Ольга Коротаева - Мент и ведьма. Встреча с тенью

Вздыхаю, кровать скрипит под тяжестью переворачивающегося тела. Синяя футболка неудобно обмоталась вокруг тела. Ох уж эта моя привычка. Пора бы выбросить на помойку эти остатки прошлой жизни. Сейчас ведь не нужно экономить секунды на одевании, да и никто не обязывает, какого цвета футболки ты должен носить.

Стягиваю футболку через голову, стараясь дёрнуть посильнее, словно снимаю с себя всю ответственность. Тонкая ткань не выдерживает, раздаётся треск. Растерянно смотрю на округлую дыру. Майка-то в чём виновата? Это не майка подвергла сына Юли страшной опасности. Содрогаюсь, в пятисотый раз вспоминая чёрные пальцы и неподвижные трупики пауков. Это я виноват, не смог приглядеть за мальчонкой.

Расширившиеся глаза Юли и страшный крик. Она бы не простила мне, если бы с Матвейкой что приключилось. Фыркаю. Да я сам бы не простил себе. Опять перед глазами эти пальцы. Зубы снова сжимаются, челюсть уже ноет от боли. Да кого я пытаюсь обмануть, Юлька меня и так не простит. Вспомнил её дрожащие пальцы, отчаянно сжимающие малыша, и как она кинулась навстречу мужу, когда Дима приехал за семьёй. Дерьмо!

А мысль про водку не такая уж дурацкая. Но где сейчас её взять? Ох уж эти законы! Раньше я не задумывался об этом. Привезут в любое время суток, только позвони. Сейчас же я один из пипла, который хавать может только с десяти до десяти. Хотя… на любую хитрую задницу найдётся свой винт с резьбой. Я припоминаю тот странный ларёчек, который видел сегодня… то есть вчера вечером, когда выносил осколки на мусорку. Мне приспичило потащиться на соседнюю улочку, дабы отнести эти страшные стекляшки подальше от дома. А возвращался я вообще незнакомым путём, словно раненый зверь, пытаясь запутать следы. От кого только? Старался не думать.

Деревянный ларёк, словно напоминание о разгульных девяностых, сиротливо жался к ободранным кустам сирени. Сначала я подумал, что этот раритет давно приглядели для обитания местные кошки, но в окне заметил вполне себе человеческий нос. Наверняка, местная самоядка. Травиться, конечно, не хочется. Экран сотового высветил три двадцать. Нет, так продолжаться не может!

Я тихонько выскользнул из дома, осторожно прикрыв дверь. Хорошо, что недавно смазал замочную скважину! Раньше и днём невозможно было повернуть ключ, чтобы не спугнуть голубей на всей улочке. Сейчас же лишь лёгкий скрежет, который можно спутать со скрипом качающейся чугунной вывеской-номером дома.

По темноте найти ларёк в незнакомом месте оказалось не так-то легко. Раньше я не бродил по местным закуточкам, ограничиваясь направлением в сторону многоэтажек, где располагался нормальный супермаркет и прочие нужные конторы. Но ночью в угловом магазине лекарства от стресса мне не продадут… без корочек.

Справа залаяла собака. Я вздрогнул, рука дёрнулась к бедру. А там почти год как пусто. Сплюнул и выругался на хитрое животное: не подала и звука, пока я не приблизился вплотную к забору. Ах, да! Эта же шавка меня и вечером облаяла. Но тогда я не обратил на неё внимания, занятый невесёлыми мыслями. Значит, нашёл, наконец, нужное место. Огляделся.

Да, здесь даже фонари все работают. Не хочется местным блуждать в потёмках в поисках заветной деревянной бородавки. А вот и ларёк. В маленьком окошке тускло мерцает свет. Подхожу к кусту сирени. Как бы не приняли за мента переодетого. Как они нас чуют, ума не приложу. Но всегда определяют.

— Эй, — зову. — Есть кто? Мне бы… лекарства!

Свет в окошке дёрнулся, словно свеча колыхнулась. Странно, кто сейчас свечами пользуется?

— Люди, — снова зову, — не тяните, водка есть?

Может, боятся. Мало ли алкаш какой с кирпичом наперевес, только и ждёт, кто высунется. Подхожу вплотную и заглядываю в окошко:

— Водку продашь?

Свечи не увидел, продавца тоже. А свет, словно сам по себе мерцает, без источника. В недоумении выпрямляюсь.

— Странно…

И смотрю, как свет приобретает красноватые оттенки. А из окошка медленно выплывают черные пальцы…

— Вань!

Резко выпрямляюсь, руки впиваются в варькины плечи:

— Бежим!

— Куда? — опешила девушка.

Я растерянно оглядываюсь. Утренняя прохлада наполняет мою комнату. Постель выглядит так, словно в ней всю ночь кувыркались влюблённые. Тёмно-синяя майка на мне мокрая от пота. И без дыр. Мне что, всё это приснилось? Не может быть! Ночная прогулка была такой настоящей. Странно. Взгляд падает на валяющийся рядом с подушкой сотовый. Пять сорок две…

Угрюмо смотрю на склонившуюся над кроватью Ягу:

— Чего в такую рань? Обычно дрыхнешь до полудня.

Варя смотрит в сторону, рука её теребит одеяло. Я одёргиваю сползающее на пол покрывало.

— Не спится, что ли, — понимающе бормочу, откидываясь на постель. — Самому всякая хрень снилась. Ладно, дай мне пару минут, — зевок мой отозвался щелчком в челюсти. Да, удар Васьки мне никогда не забыть. И продолжил: — Жди на кухне. Если помнишь, как включается кофеварка, сделай пока кофе.

Девушка, не поднимая глаз, выскочила из комнаты. Эк, видать и её проняло! Раньше Варька не входила в мою комнату. А вчера мне показалось, что как раз Яга восприняла всё происшедшее как само собой разумеющееся. Это Юля вылетела из дома, сжимая малого, и не поддавалась ни на какие уговоры подождать Диму внутри. Она так и сидела на холодной чугунной лавке, не спуская сына с колен. Взгляд её всё время был устремлён в сторону дороги, будто она опасалась даже посмотреть на дом Яги и не слышала слов сестры.

А Матвей, словно понимая состояние матери, даже не пытался сопротивляться. Я вообще впервые в жизни видел, как ребёнок спокойно сидит целых два часа. Матвейка же раньше и двух минут так не сидел.

Натягиваю брюки. На пол падает что-то тёмное. Вздрагиваю и осторожно склоняюсь. Почерневшее стекло. Или осколок зеркала? Откуда он здесь? Выглядит так, словно его достали из костра. В стекле ничего не отражается.

Стягиваю футболку, тканью подхватываю находку, брезгуя прикасаться голыми руками. Заматываю. Вот и последняя майка со службы пойдёт прямиком в помойку. Накинув единственную рубашку, купленную в связи с выходом на пенсию, двигаю на кухню. Футболка летит прямиком в помойное ведро. Плюхаюсь на табурет. На столе две дымящиеся кружки с крысиными хвостиками одноразовых пакетиков чая. Морщусь: ненавижу эту дрянь! Я надеялся, что время пакетированного чая осталось далеко в прошлом. Но Яга где-то откопала пачку.

— Я просил кофе, — бурчу.

Но всё же хлебнул из чашки. Варя и сахара бухнула от души, как себе. Недовольно качаю головой. Девушка не реагирует. Она сидит неестественно прямо, серые глаза буравят стену, руки обхватывают кружку. Немного смягчаюсь:

— Бог с ним, с кофе. Чего случилось-то?