Гарднер Дозуа - За темными лесами. Старые сказки на новый лад [litres с оптимизированной обложкой]

Наутро Люсинда отправилась на кладбище за кафедральным собором и положила на могилу всеми забытого учителя естествознания букет белых роз.

«Наблюдения о топографии Луны» были с энтузиазмом приняты астрономами Лондона, Парижа и Нью-Йорка и пространно цитировались в научных журналах. В конце концов их включили в программу Средней Школы, а портрет автора украсил почтовую марку номиналом в две златы.

После смерти мужа Яромила открыла в Париже дом мод и прославилась на весь мир как создательница каблучков-шпилек. Когда Радомир получил диплом инженера, король Карел подал в отставку и вместе с королевой Маргаретой провел остаток дней за городом, в довольстве и радости. Король Радомир и королева Бертила благополучно провели Сильванию сквозь две мировые войны. Их стараниями Карелштадт превратился в центр международного банковского дела; в мире начали говорить, будто там даже улицы вымощенны серебряными кронами. Вместе они сидели у радиоприемника в тот вечер, когда теория Люсинды в области астрофизики была удостоена Нобелевской премии.

Но никто на свете, кроме белого пса, которого иногда видели в саду перед ее домиком в Добромире, так никогда и не узнал, что первым человеком, побывавшим на луне, была именно она.

Теодора Госс

Среди публикаций Теодоры Госс– сборник рассказов «Лес Забвения», составленная в соавторстве с Делией Шерман антология рассказов «На стыке», поэтическая антология с критическими эссе и ее собственными стихами «Голоса Царства фей», двусторонний роман-«гармошка» «Цветок и шип» и сборник стихотворений «Песни для Офелии». Ее произведения не раз попадали в финал «Небьюлы», «Кроуфорда» «Локуса», «Сэйун» и Мифопоэтической премии, а также были внесены в почетный список премии Типтри-младшего. Ее рассказ «Поющие на горе Абора» был удостоен Всемирной премии фэнтези. Она ведет курс литературы и писательского мастерства в Бостонском университете, а кроме этого работает в одной из самых известных программ дистанционного обучения. Ее первый роман опубликован в 2017 г.

«Дозуа владеет голосом волшебной сказки в совершенстве», – пишет об этом рассказе Джеффри Форд. Кроме этого, как говорит Форд, Дозуа «грубо хватает общепринятые каноны волшебной сказки за шиворот, швыряет оземь и пинает прямо в зад. [Его рассказ] вносит в стиль, структуру и замысел волшебной сказки Гоббсов призыв проснуться, избавиться от иллюзий. С невероятной точностью и мастерством Дозуа дразнит нас обещаниями исполнения всего, чего мы в глубине души ждем от этого жанра, с тем, чтобы перечеркнуть все наши ожидания одно за другим, беспощадно вскрывая, вспарывая герметично закупоренную консервную банку мира фэнтези и позволяя реальности просочиться внутрь».

Мне ни за что не сформулировать лучше!

[47] “Fairy Tale” © 2003 Gardner Dozois. First publication: SciFiction , 15 January 2003 г.

Ну, для начала, это была вовсе не деревня, как иногда говорится сейчас, в наши дни, когда люди забыли, сколь мал был мир в старину. В те давние-давние времена, в мире, ныне исчезнувшем почти без следа, деревня представляла собою населенный пункт из четырех-пяти домов, плюс хозяйственные постройки. Большая деревня могла насчитывать десять, а то и пятнадцать дворов у перекрестка дорог – в такой уже могла быть таверна либо постоялый двор.

Нет, это был город, и даже довольно большой город на берегах ленивой бурой реки, столица небольшой провинции небольшой страны, затерянной и почти всеми забытой – даже в те времена – среди безбрежных степей Центральной Европы, простиравшихся от Баренцева моря до Черного и от Уральских гор до Франции. Ближайший электрический фонарь находился в Праге, в сотнях миль от тех мест. Даже газовые рожки в городе были новинкой – да что там, настоящим чудом, хотя в нескольких самых богатых домах на Верхней улице уже имелись. А уж уборные в доме были только у короля, у мэра, да у пары самых преуспевающих купцов.

Некогда в этих краях побывали римляне, и, следуя к городу по единственной дороге в безлюдной степи, вы непременно увидели бы оставшиеся после них растрескавшиеся мраморные колонны и заросший плющом храм, к которому – правда, совсем в другой сказке – вы могли бы рискнуть прийти ночью и собственными глазами увидеть блуждающие огни, согласно местным преданиям, обитающие рядом, а может, с заходящимся от страха сердцем, даже различить в темноте туманные фигуры древних языческих богов, витающие над развалинами… но это уже история совсем иного рода.

Дальше дорога ведет через обширные пшеничные поля, возделываемые сутулыми крестьянами. Согнувшись едва ли не пополам, задницами к небу, они движутся вперед, шаг за шагом, медленной валкой поступью, и полют сорняки, размахивая руками над землей взад-вперед, как будто роются в сундуках, что делает их похожими на стадо странных карликовых слонов о двух хоботах, или на легендарных людей с головами ниже пупка. Кусты вокруг украшены распятыми кроликами – черная, как смоль, запекшаяся кровь на шерстке и зубы, оскаленные в предсмертной муке, служат их уцелевшим собратьям предостережением: держитесь подальше от плодов крестьянского труда!

Но вот поля пройдены, и дорога выводит нас прямиком на Верхнюю улицу – главную улицу города. Здесь вы можете видеть старух-крестьянок, с головы до пят одетых в черное. Они окатывают водой из ведер каменные ступени перед высокими узкими домами по обе стороны узкой улицы, а после скребут камень жесткими вениками, отмывая его от грязи. Порой то одна, то другая старуха распрямляет спину и провожает вас немигающим взглядом тусклых агатовых глаз, будто древняя черная птица.

В конце Верхней улицы виднеется нависший над рекой укрепленный замок. По меркам более благополучных европейских стран, пожалуй, маловат, но вполне пригоден для выполнения оборонительных задач в те дни, когда порох и пушки еще не лишили подобные укрепления всякого смысла. С виду эта груда камня выглядит довольно мрачно, и в другой сказке в ней непременно проживали бы жестокие владыки-вампиры, но наша сказка и не из этого сорта. Вместо вампиров в замке живет – точнее, проводит в нем каждый год по нескольку месяцев, так как частенько любезно переезжает из провинции в провинцию со всем двором, дабы облегчить немалое бремя его содержания для всей страны в среднем – король.

Местный король был из тех, что считаются «добрыми» – то есть, не притеснял крестьян сверх дозволенного традициями, а иногда, по мере возможности, памятуя о древнем принципе сельского хозяйства, гласящем, что более-менее сытая и, следовательно, более-менее здоровая скотина трудится куда лучше, даже осыпал их скромными милостями. Таким образом, королем он был добрым – или, по крайней мере, довольно добрым. Но во множестве полутемных кухонь, бистро и подпольных баров старики, собираясь по вечерам у пузатых печей, грели – или пытались согреть – руки и со страхом шептались о том, что может статься, когда старый король умрет и на трон сядет его сын и наследник.