Стивен Кинг - Оно. Том 2. Воссоединение [litres]

Она, конечно, не слышала шагов у себя за спиной. Парни старались изо всех сил, чтобы не издавать ни звука. Добыча уже раньше убегала от них, и на этот раз они намеревались ее не упустить. Они приближались и приближались, ступая неслышно, как кошки. Рыгало и Виктор ухмылялись, но лицо Генри оставалось отсутствующим и серьезным. Непричесанные волосы торчали во все стороны. Взгляд блуждал, как и у Эла Марша в квартире. Один грязный палец он прижимал к губам – ш-ш-ш-ш, – пока они сокращали разделявшее их расстояние с семидесяти футов до пятидесяти… до тридцати.

В то лето Генри устойчиво продвигался над какой-то психической бездной. Шагал по мосту, который неумолимо сужался и сужался. В день, когда он позволил Патрику Хокстеттеру поласкать себя, мост этот превратился в проволоку канатоходца. Проволока лопнула этим утром. Он вышел во двор в одних только рваных, пожелтевших от мочи трусах и посмотрел в небо. Призрак луны, что светила прошлой ночью, еще не закатился за горизонт, и как только взгляд Генри упал на луну, она внезапно изменилась, превратившись в ухмыляющийся череп. Генри упал на колени перед этим лицом-черепом, охваченный ужасом и радостью. Голоса-призраки заговорили с луны. Голоса менялись, иногда сливались в единое бормотание, в котором не разобрать ни слова… но он чувствовал истину, состоявшую в том, что все эти голоса один голос, один разум. Голос велел ему разыскать Виктора и Рыгало и прийти с ними на угол Канзас-стрит и Костелло-авеню около полудня. Голос сказал, он сам поймет, что нужно делать. И действительно, появилась эта манда. Он ждал, чтобы голос сказал ему, что делать дальше. Ответ пришел, когда они продолжали сокращать дистанцию. Голос послышался не с луны, а из канализационной решетки, мимо которой они проходили. Голос тихий, но отчетливый. Рыгало и Виктор посмотрели на решетку, словно ошарашенные, загипнотизированные, потом вновь повернулись к Беверли.

« Убей ее », – приказал голос из канализации.

Генри Бауэрс сунул руку в карман джинсов и достал продолговатый предмет длиной в девять дюймов, отделанный по бокам пластмассой, имитирующей слоновую кость. У одного края этого сомнительного произведения искусства поблескивала маленькая хромированная кнопка. Генри нажал на нее. Из щели в конце рукоятки выскочило шестидюймовое лезвие. Он подбросил нож на ладони. Прибавил шагу. Виктор и Рыгало – они по-прежнему выглядели ошарашенными – тоже прибавили шагу, чтобы не отстать.

Беверли не слышала их в прямом смысле этого слова; не звуки шагов заставили ее обернуться, когда Генри Бауэрс чуть ли не вплотную приблизился с ней. Согнув колени, осторожно ставя ноги на бетон тротуара, с застывшей улыбкой на лице, Генри двигался бесшумно, как индеец. Нет; сработало чувство, слишком явное, однозначное и сильное, чтобы проигнорировать его, чувство, что…

Публичная библиотека Дерри – 1:55

…за тобой наблюдают.

Майк Хэнлон отложил ручку, посмотрел на заполненную тенями перевернутую чашу главного зала библиотеки. Увидел островки света, созданные подвешенными к потолку круглыми плафонами; увидел тающие в сумраке книги; увидел металлические лестницы, изящными спиралями уходящие к стеллажам. Он не увидел ничего лишнего или находящегося не на месте.

И тем не менее не верил, что он в библиотеке один. Больше не верил.

Когда все остальные ушли, Майк прибрался с аккуратностью, давно вошедшей в привычку. Действовал он на автопилоте, мыслями унесшись на миллион миль – и на двадцать семь лет. Очистил пепельницы, выбросил пустые бутылки (прикрыл их другим мусором, чтобы не шокировать Кэрол), банки, предназначенные для последующей переработки, положил в ящик, который стоял за его столом. Потом взял щетку и подмел осколки бутылки из-под джина, которую разбил Эдди.

