Дмитрий Тихонов - Чертовы пальцы (сборник)

– Дружище, мне бы тазик не помешал, – хрипло прошептал Матвей Стасу, следуя за девушкой по коридору. – У тебя, случайно, активированного угля нет?

– Откуда, блин?

– Жаль.

На кухне Матвей, едва не опрокинув стол, рухнул на продавленную кушетку рядом с ним, укрылся пледом, промямлил нечто неразборчивое и уснул.

– Может, и в самом деле тазик нужен, – сказал Стас, неуверенно улыбаясь, но Надя не ответила. Молча она взяла его за руку и повела за собой в комнату. В темноте нельзя было толком ничего разглядеть, кроме силуэтов книжных стеллажей и старомодного шкафа в углу. Стас хорошо знал, что дальше, с другой стороны от прямоугольника окна, пропускавшего скудный свет далекого фонаря, находится стол с компьютером и большое офисное кресло, которым Олег почему-то всегда очень гордился. У противоположной стены располагался диван, широкий, вечно разложенный, заваленный подушками, занимавший чуть ли не треть всего помещения.

По-прежнему не говоря ни слова, девушка усадила Стаса на край дивана, а затем плавным, едва уловимым движением опустилась ему на колени, обвила руками его шею. Их губы соединились. Он не спеша снял с Нади свитер, затем бюстгальтер, мягко сжал в ладонях ее грудь, покрыл поцелуями темные, напряженные соски. Слушая ее прерывистое горячее дыхание, он не сомневался, что все делает правильно, ведь пламя, горящее в нем сейчас, было похоже на совершенство музыки Олеговых стихов, на то дикое вдохновение, что наполняло их строки: каждое его движение, каждый удар сердца, каждый вдох – все служило общей цели. Они с Надей не могли ошибаться. Только не в эту ночь.

Стас стянул с девушки джинсы, лег на спину, позволив ей и дальше играть ведущую роль. Чувство вины, мучившее его весь вечер, наконец исчезло – наверное, то, что происходило сейчас между ними, было гораздо нужнее Наде, чем ему. Он помнил серую пустоту осеннего неба, пожравшую вселенную в тот момент, когда Матвей рассказал о смерти Олега, и боялся даже представить, как тяжело приходится ей, утонувшей в этом бездонном безмолвии. Надя хотела получить доказательства того, что мир не рухнул, что краски, чувства, смысл однажды вернутся, что, кроме боли, под небом все еще может существовать счастье. И он должен был ей в этом помочь.

В бледном свете фонаря, проникавшем сквозь окно, ее тело казалось идеально белым, а волосы, губы и глаза – чересчур темными. Она двигалась размеренно, никуда не спеша, смакуя каждое мгновение. Острые ногти ритмично впивались ему в грудь. Стас откинул голову, и взгляд его скользнул по потолку. Люстра, старая и слегка покосившаяся, хорошо знакомая по всем предыдущим визитам сюда, отсутствовала. На ее месте торчал внушительных размеров стальной крюк.

– Я была здесь… – сказала Надя, не прекращая своих движений, но, наоборот, постепенно усиливая темп. – Когда Олег… повесился…

Дыхание ее стало прерывистым, и слова высказывались отдельно друг от друга едва слышными шорохами:

– Он хотел спасти… защитить… а я не смогла сдержать обещание… открыла дверь, и смерть увидела меня… смерть увидела меня…

Стас понял, что должен остановить ее, должен заставить ее замолчать. Немедленно. Но было уже поздно, они оба уже падали с обрыва, на который так долго взбирались. Содрогаясь от наслаждения, раздирая ногтями кожу на плечах, Надя наклонилась, выдохнула ему в ухо имя. Ни стоны, ни бешеный стук крови в висках не смогли заглушить его.

В следующее мгновение – невыразимо-короткое, а потому бесконечное – Стас увидел и понял. Тьма расступилась перед ним, раскрывая секреты. Вспыхнули ярким светом тропы воспоминаний, ведущие из пустоты прошлого в пустоту будущего, разом грянули все жизни и слова – когда-либо сказанные и те, которым еще только предстоит прозвучать. Вселенная, сестра-близнец поэзии, чудовищная в своей бескрайности, застыла. Замерла специально для него.

