Стив Альтен - Мег. Дьявольский аквариум

Но это ничего не изменит. В конце концов они все равно придут по нашу душу. Позвонить адвокатам. Удостовериться, что все отказы от претензий стоили затраченных средств… Господи, как такое могло случиться?! Бедный мальчик. Он ведь был старшекурсником… Ровесником Дэвида. А ведь на его месте мог оказаться Дэвид… Это мог быть… Ди Джей.

Терри вспомнила о погибшем брате, и у нее начала дрожать правая нога.

Ди Джей … Сколько лет его уже нет с нами? Двадцать четыре года? Как такое может быть?

Перед мысленным взором Терри в очередной раз встает жуткая картина страшной смерти студента колледжа. Неужели Ди Джей именно так погиб в Марианской впадине? В пасти самца мега?

Терри чувствует, как к горлу подкатывает желчь.

Прекрати! Немедленно прекрати! Если ты сейчас разнюнишься, это вряд ли поможет делу… Нет, такое невозможно было предвидеть… совсем как автомобильную аварию… или удар молнии. Но дерьмо случается. И тут бесполезно искать логическое объяснение. Сосредоточься на списке первоочередных дел, прежде чем безумие обрушится на тебя, словно волна цунами. Продемонстрируй людям свое горе. А потом отойди в сторонку, и пусть адвокаты расхлебывают последствия… Созови в понедельник экстренное собрание персонала… Переложи на них ответственность за вопросы безопасности… Проследи за их реакцией…

– Миссис Тейлор?

…и подготовь их к худшему. И если тебе кажется, что борцы за права животных настоящие беспредельщики, то это еще цветочки. Ягодки будут впереди.

– Миссис Тейлор? У вас все хорошо?

Очнувшись, Терри поднимает глаза на врача, который придерживает ее трясущуюся правую руку.

– У меня? Все отлично. А моя дочь… Что с ней? Вы закончили диагностику?

– Она отдыхает. Базилярные травмы черепа встречаются крайне редко. В основном у автогонщиков при авариях на большой скорости. Именно так в свое время погиб Дейл Эрнхардт. Но, так или иначе, магнитно-резонансная томография не выявила наличие сгустков крови в мозгу Дани. Однако у нее обнаружены серьезные ушибы грудной клетки. На всякий случай мы оставим ее в отделении интенсивной терапии. Ну а сейчас вы можете ее навестить. Ваш муж уже ждет вас.

Проследовав за врачом в отделение, Терри подходит к одному из восьми модулей интенсивной терапии, отделенному синей занавеской от остальных. Джонас сидит у кровати Дани. Израненное тело девушки обвешано мониторами, в вену вставлена капельница.

Джонас нежно обнимает жену:

– Ты в порядке? Прости. Дурацкий вопрос.

– Не делай никаких официальных заявлений. Предоставь это специалистам.

– Я и не думал об институте. Терри, Дани могла погибнуть… и Дэвид…

– Джонас, не сейчас.

– Нет, именно сейчас! Наш сын уже в четырнадцать лет начал уговаривать нас дать ему разрешение на работу с этими монстрами. И только представь… В понедельник он войдет в зону поражения. Я думаю, мы с тобой должны немедленно это пресечь, пока не…

– Тсс! Довольно! Хватит спорить. Ради Дани.

Джонас смотрит на часы:

– Уже поздно. Дани в надежных руках. Нам пора домой.

– Ступай. Я остаюсь.

– Тогда и я тоже.

– Нет. Тебе нужно найти Дэвида. Я отправила его присмотреть за Маком. Триш сказала, на него плохо подействовала смерть мальчика. Она боится, что он снова запьет.

Бархатное ночное небо раскинулось сверкающим шатром над безбрежным Тихим океаном, волны беззвучно катятся одна за другой, с глухим рокотом разбиваясь о пустынный берег. Арена тоже опустела, если не считать четырех вооруженных охранников и двух одиноких фигур в верхнем ряду западной трибуны.

