Говард Лавкрафт - Миры Ктулху [сборник, litres]

Вряд ли стоит упоминать о том, что я не раз ставил эту пластинку, пытался проанализировать запись и делился своими впечатлениями в письмах к Экли. Бессмысленно повторять наши описания и выводы и вновь растравлять себе душу. Впрочем, могу намекнуть, что наши оценки совпали. Мы решили, что приблизились к истокам некоего отвратительного древнего обряда одной из самых таинственных религий в истории нашей Земли. Нам также стало ясно, что между прячущимися пришельцами и всем человечеством на протяжении долгих веков существовала сложная система связей. Мы не догадывались, широки ли эти связи и можно ли сравнивать их современное состояние с тем, что было прежде, однако у нас появилась определенная основа для бесчисленных, порой весьма зловещих истолкований. Очевидно, подобная связь между человечеством и безымянной бесконечностью никогда не прерывалась, и одно это откровенно пугало. Богохульство проникло на Землю с темной планеты Юггот, находившейся на краю Солнечной системы, но сама она была лишь временным пристанищем страшного межзвездного племени. А родилось оно, судя по всему, где-то за границей временно-пространственного континуума, открытого Эйнштейном, или за пределами известного нам космоса.

Мы продолжали спорить и по поводу черного камня, обдумывая, как его лучше доставить в Аркхем. Экли не советовал мне приезжать к нему и постоянно напоминал о кошмарных ночных событиях. По той или иной причине он боялся доверить свой груз обычным видам транспорта. Наконец он решил провезти камень кружным путем до Беллоус-Фоллс, а после отправить его на пароходе до Бостона через Кин, Уинчендон и Фитсбург, хотя в этом случае ему неизбежно пришлось бы проехать по заброшенным, поросшим лесом дорогам, куда более опасным, чем шоссе, ведущее к Брэттлборо. Он сказал, что, посылая мне запись, заметил на вокзале в Брэттлборо какого-то насторожившего его человека. Этот человек был явно взволнован и не пожелал разговаривать со служащими на станции. Он сел в тот же поезд, которым Экли отправил мне пластинку. Экли признался, что был не уверен, получу ли я ее, и успокоился, лишь когда я сообщил о ее благополучном прибытии. Как раз в это время – в десятых числах июля – по дороге пропало мое очередное письмо, о чем я узнал из тревожного послания Экли. А затем он попросил меня больше не писать ему в Тауншенд, а отправлять все письма на главный почтамт в Брэттлборо до востребования. Он пояснил, что теперь будет чаще ездить туда или на своей машине, или новым скоростным пассажирским рейсом, недавно заменившим прежний, медленный. Я понял, что его тревога нарастает с каждым днем. Он подробно описывал громкий лай собак безлунными ночами, сообщал мне о новых следах от когтей, обнаруженных утром на дороге и в топкой грязи за фермой. Как-то он рассказал мне о целой веренице следов, совпадавших по направлению со вмятинами от собачьих лап, и в подтверждение прислал фотографии. Именно в ту ночь собаки отчаянно лаяли и выли.

Утром в среду 18 июля я получил телеграмму из Беллоус-Фоллс. Экли известил меня о том, что отправил черный камень поездом № 5508, выехавшим из Беллоус-Фоллс в 12:15 дня. Он должен был прибыть на Северную станцию в Бостон в 16:12. Я подсчитал, что посылка окажется в Аркхеме через сутки, и в пятницу провел все утро дома, ожидая, что вот-вот получу ее. Однако ни в полдень, ни позднее она так и не пришла. Я позвонил на станцию и выяснил, что среди багажа этой посылки нет. Затем я связался по телефону с железнодорожным агентом Северной станции в Бостоне и с изумлением узнал о том, что у них тоже отсутствует груз на мое имя. Поезд № 5508 простоял вчера в Бостоне целых тридцать пять минут, но никакой предназначенной мне посылки в его товарном вагоне не обнаружилось. Агент обещал мне расследовать всю историю, и вечером я написал Экли очередное письмо, где подробно изложил странное происшествие.

Ответ из Бостона пришел на следующий день. Агент не терял времени даром и позвонил мне, как только выяснил обстоятельства. Он успел переговорить с проводником поезда № 5508 и передал мне его весьма любопытный рассказ. На остановке в Кине к этому проводнику подошел простоватого вида человек с выгоревшими добела волосами, назвался Стэнли Адамсом и, не скрывая волнения, спросил, куда пропал отправленный ему большой ящик. Его низкий монотонный голос внезапно усыпил проводника, и он не помнил, чем кончился их разговор. Когда он очнулся, Адамса рядом не было, а поезд только что тронулся дальше. Агент из Бостона добавил, что проводник на редкость честный и порядочный молодой человек и за годы службы в их компании зарекомендовал себя с лучшей стороны.

Я записал имя и домашний адрес проводника и вечером выехал к нему в Бостон. Он держался открыто, располагал к себе, но не дополнил уже известную мне историю никакими новыми сведениями. Как ни странно, он не смог толком рассказать, как выглядел этот загадочный Адамс, и обратил внимание лишь на его необычный голос. Я вернулся в Аркхем и написал вечером несколько писем – одно Экли, другое служащим железнодорожной компании, а третье агенту в Кин, да еще обратился с запросом в местную полицию. У меня не было сомнений в том, что человек со странным голосом не только загипнотизировал проводника, но и сыграл ведущую роль во всем этом мрачном происшествии. Я надеялся, что служащие станции в Кине и записи, оставшиеся на телеграфе, подскажут мне, кто он такой и как ему удалось узнать о посылке.

Однако мои расследования оказались безрезультатными. Человека со странным голосом действительно видели на станции в Кине рано утром 18 июля, и кто-то из служащих заметил, как он нес тяжелый ящик, но никто его не знал и не встречал прежде. Он не заходил на телеграф, и никаких сообщений на его имя, насколько известно, не поступало, равно как не поступало и других сведений, из которых можно было бы выяснить, что черный камень находится в товарном вагоне поезда № 5508. Естественно, что Экли принялся за расследование вместе со мной и даже приехал в Кин, чтобы расспросить живущих рядом со станцией, но был настроен фаталистически и не рассчитывал на удачу. Похоже, он воспринял пропажу ящика как зловещее подтверждение уже знакомых ему намерений, и никакой надежды вновь отыскать камень у него не было. Он говорил о несомненных телепатических и гипнотических свойствах горного племени и их агентов, а в одном из писем прозрачно дал мне понять, что камня больше нет на Земле. Что касается меня, то я просто пришел в ярость и долго не мог успокоиться: ведь древние полустертые письмена могли поведать нам столько удивительных и глубоких тайн. Не знаю, сумел бы я пережить эту потерю, если бы не новые письма Экли. Теперь в пугающей «горной» проблеме обозначилась следующая фаза, и все мое внимание обратилось к ней.