Алексей Биргер - Заклятие слов

— Нет, это было чуть попозже, если вы имеете в виду те находки, о которых и по телевидению сообщали. А началось все с… — мы уже были в самой дальней части хранилища. — Да, пожалуй, вот с этого, — она сняла с массивного дубового стеллажа одну из книг.

Я открыл бордовую, с золотым тиснением обложку книги, прочел на плотном титульном листе:

«НОЧЬ НА ГРОБАХ. Подражание Юнгу князя Сергея Шихматова…»

— Занятно, — сказал я. — Тот самый Шихматов? Ретроград и враг Пушкина?

— Он самый.

Я стал перелистывать страницы книги, оказавшейся большой «философической» поэмой в кладбищенском духе.

Я перелистывал эти вялотекущие размышления, страницу за страницей, иногда по несколько страниц подряд.

— И эта книга?.. — я не без недоумения глядел на Татьяну. Что она хочет сказать? Чем ее увлекло это бесконечно переливание из пустого в порожнее? Или что за всеми искажениями и уродствами Шихматовского подражания она сумела разглядеть силу и блеск поэзии и философии Юнга? Или…

— Да текст не столь и важен, — сказала она. — Вы на год издания поглядите.

Я опять открыл титульный лист.

Год издания — 1812.

— Вот именно, — закивала она. — Поэма выходит из печати непосредственно перед вторжением Наполеона в Россию. И впереди, буквально в ближайшие месяцы, а то и недели, Бородино… затем — Малоярославец, Березина, Битва Народов… Не картонные, а самые настоящие ночи на гробах, когда будут решаться судьбы мира, и кому — «крест деревянный», кому — «крест чугунный»… Но ведь что-то, выходит, витало в воздухе, что-то явно улавливаемое, если даже бездарный, темный и вялый поэт Шихматов в преддверии грандиозных потрясений именно эту тему берет, «Ночь на гробах», а не какую-нибудь другую…

— Наверно, да, — сказал я. — отражение эпохи.

— И не одной эпохи, — сказала она. — Вы поглядите на регистрационные номера и штампы. Вот — первая отметка. Это когда Полежаев, богатейший наш купец и фабрикант, закупил разом несколько библиотек у разорившихся дворянских семейств, и эти библиотеки положил в основу публичной библиотеки города. Собственно, с его дара все и началось.

— А кто был первоначальным владельцем? — поинтересовался я. — В чьем имении это хранилось?

— Трудно сказать, — ответила Татьяна. — Если на многих других книгах есть отметки, а иногда и экслибрисы, что книга принадлежит Щавельковым, Головиным или Устьинским, то на этой первые владельцы о себе не заявили. Я думаю, она, скорее всего, из библиотеки Щавельковых. Иван Сергеевич Щавельков, дед того Щавелькова, который и продал семейную библиотеку Полежаеву, был близок с некоторыми деятелями Беседы любителей русского слова и, судя по всему, приобретал все книги членов этого общества. А поскольку Шихматов был одним из столпов Беседы, то…

— Да, вероятнее всего, через Щавельковых книга и попала в городскую библиотеку, — согласился я.

— Но вы дальше смотрите, — сказала она.

Я поглядел на следующую отметку.

«Перерегистрация 1927 года. Ф-1А. 22.6.Ш41.»

— Видите? — указала Татьяна. — Сперва идет номер помещения, в котором хранится книга. А потом — номера стеллажа, полки, самой книги… сорок первая книга авторов на «Ш». Но вы поглядите, что получится если мы раскроем эти цифры. Шестой месяц года — июнь, так? И получается — двадцать второго июня сорок первого года. «Ночь на гробах» — день начала войны!

— Да, потрясающее совпадение, — сказал я.

— Если бы только совпадение, — сказала она. На секунду, она задумалась о чем-то своем и будто перестала меня видеть. Потом она провела ладонью по глазам и вновь заговорила. — Я не знаю, как это назвать, магией цифр или точной наукой. Мне кажется, что мы одно и то же будем иметь в виду, скажи мы хоть «наука», хоть «магия». Вы понимаете, числа существуют не просто так, они отражают закономерности, существующие в природе. Помните, у Гумилева:

— Так вот, я поняла для себя, что числа — это «низкое», какими бы магическими они ни казались. Хотя, да, мне часто и по ночам они снятся, огненные ряды чисел, бегущими строками во тьме, будто табло аэропорта или меняющаяся реклама над крышей высотного здания, и мне кажется в этот момент, что вот-вот я ухвачу и узнаю нечто очень важное… А самое важное — в простой истине: числа не заменяют книг, и не могут заменить, они лишь на «низком», на самом примитивном уровне, указывают, где искать высокие закономерности, скрытые в самих книгах. И с этой точки зрения — любая магия, любая наука маломощны и вторичны по сравнению с тем, что в самих книгах написано. Но они нужны, нужны настолько же, насколько нужны схематизированные и подчиненные цифрам картотеки, без которых ни одну книгу нельзя будет найти, в безбрежном море напечатанного за века. Допустим, я для вашего удобства какие-то цифры буду опускать, как часто опускают целые колонки арифметических вычислений, которые можно проделать самостоятельно, без подсказок, и сразу пишут: «Отсюда следует…» Но вы все равно держите в уме существование этих расчетов, когда я буду просто говорить «Отсюда следует»…

Она резко осеклась, поглядела на ворона, который мирно дремал, никак не показывая, что хоть как-то воспринимает наш разговор, и сказала:

— Ладно, хватит на эту тему. Смотрите дальше.

Я поглядел на следующую отметку.

«Перерегистрация 1938 года. Списано в закрытый фонд, без номера».

— Это значит, — продолжала она давать пояснения, — что «Ночь на гробах», в числе многих прочих книг, просто свалили в подвал. Хорошо, что не уничтожили, как многое тогда уничтожалось. Видно, посчитали, что книжка хоть и «реакционного автора», «идеологически вредного», но все-таки раритет, который денег стоит. До тех книг, которые уничтожались, мы еще доберемся. А давайте поглядим, какая книга получила ее прежний номер на книжных полках открытого доступа, — она подошла к компьютеру, включила его. — Сейчас, я вам сказала, практически все заложено в компьютеры, в том числе и описи фондов тридцатых-сороковых годов, вместе с прежними, давно смененными регистрационными номерами. Это позволяет лучше отслеживать динамику развития библиотеки. А когда-то я немало потрудилась, разбирая старые картотеки и устанавливая соответствия между старыми и новыми ссылками на единицы хранения… Вот!