выглядящая пизда?

Дикки и писателя чуть не вырвало при виде её гениталий.

— Блин, Кора, это самое уродливое, что я когда либо видел! — Жаловался Дикки. — Как будто две дохлые крысы прилипли друг к другу. Никогда не показывай это дерьмо людям.

— Ну тогда... Как насчёт моей сраки? Только взгляни на неё! — А потом она повернулась и загнулась, открыв свою голую задницу. На этот раз Дикки блеванул. Ягодицы Коры напряглись, открыв анус, который больше походил на сгусток стальной шерсти... С красным отверстием внутри него, усыпанным гнойными, воспалившимися прыщами.

Дикки завопил, как резаный:

— Твою мать! Надень обратно шорты, или я убью тебя! Ты испортила моё сексуальное хотение на год!

Кора упала на пол, рыдая. Писатель вздохнул с облегчением, что ему не пришлось больше смотреть на эту страшную щель.

— Бьюс об заклад, она не так много зарабатывает, как проститутка...

Кора рыдала ещё несколько минут, натягивая шотры обратно, но в конце концов её глаза вернулись к бледному трупу на двери. Она уставилась на него, разинув рот.

— Мой ёбанный рот, я знаю эту суку...

— Да? — Сказал Дикки.

— Да, я часто видела её, когда работала на стоянке для грузовиков. Однажды ночью она отмудохала меня за то, что я брала меньше денег, чем она... Сука.

Дикки засмеялся.

— Значит, она тоже шлюха?

На этот раз писатель присмотрелся внимательнее.

— Учитывая очевидные героиновые дорожки на её руках и татуировки с сексуальным посылом, можно с уверенностью сказать, что она не церковный органист.

— Но что, чёрт возьми, случилось с этой грязной шлюхой? — Спросила Кора.

Теперь Дикки был достаточно подкован и с гордостью сообщил ей:

— Колдун-пердун принёс её в жертву дьяволу, чтобы в наш мир могли войти демоны. Вот откуда взялась эта чёрная цыпочка наверху.

Писатель снова поморщился.

— На самом деле, мистер Дикки, это суеверный бред Крафтера. Я уверяю вас, что ни один демон не входил в эту дверь, и не было никакой чёрной женщины, всё, что мы видели, было общей галлюцинацией!

Затем сверху раздались выстрелы: Бам-бам-бам-бам-бам-бам!

Кора завизжала. Писатель снова стиснул зубы.

Дикки обоссался и закричал:

— Боллз в кого-то шмаляет!

Послышались безумно быстрые шаги, гремящие вниз, затем раздался стук кулаков в дверь.

— Диииккииии! Открой эту чертову дверь!

Дикки застыл на месте, а писатель помчался вверх по ступенькам подвала и открыл дверь, ошизевший от страха Боллз ворвался внутрь и полетел кубарем вниз по лестнице. За секунду или две до того, как писатель закрыл дверь, его глаза смотрели в освещённую свечами гостиную, где, как ему показалось, он увидел бледный обнаженный женский силуэт. Он рассмотрел большую грудь, плоский подтянутый живот, а ещё лысый толстенький, красивый лобок и вот только вместо женской головы была голова чёрного ангусского быка с рогами. Писатель захлопнул и запер дверь в тот момент, как на неё обрушился сильный удар, дверь содрогнулась, но выдержала, и в тот же момент он услышал животный вой... Писатель сбежал по лестнице и тотчас же закурил.

Дикки помогал Боллзу подняться и выглядел таким же потрясенным, как и писатель.

— Боллз, — воскликнул Дикки, — в кого ты шмалял?

— Я стрелял, стрелял в неё! — Кричал Боллз. — Я всадил в неё весь барабан! Чувак, я видел отверстия от пуль в стенке за ней...

Писатель сел и глубоко вздохнул.

— Господин Боллз. Что именно вы видели наверху?

— Держу пари, что это чёрная цыпочка вернулась, — сказал Дикки, — это ведь она вернулась, не так ли?

Боллз посмотрел на своего друга с удивлением.

— Нет, Дикки. Это была белая цыпочка с...

— Головой быка? — Спросил писатель.

— Вы тоже её видели?

— Да, — сказал писатель и выпустил сигаретный дым. — Я видел голову быка на женском теле, так что я думаю, что это Минотавра. — Он покачал головой, убежденный в своей решимости. — Но, как и прежде, я настаиваю, это была галлюцинация. Нечеловеческий вой снова раздался сверху, сотрясая дом.

— Глюк! Да? Тогда что это, чёрт возьми, было!

— Я утверждаю именно это. Мы все оказались в жутких обстоятельствах, — он указал на жертвенный труп и развёл руками, — всё это усиливает силу внушения и создаёт режим множественных галлюцинаций.