Айя Сафина - Нина. Книга 2. Зов пустельги

Карим взял трубку из рук Арна, который и не думал уходить на время переговоров.

– Слушаю, босс, – произнес Карим, вложив все свои усилия в попытку унять дрожь в голосе.

– Добрый вечер, Карим, – послышалось обычное приветствие в трубке. Оно всегда звучало спокойно и размеренно, обманчиво дружелюбно и тем подозрительно. Босс всегда был сдержан. Это был единственный человек, которого Карим не мог прочесть. Казалось, любая эмоция, любое проявление чувств было чуждо этому человеку. Он был расчетлив, невозмутим и до жути холоден.

– Арн сообщил о твоей неудачной попытке скомпрометировать нашего врага, – сухо произнес босс.

Карим сглотнул. Пот заструился по спине. Он больше не думал о боли в плече.

– Это не хорошо, Карим, – в низком басовитом голосе проскользнул легкий скандинавский акцент.

– Да, босс. Я понимаю.

– Судя по твоим последним попыткам, твое понимание скудно.

Карим глубоко вздохнул. Сверлящий взгляд Арна заставлял чувствовать себя загнанным в ловушку кабаном. Скоро придет охотник и пристрелит его.

– Я дал тебе очень дорогие игрушки, Карим. Под твоим началом профессиональные военные, вооруженные военной техникой. Один только Арн стоит десять бойцов их компании. Отчего я делаю вывод, что проблема в слабом руководстве.

– Босс, они умнее, чем мы ожидали, – попытался вставить Карим.

На том конце наступило молчание. Карим занервничал еще больше. Может причиной молчания стало его очередное девчачье оправдание, эти северяне настолько жестоки, что для них даже смерть не оправдание провалу. А может, это неполадки в передаче связи. А может босс взбесился тем, что Карим объединил его и себя в одну команду, приписав тем самым провал и самому боссу. Это был бы наихудший расклад. Карим поругал себя за развязный язык.

– Карим, плохому танцору ноги мешают, – наконец, сказал босс. Голос не выдал в нем ни раздражения, ни гнева, а также ни умиротворенности, ни радости, ни каких-либо других эмоций. Ей богу, словно это была бездушная машина с человеческим голосом. Замени его на компьютерный и не отличишь от робота.

– Знаешь, как говорят, на кухне должен быть один хозяин. Сейчас хозяин – ты. Но если я буду вынужден приехать, ты станешь лишним. Ты ведь не хочешь быть лишним, Карим?

– Нет, босс, – боль в плече вдруг перестала быть болью, и даже стала лучшим другом, переживающим весь этот кошмар вместе с ним.

– Вот и хорошо. Помни, рыба гниет с головы, и будь уверен, я не позволю моей рыбе сгнить.

Карим рефлекторно сглатывает, хотя во рту настоящая Сахара.

– Прислушайся к Арну, у него есть хорошие мысли, – босс дает напутствие на прощание и связь обрывается.

Карим облегченно вздыхает и медленно кладет трубку на стол, будто только что избежал смерти. Хотя так оно и было. Арн стоит здесь не просто так. Если бы босс приказал убить Карима, Арн исполнил бы приказ тотчас же. Карим переводит дыхание, спина начинает высыхать, промокая пот в спинку издыхающего кресла, странно, но теперь оно кажется не таким уж и вонючим. Сердцебиение приобретает прежний размеренный ритм. Все возвращается на круги своя. Даже боль снова начинает бесить, и Карим невероятно рад этому факту, он будто заново родился. Вот только он по-прежнему был один на один с проблемой, и только что ему дали последний шанс. Походу сегодня ночью ему будет не до сна.

Он вспоминает последнюю реплику босса, сказанную с особым напором, сжимает кулаки и обращает взгляд на Арна.

– Ладно. Какие у тебя мысли?

Между своей смертью и присутствием Арна на одном с ним пьедестале, Карим выбирает второе, понимая, что теперь Арн ни за что на свете не упустит шанс и не сдаст свою позицию второго лидера.

***

Ресторан, которым владел Рудольф отличался изысканной итальянской кухней, где правил шеф-повар – настоящий итальянец Родриго. В национальной кухне шеф—выходец из страны кухни получает гораздо больший гонорар, чем шеф из какой-нибудь другой страны, потому что люди уверены, что последние никак не смогут передать дух культуры блюду, хотя редко какой едок понимает, что значит этот самый дух в блюде. Что сказать, престиж редко имеет логику в своей основе. Рудольфу пафос не чужд, и он всякий раз подчеркивал неуловимую особенность блюд, выходящих из-под рук настоящего итальянца. Рудольф очень гордился своим детищем и постоянно получал похвалу в свой адрес от итальянской мафии. Здесь они забывали, что находятся вдали от дома.

Очутившись внутри, Нина не могла наглядеться на замысловатый интерьер залов. Огромные люстры из хрусталя были настолько массивными, что, казалось, вот-вот рухнут. Золотые каркасы кресел и диванов переливались глубокими медовыми оттенками на свету. Белоснежные скатерти столов идеально выглажены, щедро накрахмаленные салфетки замысловатыми фигурами стоят на широких сверкающих подстановочных тарелках. Между столами сновали официанты в белых смокингах и перчатках. Они ловко управлялись с подачей блюд и разлитием напитков. В этот будний день посетителей здесь было немало. Фешенебельный ресторан в принципе не умел пустовать. Это место считалось еще одним мерилом успеха подобно дорогой машине и золотым часам.

Бессменный пожилой метрдотель с безупречно отработанными манерами проводил Эрика и Нину в отдельный закрытый зал.

– Добрый вечер! – поздоровался Эрик, войдя в зал.

Он был встречен радостными криками друзей, уже начавших аперитив. Но как только за ним показалась Нина, радостный запал моментально испарился. Нина опустила глаза в попытке прекратить смущать мужчин, хоть у нее и не было таких намерений. Она даже платье выбрала самое неброское черное ниже колен, и балетки без каблука. Была бы возможность она бы одела шапку-невидимку, но ее, к сожалению, еще не изобрели.

Может, ей все-таки не стоило приходить сюда. Раз в месяц кампания устраивала традиционный воскресный своего рода семейный ужин в ресторане Рудольфа, чужаков сюда, естественно, не допускали. Хотя Марк и Дэсмонд были исключениями и каждый раз приводили с собой новых пассий.

Мужчины по обыкновению обнялись. Эрик старался не замечать их косых взглядов и представил Нину женщинам:

– Это Зарина – жена Рудольфа. Как детишки? – параллельно интересовался Эрик.

– Как всегда невыносимы. Сегодня мучают бабушку, – ответила невероятной красоты женщина. Ее гладкие длинные черные волосы были аккуратно убраны назад, огромные черные глаза и пухлые ярко—красные губы делали ее похожей на модель, сошедшей с обложки какого-нибудь испанского журнала. Она была высокой, но чуть ниже Рудольфа. Длинное атласное платье цвета нефрита облегало большую грудь и широкие бедра. В эту женщину невозможно не влюбиться. Даже Эрик испытывал к ней неоднозначные чувства, но, разумеется, всегда держал их при себе.