Олег Рогозин - Игра

— Вот именно, что «вроде». Вчера вон и без всякого тумана кругами ходили. Переждем.

— А если он не пройдет? — недоверчиво спрашивает молодой боец. Ох уж эти новички, вечно им неймется. Игорь еще и четвертый десяток не разменял, но чувствует себя временами глубоким стариком, уставшим от всего на свете.

— Тогда будем действовать по обстоятельствам, как завещал товарищ Ёжик.

— Ёжик это который? — Северинов усаживается рядом на траву, смотрит с интересом — ждет, наверное, очередной истории о былых свершениях «ящеров» и ветеранах отряда.

— Это который в тумане, — отвечает Рогозин, тоже устраиваясь на влажной траве, и с наслаждением вытягивая ноги. Ужасно хочется спать — интересно, не действие ли это тумана?

— Ну, помнишь, бродил один такой… «Пусть река сама несет меня…» — Игорь успешно имитирует озвучку известного советского мультфильма, и Северинов радостно хохочет, оценив наконец цитату.

— Тихо ты, не демаскируй, — морщится командир. — Сдается мне, есть кто-то в этом тумане. Не просто так же его на нас напустили.

Но время идет, минуты тают в слабо фосфоресцирующей дымке вокруг, и ничего не происходит. Может, враг выбрал новую тактику — изматывать ожиданием? Но — откуда среди диких, темных шаманов такие хорошие психологи, способные просчитать их реакцию?

Северинов, поднявшись на ноги, начинает разминаться, приседать, махать руками. «Вот не сидится парню, а, — беззлобно думает Игорь. — И откуда только силы берутся». Сам он безуспешно пытается «раскинуть сеть» — простейший из поисковых приемов любого хорошего оператора: накрыть окружающее пространство воображаемой сетью, почувствовать все живые объекты в округе… живые или же обладающие обменом энергии — сильные амулеты тоже таким образом ощущаются. Проверить бы хотя бы — все бойцы сидят на месте, или кого-то понесло блуждать в тумане? Кричать — значит, привлекать ненужное внимание вероятного противника… А экстрасенсорные методы почему-то не работают, не раскидывается «сеть», увязает в тумане — уж не для того ли он и был нужен? Остается только надеяться на разумность ребят, и следование инструкциям… мда, далеко бы они были, если б всегда следовали инструкциям, впрочем. В спецотрядах всегда была чуть более вольная атмосфера, чуть больше приветствовалось неординарное мышление, чем в том же десанте…

Он не сразу замечает, что рядовой куда-то исчез. Вскочив на ноги, Игорь растерянно озирается по сторонам. Парень обнаруживается в двух шагах — едва заметный в густом тумане силуэт.

— Эй… Миша! — неподвижность парня настораживает, но, по крайней мере, он не лежит без сознания. Шагнув к нему, Рогозин решительно трясет его за плечо, но реакции не наблюдается. С застывшей на губах улыбкой и совершенно стеклянными глазами парень делает шаг вперед, протягивая руки к кому-то невидимому. И еще один шаг.

«Там же обрыв, он же идет к обрыву» — проносится в голове у Игоря, и он, не раздумывая, сбивает парня с ног, наваливается сверху, встряхивает за плечи.

— Миша, очнись, твою мать! Нет там никого!

Глаза парня медленно принимают осмысленное выражение, и Игорь, выдохнув облегченно, отпускает его.

— Ты к обрыву шел, ты в курсе? — Рогозин опускается на траву рядом с лежащим парнем, смотрит на него внимательно. Северинов еще несколько очумело трясет башкой.

— Мама там… приходила, — говорит он наконец. — Позвала… я пошел. Она умерла же… когда мне двенадцать было. Почему-то, когда ее увидел… никаких мыслей в голове. Только радость… пошел к ней, и все.

Командир кивает, рассеянно глядя в туман. Он, кажется, начинает понимать, в чем смысл этой атаки. Глубокий, психологический смысл. Потому что он сам уже видит в тумане какой-то очень знакомый силуэт… в неуместной, нелепой и тогда, и сейчас белой рубашке… закосим под двух местных, переоденемся в цивильное, так ты говорил, Руслан?

— Миша, — говорит он еле слышно, на выдохе, — ты видишь что-нибудь сейчас?

Парень мотает головой, и тогда Рогозин, стряхнув оцепенение, вскакивает на ноги и разворачивается спиной к своему персональному наваждению — на всякий случай.

— Взвод!! — орет он, вкладывая в этот крик всю силу, физическую и в особенности — нефизическую. — Слушай мою команду! Всем сидеть на жопе! За призраками не ходить! Сидеть на жопе и не рыпаться! Это приказ!

Он чувствует, как его воля, сконцентрированная в одном мощном импульсе, вспарывает туман, точно раскаленный на огне багровый клинок. И вдруг в одночасье возвращаются звуки, украденные туманом — щебет птиц, шорох ветра, журчание реки на дне ущелья. И смех. Радостный смех полутора десятков здоровых мужских глоток.

Туман рассыпается на рваные клочья, оседает на траву мутными белыми каплями. И в стремительно очищающемся от мутной дряни воздухе раздается зычное:

— Есть сидеть на жопе, товарищ командир!

Глядя, как по склону спускаются его бойцы, Игорь не выдерживает и начинает смеяться тоже. Потому что они, не забывая оглядываться по сторонам и отточенными движениями перехватывать автомат, съезжают по склону на задницах, ловко перебирая при том ногами.

Игорь чувствует, что его просто трясет от смеха, и опускается на землю. Это разрядка, долгожданная разрядка, опасно близкая к истерике, но, черт возьми, как же хорошо после всего этого постоянного напряжения, сесть и посмеяться вдоволь над бредовостью всего происходящего. Ну хоть ненадолго.

— Отставить… жопы… — говорит он и сгибается пополам от нового приступа смеха. Кто-то хлопает его по плечу — это Аркаша, ближайший его друг из отряда, первым добрался до командира. Он смотрит с одобрением, и сам то ли широко улыбается, то ли хищно скалится, и говорит:

— Очень вовремя это было. Я уж сам чуть было не пошел куда глаза глядят… Галю мне показывали, паскуды. Я ж почти поверил. Но тут ты как заорешь…

Игорь, вытерев лицо влажной от росы ладонью, пересчитывает своих бойцов. Все на месте. «Живые… родные мои ребята» — думает он. И еще думает о том, что если они выберутся с этого задания, то в неформальных хрониках отряда оно наверняка будет значиться как операция «Жопа». Уж он-то знает законы формирования воинского фольклора…

А рядовой Северинов, глядя с обожанием на своего командира, думает странное. Например, он почему-то вновь и вновь прокручивает в памяти тот момент, когда очнулся, лежа на траве, а Игорь железной хваткой стискивал его плечи. Почему-то ему нравится думать о том, какие у старшего лейтенанта сильные руки. Нервно сглатывая, Северинов клянется себе, вернувшись с задания, вдвое увеличить объем ежедневных упражнений с гантелями. Чтобы сил не оставалось — думать всякие глупости.

1.