Аркадий Бухов - Машина неизвестного старика [Фантастика Серебряного века. Том XI]

Густые, рыжие с проседью усы немного смешно топорщились; круглая, аккуратно подстриженная борода еще более полнила лицо моего случайного спутника.

Он был хорошо одет; почти легкое пальто, висевшее на крючке, поражало меня своей оригинальной подкладкой с массой карманов.

До сих пор мне не приходилось видеть ничего подобного. Нельзя было сомневаться, что все эти тайники-карманы имели особое назначение и были устроены так, что почти не замечались. Пассажир снял котелок, аккуратно положил его на сетку и надвинул на слегка поредевшую шевелюру головы темную шелковую бескозырную шапочку; затем, еще раз осмотревшись, достал из кармана записную книжечку и тщательно принялся выводить в ней какие-то цифры и знаки.

Я сидел против него и тоскующе посматривал на серенький денек, с неудовольствием предвкушая предстоящую мне сегодня неудачную поездку.

Поезд шел не особенно быстро, точно сознавал, что пассажирам его спешить некуда, и он может тащить их лениво, не принеся им своей ленью никакого ущерба.

Я не мог понять, что такое заставило меня оторваться от наблюдения за погодой и посмотреть на моего спутника, но я понимал, что желание было не с моей стороны. Над моей волей восторжествовала чья-то другая. Я обернулся — и глаза мои встретились с упорным взглядом моего соседа напротив.

Он точно фиксировал меня, изучал, видимо, стараясь разгадать мою национальность и некоторые особенности характера.

Для сильных волей людей это не трудно. Что мой спутник обладал таковой, я вскоре убедился.

— Я уверен, что вы не бельгиец, — резким, немного скрипучим голосом неожиданно спросил он, и его серые глаза еще настойчивее проникли в меня.

Вопрос был сделан по-немецки. Я не ожидал услышать здесь этот язык. Мне не хотелось почему-то сказать правду, но опять против воли я должен был открыть мою национальность.

— Иначе и быть не могло, я так и предполагал, что вы русский или… финляндец! О, я знаю тех и других, их легко узнать по некоторым движениям, повороту головы, немного рассеянному взгляду и… костюму, — прибавил он.

Странная улыбка прозмеилась по его тонким губам.

Мною овладела неожиданно смелость.

— Мне интересно также узнать, какой же вы национальности? — спросил я его.

— Я не заставлю вас ломать головы. Я немец, настоящий германец, тевтон. У вас в России мы желанные гости; я несколько раз бывал в Петербурге, Москве и в других больших городах и везде встречал необычайное гостеприимство. Русские народ добрый, немного наивный, впрочем, — бросил он мимолетное замечание.

— Но если вы бывали в России, значит, умеете говорить по-русски?

— Да, немного, но все же могу объясниться, если желаете, — с легким акцентом ответил мне по-русски немец. — Род моей торговли заставляет меня говорить на многих наречиях. Я торгую драгоценными камнями, преимущественно бриллиантами. И, так как мои товары требуют большой осторожности и сохранности при перевозке, то я принужден сам перевозить их во все концы света.

Теперь я понял причины такого множества карманов в пальто моего спутника. Взгляд мой невольно упал на них.

Усмешка тенью скользнула по лицу немца.

— Вы смотрите на мои баулы и ящики? Но сейчас они совершенно пусты; я именно отправляюсь за пополнением запасов, а потом поеду для их распродажи, — все так же по-русски объяснял он. — В Антверпене ведь в настоящее время центр торговли бриллиантами. Бельгийцы сумели перетащить ее сюда из Амстердама. Голландцы оказались слишком ленивы для подобной промышленности.

Меня заинтересовал мой случайный собеседник, я пытался вызвать его на дальнейшие разговоры.

Во время нашего короткого переезда он подробно, систематично умел мне все объяснить, рассказать, какие существуют сорта бриллиантов, как и где они добываются, как шлифуются, и сообщил мне также приблизительную разницу их стоимости.

— Самое странное в бриллиантах, это их свойство изменять свой блеск согласно атмосферическим условиям. На севере, в особенности в полосе вашего Петербурга, пожалуй, даже в Стокгольме, иногда и Лондоне, блеск его ярче, чем здесь, в Бельгии, у нас в Германии, не говоря уже о южных странах; там сразу бриллиант становится тусклее, его яркость тухнет.

Обыкновенно мы покупаем эти камни, так называемое сырье, на Лондонском рынке, там центр их продажи, а затем уже привозим в Антверпен и отдаем известным шлифовальщикам, которые по указанным нами формам шлифуют их, придают им особый блеск; ведь даже в этом случае существует мода! Кроме того, имеются четыре различных цвета бриллиантов: чисто белые без всякого порока, затем золотистые, голубые и черные. Ну, эти не так распространены, хотя и очень дороги. Самый большой спрос имеют обыкновенные камни яркой воды! Этим сортом преимущественно и торгую я. Круг моих покупателей интересуется только ими… — и он медленно поднял левую руку и протянул ее мне.

На безымянном пальце в перстень был вправлен крупный голубой бриллиант, изумительный по форме и по блеску.

— Я лично предпочитаю вот этот сорт!

Рука рассказчика потянулась обратно, но он сделал это как-то особенно. Голубой бриллиант все время находился в поле моего зрения и затем сразу исчез.

— Если вам будет интересно посмотреть на работу шлифовальщиков, я охотно сведу вас. Они все меня отлично знают и разрешат этот осмотр постороннему.

Я поблагодарил любезного немца, но он пошел еще дальше.

— Пойдемте вместе с вами также и на бриллиантовую биржу; в Антверпене имеется и такая! — с улыбкой пояснил он. — Понаблюдайте, очень интересно! Сделки совершаются не меньше, чем на бумажном денежном рынке, но вы не услышите здесь крика: ажиотаж отсутствует, крупные суммы произносятся спокойно, они никого не втянут, и многомиллионные сделки совершаются ежедневно.

— А в Лондоне? — невольно полюбопытствовал я.

— Там на бриллиантовой бирже обороты еще крупнее, но не забудьте, там торгуют только сырьем, необделанными камнями, а здесь, это совсем готовые драгоценности.

Поезд стал уменьшать ход, расплылась сеть подъездных путей, замелькали железнодорожные строения и, немного спустя, мы въехали в Антверпенский вокзал.

Условившись, где встретиться, я расстался с моим любезным спутником и пошел осматривать давно желанный Антверпен, на сегодня наскоро, оставив подробный осмотр до завтрашнего дня.

Солнечный день не располагал отправляться сегодня в музеи, которые заняли бы у меня много времени, а, главное, бриллиантовый торговец предупредил меня, что он остается сегодня в Антверпене только до вечера и завтра не может мне быть полезен.

У меня с собою был «Бедекер». Пользуясь им, я быстро обежал, объехал все достопримечательные места старой бельгийской столицы, побывал в соборе, осмотрел снаружи древние постройки гёзов, сделал прогулку по длинной набережной Шельды, всей запруженной множеством пароходов, парусных лодок, мутной, медленно струящейся, непривлекательной.