А потом время вновь обрело смысл, и Стас больше не был хозяином своего тела. Что-то другое, названное по имени и призванное из бездны, в которую ему удалось на долю секунды заглянуть, теперь распоряжалось его плотью. Оно швырнуло девушку через всю комнату, тут же бросилось следом, огромное и неудержимое. Надя ударилась головой о книжную полку, упала лицом вниз, но не успела даже вскрикнуть – тварь обрушилась на нее сверху, прижала к полу и одним быстрым взмахом острых, по-звериному крепких когтей разорвала ей горло. Раскаленный аромат горячей крови ударил в ноздри, и Стас, метавшийся где-то глубоко внутри взбесившейся души, закричал от ужаса. И восторга.

Тварь взгромоздилась на вздрагивающее тело девушки, припала пастью к ране и, сделав несколько шумных, жадных глотков, вгрызлась в лицо. Неестественно длинные клыки с легкостью пронзали кожу и мышцы, дробили кости. Медный, тяжелый вкус наполнял рот, но не утолял голод. Это был мертвый голод, ждавший своего часа с начала времен. Голод, поднявшийся из небытия и завладевший его разумом, сознанием, душой. Голод, неистово хохочущий в его черепной коробке и жаждущий пожирать жизнь вокруг.

Наваждение схлынуло так же внезапно, как и появилось. Стас, не в силах вдохнуть, пополз прочь от изломанного трупа, оставляя за собой широкий кровавый след. Забился в угол, уткнулся головой в стену. Хватая ртом воздух, он шарил пальцами по своему лицу, пытаясь найти те жуткие звериные черты, однако все было привычным, прежним: нос, скулы, подбородок. Челюсть болела, но не было ни клыков, ни раздвоенного языка, ни гигантской пасти. Спустя несколько мгновений вдохнуть все-таки удалось, из глаз тут же хлынули слезы. Тяжело опираясь о стену и стараясь не смотреть в сторону Нади, Стас поднялся на ноги. Механически подтянул джинсы, застегнул ремень. Голова кружилась, но ни страха, ни тошноты больше не осталось в нем. Обжигающее спокойствие придавало сил.

Жизнь кончилась. Без вариантов. За одну минуту тварь убила сразу обоих. Утро никогда не наступит. А значит, эта длинная октябрьская ночь принадлежит лишь ему. Вся, без остатка, до первых проблесков рассвета.

– Ядрена мать, что вы тут громыхаете?

Он обернулся и увидел Матвея, кособоко застывшего в дверном проеме. Тот таращился во мрак комнаты, то ли не видя Нади, то ли не в состоянии осознать увиденное. Стас сделал шаг к нему, почувствовал, как внутри, там, где совсем недавно была душа, распахивается тьма, выпуская на свободу зло, чье имя он успел уже позабыть, но помнил прекрасно, что оно означает. Смерть смотрела сквозь него.

– Убегай! – хотел крикнуть Стас. – Убегай быстрее!

Но не успел.

Всегда были и будут те, кто способен дать отпор Человеку с Железными Глазами. Они не хранят секретов и не знают специальных средств. Все дело лишь в том, что их сердца раскалены и полны огня. Первобытного, дикого пламени, которое с незапамятных времен спасает людей от темноты и отделяет жизнь от смерти. Они скитаются среди нас, часто забытые и покинутые, не знающие, кто они и зачем. Жизнь жестока к ним, потому что огонь в их груди не делает различий между своим и чужим, между добром и злом, и обжигает одинаково и врагов, и друзей. И одиночество становится для них неизбежным испытанием, а сердце жжет изнутри грудную клетку. Только ночами, сами не зная почему, они чувствуют себя лучше. Их тянет наружу, под звезды, встретить сумрачный взгляд неба. На самом деле, не ведая того, они исполняют свое предназначение – ограждают улицы от Человека с Железными Глазами, отпугивают его, загоняют назад во тьму.