Стивен Кинг - Оно. Том 2. Воссоединение [litres]

– Но мы должны убедиться…

Тени соединяли руки, и теперь темнота стала почти что кромешной. Но прежде чем свет окончательно померк, Билл подумал, что увидел тень сомнения на лице Беверли… и в глазах Стэна. И при этом в уходящем свете он слышал неприятные шепчуще-шелестяще-ударные звуки: невообразимая паутина Оно распадалась на части.

Билл в пустоте – снова

– ты опять здесь, Старичок! но что случилось с твоими волосами? ты лысый как бильярдный шар! грустно! как грустно, что люди так мало живут! каждая жизнь – короткая брошюра, написанная идиотом! ай-ай-ай, и все такое…

– Я по-прежнему Билл Денбро. Ты убила моего брата, и ты убила Стэна-Супермена, и ты пыталась убить Майка. И я собираюсь тебе кое-что сказать: на этот раз я не остановлюсь, пока не доведу дело до конца…

– Черепаха был глуп, слишком глуп, чтобы лгать. Он сказал тебя правду, Старичок… такое возможно только раз, ты ранил меня… ты захватил меня врасплох. Такое никогда больше не повторится. Я позвала вас сюда. Я.

– Ты позвала, это так, но ты не единственная …

– твой друг Черепаха… он уже несколько лет как умер. Старый идиот блеванул внутри панциря и подавился до смерти галактикой или двумя. Грустно это, ты согласен? но также и довольно странно, заслуживает упоминания в книге Рипли «Хочешь верь, хочешь – нет», вот что я думаю, случилось это примерно в то время, когда у тебя возник тот самый писательский психологический блок 149 149 О психологическом писательском блоке подробно рассказано в романе Стивена Кинга «Мешок с костями». , ты, должно быть, почувствовал его уход, Старичок…

– Этому я тоже не верю.

– но ты поверишь… ты все увидишь на этот раз, Старичок. Я постараюсь, чтобы ты увидел все, включая и мертвые огни…

Билл чувствовал, как голос Оно набирает силу, ревет и грохочет… наконец-то он в полной мере ощутил ярость Оно и пришел в ужас. Он потянулся к языку разума Оно, сосредотачиваясь, в отчаянии пытаясь вновь обрести прежнюю детскую веру и одновременно понимая неумолимую правду слов Оно: в последний раз Оно застали врасплох. На этот… что ж, Оно подготовилось к встрече, даже если их призвал и кто-то еще.

И однако…

Он ощутил собственную ярость, чистую и звенящую, когда его взгляд уперся в глаза Оно. Он почувствовал старые шрамы Оно, почувствовал, что они действительно чуть не убили Оно, и раны эти до сих пор ноют.

И когда Оно зашвырнуло его в черноту, когда он почувствовал, как сознание выдирают из тела, он сконцентрировался на том, чтобы ухватиться за язык Оно… и не вышло.

Остальные четверо наблюдали, будто парализованные. И видели точное повторение случившегося – в их первый приход сюда. Паучиха, которая, казалось, хотела схватить Билла и подтащить к пасти, внезапно застыла. Глаза Билла не отрывались от рубиновых глаз Оно. Создавалось ощущение контакта… суть которого они не могли себе и представить. Но они чувствовали борьбу, чувствовали, как каждый из соперников стремился навязать свою волю другому.

А потом Ричи посмотрел на новую паутину и увидел первое отличие.

Тела остались такими же, как и прежде, частично съеденными и частично сгнившими… но на самом верху, в одном углу, Ричи увидел тело не только совсем свежее, но и скорее всего живое. Беверли вверх не смотрела – полностью сосредоточила внимание на Билле и Паучихе, – но Ричи, даже охваченный ужасом, отметил сходство между Беверли и женщиной в паутине. Волосы длинные и рыжие. Глаза открытые, но остекленевшие и неподвижные. Струйка слюны стекала из левого уголка рта к подбородку. Ее прицепили к одной из главных нитей с помощью паутинной упряжи. Нити охватывали талию, а потом уходили под мышки, и она висела, наклонившись в полупоклоне, со свободно болтающимися руками и ногами. Туфли на ногах отсутствовали.

Обратил внимание Ричи и еще на одно тело, уже в нижней части паутины. Этого мужчину он никогда раньше не видел… но его разум почти на подсознательном уровне уловил схожесть этого мужчины с недавно почившим (о чем, однако, никто не жалел) Генри Бауэрсом. Кровь выплеснулась из обоих глаз незнакомца и окрасила пену вокруг его рта и на подбородке. Он…

И тут Беверли закричала:

– Что-то не так! Что-то пошло не так, сделайте что-нибудь, ради бога, неужели никто не может что-нибудь СДЕЛАТЬ…

Взгляд Ричи метнулся к Биллу и Паучихе… и он почувствовал/услышал чудовищный смех. Лицо Билла неуловимо вытянулось. Кожа стала пергаментно-желтоватой, блестящей, как у глубокого старика. Глаза закатились, между веками остались только белки.

« Ох, Билл, где ты? »

И на глазах Ричи кровь внезапно хлынула, пузырясь, из носа Билла. Его губы дергались в попытке закричать… и теперь Паучиха снова приближалась к нему. Наклонялась, нацеливая жало.

« Оно собирается его убить… во всяком случае, убить его тело… пока его разум где-то еще. То есть навсегда оставить его разум блуждать. Оно побеждает… Билл, где ты? Ради бога, где ты ?»

И откуда-то из невообразимого далека до него донесся очень слабый крик Билла… и звуки, хотя и бессвязные, начали собираться в слова, полные

( Черепаха мертв Господи Черепаха мертв )

отчаяния.

Бев закричала снова и приложила руки к ушам, будто для того, чтобы заглушить этот затихающий голос. Жало Паучихи поднялось, и Ричи рванулся к Оно, губы его разошлись в широченной, чуть ли не до ушей, улыбке, и он заговорил своим лучшим Голосом ирландского копа:

– Постой, постой, моя милая девочка! И что это, по-твоему, ты делаешь? Отстань от этого мальчика, а не то я задеру твои нижние юбчонки и отшлепаю по попке!

Паучиха перестала смеяться, и Ричи почувствовал поднимающийся вал злости и боли в голове Оно. « Я причинил боль Оно! – торжествующе подумал он. – Причинил боль, как насчет этого, причинил боль Оно, и знаете что? Я УХВАТИЛ ЯЗЫК ОНО! У БИЛЛА ПОЧЕМУ-ТО НЕ ВЫШЛО, И КОГДА ОНО ОТВЛЕКЛОСЬ, Я …»

А потом под крики Оно (в голове Ричи они звучали жужжанием разъяренного пчелиного роя) Ричи вышвырнули из собственного тела в черноту, и он смутно отдавал себе отчет в том, что Оно пытается стряхнуть его, освободить свой язык. И у Оно получалось очень даже неплохо. Ужас волной прокатился по нему и сменился ощущением вселенской глупости. Он вспомнил Беверли с его йо-йо, показывающую ему, как заставить йо-йо «уснуть», выгулять собачку, облететь вокруг света. Теперь же он, Ричи, превратился в человека-йо-йо, а язык Оно стал нитью. Теперь с ним выполнялся некий трюк, и назывался он не «выгулять собачку», но, возможно, «выгулять Паучиху», и разве это не смешно, а?

Ричи рассмеялся. Невежливо это, смеяться с полным ртом, но он сомневался, что в здешних краях кто-нибудь читал книги по этикету мисс Маннерс. Ричи засмеялся снова, еще громче.