Айя Сафина - Нина. Книга 2. Зов пустельги

– Я хочу в туалет. Попроси, пожалуйста, Фидо не ходить за мной.

– Ах, да, конечно! Фидо, все, гостей нет. Можно уйти с караула, – Эрик обратился к лысому великану, стоящему позади Нины.

Как только Нина исчезла из виду, Эрик снова о ней позабыл и опять с головой нырнул в свое отчаяние.

Нине только и надо было избавиться от назойливого цербера. Он всерьез намеревался выполнить приказ Эрика «ни шаг от нее не отходить» в буквальном смысле! Таких верных псов еще бы поискать. Нина не могла не заметить разбитость Эрика, и это только дополнило обвиняющий хор вещей в этом доме. Теперь и отчаяние Эрика стало новым солистом, фальшиво распевающим «Это все ты! Ты виновата, что он потерял друга! Роберт уедет, и все станет еще хуже! Эрик уже жалеет, что вытащил тебя из психушки! Ты все разрушила! Ты уничтожила их многолетнюю дружбу!»

Нина не хотела в туалет, она хотела избавиться от надзора. Теперь телохранитель слишком занят поеданием огуречных сендвичей, Дэс и Рудольф вовлечены в неприятную беседу о газах, а Эрик-то, вообще, в настолько потерянном состоянии, что, упади тут бомба, он и усом не поведет.

Нина проскользнула по лестнице на второй этаж. Она должна была поговорить с Робертом, это была квинтэссенция всей роковой ситуации, затянувшейся на четыре дня. Нина чувствовала, что Роберт достиг какого-то более менее устойчивого равновесия в своем душевном состоянии, и, если ей повезет, то после разговора с ним, она останется в живых. Нина просто не могла больше слушать обвинения целого мира в ее адрес о том, что она разрушила нечто очень крепкое, значительное и просто прекрасное. Она должна восстановить их отношения. Она обязана вернуть все на прежнее место, каких бы усилий это ни стоило. Она должна искупить вину, даже если не совсем была в ней уверена.

Она нашла Роберта на балконной террасе. Он смотрел на кровавые остатки осеннего заката и плакал. Нина замерла у двери, чувствуя, как бешено колотится сердце. Она даже удивилась своей тревоге! В самом деле, чтобы Нина нервничала? Это невероятно! Она может грустить, бояться, плакать, но нервничать? Это что, побочный эффект от прекращения принятия нейролептиков? Может, организм, избавляясь от накопленных запасов лекарств, приобретал все больший диапазон ощущений? Если это так, то начал он не с самых лучших, надо заметить.

Нина глубоко вздохнула, унимая дрожь в коленях (что же это такое, ей богу?!) и прошагала к Роберту.

– Ты – последний человек во всей чертовой Вселенной, которого я захочу видеть! – злостно процедил сквозь зубы Роберт, даже не взглянув на нее.

Нина лишь тихо встала сбоку от него в противоположном конце террасы.

– Убирайся с глаз моих!

В голосе Роберта слышалась неподдельная ярость. Он готов был сорваться с места и придушить ее голыми руками. Она почти физически ощущала в нем это желание, но продолжала упрямо стоять в углу террасы и смотреть куда-то перед собой, напрягшись точно лань, почуявшая волка в кустах. Одно неверное движение – и волк в один прыжок настигнет и перегрызет горло.

Прошла, наверное, минута, прежде чем Нина почувствовала, как напряжение Роберта постепенно спадало. Может она-таки научилась делаться невидимой? Он продолжал стоять и наблюдать за исчезающим светилом. Нина продолжала стоять и бояться сделать вдох. Ты так хотела починить их дружбу? Ну, так знай, не очень-то получается!

Нина позволила себе сделать глубокий вдох, который не остался незамеченным Робертом, и его снова бросило в ярость от ее присутствия. Да ладно! Она, что даже подышать не может? Это все-таки базовая потребность! Нина выбросила лишние мысли из головы и поплыла вдоль едва уловимых волн, оставшихся после Лидии в мире живых.

– У ее отца была маленькая яхта, – начал тихий хриплый голос. – Он часто брал Рику, так он звал Марию, с собой поплавать вдоль реки. Яхта была старой, то и дело заедало мотор. Рика все время латала пробоины в рыхлом днище. Но они продолжали плавать. Они хотели когда-нибудь собрать все свои пожитки, закинуть их на борт и поплыть по течению до самого моря. Это была ее самая большая мечта. Когда ей было двенадцать, она провалилась одной ногой в палубу, и ржавая корма распорола ей ногу от икры до колена. Столько крови было!

Роберт напрягся. Он, разумеется, помнил длинный и уродливый, как считала Лидия, шрам на внутренней стороне ноги. Он был сантиметров сорок в длину не меньше, из-за него Лидия всегда ходила в брюках. Она никогда не рассказывала, как получила его. Она, вообще, мало, что рассказывала о своей прошлой жизни.

– Рика подумала, что умрет, когда кровь залила всю палубу, – продолжала Нина. – Отец убежал за аптечкой, а когда вернулся, оказалось, что там нет ни одного жгута, ни бинта, и лекарства все просрочены. Они наспех перемотали ногу курткой и двинулись обратно к берегу. Внезапно яхта остановилась метрах в восьмидесяти от пристани – двигатель просто заглох. Тут отца совсем удар хватил, и он начал, как ошпаренный носиться по палубе, давать знаки людям на берегу, кричать и звать на помощь. А Рика все это время лежала и успокаивала его: «Все будет нормально, пап! Рана неглубокая! Не психуй! Да что ты не мужик что ли, в самом деле?!».

Слезы нахлынули на Роберта потоком. Это ведь была излюбленная фраза Лидии, которой она поддерживала его в трудные минуты!

«Все будет хорошо, вот увидишь! Ты все делаешь правильно! Хватит паниковать, ты не мужик что ли?»

«Они пойдут на сделку! Вы не оставляете им выбора! Не нервничай, в самом деле, ты же мужик!»

– И тут четверо парней скинули с себя одежду и поплыли к ним навстречу. А на улице осень, холод стоит жгучий, а эти гребут. Они и довезли ее до берега на шлюпке. Спасли ей жизнь. Одного из них звали Андрей. Он стал ее первой любовью.

Роберт плакал, но молчал. Хотелось слушать дальше о жизни Лидии, даже если все это неправда. Но почему-то картины так живо представали перед глазами, словно он был все это время там и сам наблюдал за юной невестой.

– На четвертом курсе колледжа она познакомилась с Кириллом. Это была самая большая ее любовь! Но через полгода его призвали в армию. Она только после его отъезда узнала, что беременна. Родила за месяц до защиты диплома, а потом ночи не спала: то к защите готовится, то Конрада баюкает. А он словно понимал, что маме серьезное испытание предстоит и почти не хныкал. Только когда проголодается или животик заболит. Мария потом так и рассказывала всем, хвасталась, какой сынишка у нее чуткий. Рика защитилась на отлично, хотя многие говорили, что ее просто пожалели, все-таки мать-одиночка, едва достигшая совершеннолетия! Как тяжко ей придется! Кирилл вернулся через два года, но это уже был не ее Кирилл. Подрос, изменился, почерствел. Не сложилось у них. Еще через два года отец умер, и она осталась совсем одна.