Джон Коннолли - Ночные легенды (сборник)

« Он идет », – сказал голосок, и обе девочки исчезли.

Я поднял ствол пистолета. Казалось, везде, куда бы ни падал мой взгляд, вихрилось движение, а до слуха вроде как донесся пугливый взвив детского голоска. Я тряхнул головой. Теперь звуки исходили откуда-то снизу, из подвала, и я направился в ту сторону. В зеркале на двери я узрел себя в катакомбах дома Грэйди, каким он никогда не был. Передо мной спускалась лестница в подвал. Луч фонарика освещал белесые тенеты паутины, каменный пол и стул, сиротливо стоящий под единственным патроном без лампочки. По размеру стул был не взрослый, а скорее детский. На стенах здесь тоже висели зеркала, но помпезная меблировка в них уже не отражалась; не было здесь и ковров с портьерами. Это было место для убийств, и в красоте здесь Грэйди не нуждался. Я переходил от зеркала к зеркалу, и луч фонарика ломко отсверкивал от них под углом. Попутно я ухватывал свое отражение – снова, и снова, и снова.

На какое-то мгновение у меня за спиной проглянуло еще одно мужское лицо, но оно тут же снова ушло в темноту. Я поднял ствол, навел его на зеркало и… замер.

Сверху послышался звук шагов, близясь через прихожую к двери в подвал. Я выключил фонарик и отступил в темень как раз в тот момент, когда сверху упал еще один луч света. Слышно было, как кто-то дышит и как под весом поскрипывают ступени, а затем в поле зрения показался горбатый силуэт. Впрочем, нет: горбом был мешок, который нес у себя за спиной крупный мужчина. Мешок шевелился.

– Ну вот, почти дома, – произнес мужчина.

В тот момент как он ставил ногу на пол, круг фонарика у него в руке подскочил. Мешок он аккуратно поместил на пол, затем перевел фонарик из режима луча в режим лампочки, и в ее свете предстало его лицо.

– Не двигаться, – сказал я, появляясь из провала тени возле лестницы.

Шериф Грасс не очень-то и удивился, хотя обстоятельства к тому располагали, – так, слегка остекленел глазами. В левой руке у него стал виден пистолет, который до этого был скрыт мешком. Он был приставлен к голове ребенка, что находился внутри.

– Вам здесь не место, – сдвинув брови, сказал он. – Ему это не понравится.

– Кому не понравится? – спросил я.

– Мистеру Грэйди. Чужих в своем доме он не любит.

– А вы? Вы разве не чужой?

Грасс егозливо хихикнул. На редкость неприятный звук.

– Я? Не-ет. – Снова скабрезное «хи-хи». – Я уже давно, давно сюда хожу. Доверием ко мне мистер Грэйди проникся не сразу, но потом у нас с ним все заладилось. Мы много беседуем. Ему здесь одиноко. Ну а я вот приношу ему компанию. Можно сказать, новую кровушку.

Боком ступни он пнул мешок, и ребенок внутри приглушенно вскрикнул.

– Как ее звать? – спросил я.

– Лизетта, – ответил Грасс. – Красотулечка. Да вы ее, кстати, видели. На фотографии.

Красотулечка.

Дальним как эхо отзвуком этому слову откликнулся еще один голос, и в зеркале за спиной у Грасса проплавилось отражение Джона Грэйди. Пальцы его были распялены по стеклу, и к нему же приникала мертвая бескровная белизна лица. Жадные прозрачные глаза были прикованы к ребенку, слабо шевелящемуся в мешке. Джон Грэйди: вытянутый острый подбородок, аккуратно уложенные редеющие волосы, галстук-бабочка в горошек. Тонкие губы безмолвно ворожили литанию желания; слов слышно не было, но их значение было ясно вполне.

– Это всё дом, Грасс, – сказал я. – Он заставляет вас все это делать. Это неправильно, вы это знаете. Опустите пистолет.

Грасс мотнул головой.

– Я не могу, – слабо и отрешенно произнес он. – Мистер Грэйди…

– Грэйди мертв, – с нажимом сказал я.

– Нет, он здесь.

– Послушайте меня, Грасс. Что-то в этом доме на вас подействовало, и вы не можете мыслить связно. Нам нужно отсюда выйти. Давайте сделаем это вместе: я возьму девочку и понесу следом за вами. И мы отсюда уйдем.

Впервые на лице Грасса просквозила нерешительность.

– Он сказал мне ее принести. Он ее выбрал. Из всех девочек, что я ему показывал, он избрал именно эту.

– Нет, – возразил я. – Вы это вообразили. Вы провели здесь слишком много времени. Все в этом доме токсично, пропитано ядом. И каким-то образом этот яд пропитал вам ум.

Ствол в руке Грасса чуть заметно дрогнул. Взгляд его с меня скользнул на мешок с девочкой, затем обратно на меня.

– Он заразил вам мысли, Грасс. Вы не хотите этой девочке навредить. Вы полицейский. Вы должны ее защитить, точно так как защитили Денни Магуайера. Отпустите ее. Вы должны это сделать.

Впрочем, говоря все это, я не верил ни единому своему слову, потому что видел, как Джон Грэйди в зеркале переводит взгляд на меня, а его губы складываются в одно короткое властное слово.

« Нет ».

Грасс это как будто услышал, и сомнение ушло из его глаз. Он с новой силой приткнул ствол к голове девочки и, вскинув мешок, зажал его под мышкой, а сам поступью начал пятиться вверх по ступеням. Я неотступно двинулся следом – тоже вверх по ступеням, затем через коридор к прихожей. Грасс определенно направлялся к своей припаркованной снаружи машине. Но у выхода путь ему преградили две фигуры.

– Ты куда засобирался? – спросил Луис.

Он стоял на крыльце, уставив «глок». Рядом с ним на одном колене стоял Ангел, тоже с наведенным стволом. Через секунду-другую я прибавил свой, третий по счету.

Пойманный, Грасс остановился.

– Выпусти ее, – сказал я ему. – Все кончено.

Грасс упрямо замотал головой, бормоча что-то невнятное. Смотрел он прямо перед собой и видел отражение в зеркале. На что именно он смотрит, под этим углом было не разобрать, но выражение лица подсказывало, что я не единственный, кого в доме Грэйди будоражат галлюцинации.

– Шеф, ты ведь спас отсюда Денни Магуайера, – сказал я, чувствуя в собственном голосе нотки отчаяния. – Помнишь? Вытащил его, полуживого, наружу. Ты спас ему жизнь. Спас жизнь ребенка. Ты не убийца. Пойми, это не ты. Это дом. Послушай меня. Это не твоя вина. Это что-то в доме.

Медленно-премедленно Грасс выпустил мешок, и тот упал на пол. Однако ствола от него он по-прежнему не отводил. Слышно было, как плачет в мешке девочка, но вместе с тем слышался и еще один голос; гнусный шепот, вещающий что-то Грассу на ухо.

– Не слушай его, – призвал я. – Прошу тебя. Просто опусти пистолет. А еще лучше брось его, и всё на этом.

Лицо Грасса скукожилось. Он начал плакать, и мне вспомнилось, как плакал у себя в баре Денни Магуайер: двое, связанные злом Джона Грэйди.

– Шеф, – настойчиво подал я голос.

Он поднял ствол и уставил его на зеркало перед собой.

– Опусти, – повторил я.

Грасс теперь бурно рыдал.

– Это не дом, – прерывающимся голосом вытеснил он, взводя курок. – Это не дом, – повторил он и с неожиданной резкостью подставил дуло себе к виску. – Это…