Наведя порядок на столе, пошел в зал периодики и подобрал разлетевшиеся журналы. И пока занимался этими простыми делами, его мозг прокручивал рассказанные Неудачниками истории – делая упор прежде всего на то, что осталось за кадром. Они верили, что вспомнили все. Он полагал, что Билл и Беверли действительно вспомнили почти все. Но не полностью. Остальное могло к ним прийти… если бы позволило время. В 1958 году времени для подготовки не было. Они говорили и говорили – их разговоры прервала только битва камней да единичное проявление группового героизма в доме 29 по Нейболт-стрит – и, возможно, за разговорами до дела так бы и не дошло. Но наступило 14 августа, и Генри с дружками просто загнали их в канализационные тоннели.

« Может, мне следовало им сказать» , – думал Майк, раскладывая по местам последние журналы. Но что-то очень уж противилось этой идее – голос Черепахи, как он думал. Может, этот самый голос, а может, и принцип спиральности тоже сыграл свою роль. Возможно, тому завершающему событию предстояло повториться, пусть и на каком-то другом, более высоком уровне. К завтрашнему дню он приготовил фонари и шахтерские каски; в том же стенном шкафу лежали аккуратно сложенные и перетянутые резинками чертежи дренажной и канализационной систем Дерри. Но когда они были детьми, все их разговоры и все их планы, сырые, а то и просто никакие, в конце обернулись ничем; в конце их просто загнали в подземные тоннели, навязали им последующую за этим схватку. И это случится снова? Вера и сила, он уже пришел к этому выводу, взаимозаменяемы. А окончательная истина еще проще? Ни один акт веры невозможен, если тебя грубо не зашвырнут в бурлящий эпицентр событий? Как новорожденный безо всякого парашюта вылетает из чрева матери, словно падает с неба? И раз ты падаешь, тебе приходится верить в парашют, в его существование, так? Дергая за кольцо, уже падая, ты выносишь последнее суждение по этому предмету, каким бы оно ни было.

« Господи Иисусе, прямо-таки чернокожий Фултон Шин 127 127 Фултон, Джон Шин (1895–1979, настоящее имя Питер Джон Шин) – американский католический архиепископ, известный радио- и телепроповедник. », – подумал Майк и рассмеялся.

Майк прибирался, наводил порядок, размышлял, а тем временем другая часть его разума ожидала, что он наконец-то закончит и сочтет себя достаточно уставшим, чтобы пойти домой и несколько часов поспать. Но, покончив со всем, что собирался сделать, Майк обнаружил, что сна ни в одном глазу и он бодр, как никогда. Вот он и направился к единственной в библиотеке запираемой комнате, сетчатая дверь в которую находилась в глубине его кабинета, открыл ее ключом, висевшим на его кольце с ключами, и вошел. В этой комнате, огнестойкой при закрытой и запертой сейфовой двери, хранились ценнейшие первые издания, книги с автографами писателей, которые давно уже умерли (среди подписанных изданий библиотека могла похвастаться «Моби Диком» и «Листьями травы» Уитмена), исторические материалы, связанные с городом, и личные архивы тех нескольких писателей, которые жили и работали в Дерри. Майк надеялся, если все закончится хорошо, убедить Билла оставить его рукописи публичной библиотеке Дерри. Шагая по третьему проходу хранилища, освещенному лампами под жестяными колпаками, вдыхая знакомые библиотечные запахи затхлости, и пыли, и клея, и старой бумаги, он думал: « Когда я умру, меня, наверное, положат в гроб с библиотечной карточкой в одной руке и штампом «ПРОСРОЧЕНО» в другой. Может, это даже и лучше, ниггер, чем умереть с пистолетом в руке? »