Мак положил голову на прохладную алюминиевую скамью, позволив пульсирующему океану успокаивать натянутые как струна нервы.

– Ладно, малыш, я сдаюсь. То, что я видел во Вьетнаме, было во сто крат хуже, но на войне у тебя и мозги работают по-другому. Но картина гибели этого мальчика будет теперь преследовать меня до конца жизни.

Дэвид кивает:

– «Бар и гриль Турка» еще открыт. Хочешь пропустить по стаканчику?

– Ты меня проверяешь?

– Типа того.

– Малыш, не советую играть в умственные игры со своим крестным отцом. Если бы я действительно хотел надраться, то был бы уже в дымину пьяным. – Мак устало вытирает глаза. – Это Триш тебя за мной послала?

– Нет.

– Лжец из тебя никудышный.

– Ладно. Но она действительно очень волновалась.

По арене эхом разносится глухой металлический гул.

– Передай моей жене, что я уже позвонил своему куратору и в конце неделе поеду на собрание анонимных алкоголиков.

– Может, лучше скажешь ей сам?

– Скажу. Всему свое время.

– Ты ее боишься?

– Да, черт возьми! Триш – хорошая женщина, но стоит мне хоть раз нарушить обещание, и она меня бросит и глазом не моргнет. А я не могу этого допустить.

– Ты так сильно ее любишь?

– Не-а. Просто привык к трехразовому питанию и чистому исподнему.

Дэвид улыбается, но тотчас же настораживается, когда до него доносится звук очередного удара, а затем – громкий всплеск.

– Ангел? – Дэвид резко выпрямляется и, опершись на перила, начинает вглядываться в стены канала, которые тянутся на сто ярдов вперед, чтобы исчезнуть в черных водах Тихого океана.

Где-то там вдалеке под темной поверхностью притаилась страшная сила природы, стремящаяся вырваться из заточения.

Однако Дэвид находится слишком далеко от входа в канал, чтобы видеть мягкое биолюминесцентное свечение Ангела.

За новыми всплесками следует череда тяжелых реверберирующих ударов.

Мак поспешно поднимается с места:

– Это уже из «Загона для мега». Пошли скорей.

Дэвид спускается вслед за Маком с трибуны, и они идут по бетонной перемычке к «Загону для мега», представляющему собой открытый бассейн глубиной в три этажа с подводным панорамным окном из главной галереи.

Здесь их пятеро – все самки, – имена им выбрали зрители путем интернет-голосования, устроенного через шесть недель после того, как детеныши появились на свет. Троих самочек, длина каждой более двадцати пяти футов, а вес около пяти тонн, назвали Анжеликой, Мэри Кейт и Эшли, причем последние два имени были присвоены двум одинаковым акулятам, которые отказывались от еды в первый месяц жизни, в честь знаменитых сестер-близняшек Олсен, ставших актрисами. Близняшки Олсен, верные спортивному духу, приняли участие в церемонии присвоения имен и даже покормили названных в их честь детенышей, хотя и с безопасного расстояния.

Оставшиеся две самки как будто принадлежали к другому помету. Длиной более сорока шести футов и весом двадцать одна тонна каждая, они оказались вдвое крупнее своих сестер и куда более злобными.

Элизабет, или сокращенно Лиззи, была, как и ее мать, альбиносом. И публика, в значительной степени под влиянием европейских блогеров, проголосовала за то, чтобы назвать ее в честь Элизабет (Елизаветы) Батори, самой страшной серийной убийцы в истории Словакии. В 1610 году печально известной Кровавой графине было предъявлено обвинение в пытках и убийствах сотен людей, преимущественно молодых девушек. И молодая белая самка мегалодона своей жестокостью была вполне под стать Кровавой графине, в честь которой ее и назвали, но несколько уступала своей еще более свирепой двойняшке Белль.