Кристина Старк - Стигмалион

– И я подумала, что могла бы лечить того, на кого у меня нет аллергии.

– Меня?

– Сейдж, ты невыносим! Животных! Собак и кошек, лошадей и голубей, хомячков и зайчиков! Мне можно к ним прикасаться! И мне нравится к ним прикасаться. Я хочу быть ветеринаром. Что думаешь?

– Я думаю, что мне ужасно повезло с сестрой, – приобнял меня Сейдж. – Она такая добрая, умная и красивая. И любит зайчиков! Мой детектор милоты сейчас сломается к чертовой матери…

Я рассмеялась, а Сейдж продолжил:

– На самом деле я всегда знал, что ты захочешь быть ветеринаром.

– Да ладно…

– Да! Помнишь, мне было десять, а тебе пять, и ты увидела, как я с друзьями нашел в саду ежика и…

– Помню ли я, как ты помочился на бедного ежа? Да у меня до сих пор психическая травма, болван, – буркнула я.

– А потом ты зарядила мне кулаком в живот, схватила ежа голыми руками и побежала на кухню, чтобы помыть его в раковине.

– И, между прочим, исколола руки до крови…

– Но все-таки отмыла его! И потом неделю со мной не разговаривала. Я уже тогда подумал, что из тебя вышел бы отличный звериный доктор. Ну или полицейский.

– А я вот осознала это только сейчас. Удивительно, да? Родные часто знают нас лучше, чем мы сами… Что ты еще знаешь обо мне, чего не знаю я? – спросила я, толкая Сейджа в бок.

Но Сейдж ничего не ответил. Он смотрел на дорогу и улыбался ну очень странной улыбкой. Как будто действительно знал что-то еще . Но сколько я ни упорствовала, ни упрашивала его и ни дулась, он так и не признался в том, что было у него на уме.

2016 год, мне восемнадцать лет

Мне снились объятия. Чьи-то руки обнимали меня, гуляли по спине, опускались ниже, сжимали ягодицы… Я целовала чей-то подбородок. Он был и твердый, и мягкий одновременно, и был покрыт короткими колючими волосками. Мои губы двинулись выше и нашли другие губы. И они пахли леденцами. И морем. И свободой. И чем-то недозволенным…

– Ты опоздаешь, – прошептал он. Я подняла глаза, но не увидела обращенного ко мне лица. То ли глаза заволокло слезами, то ли между мной и целующим повисла завеса густого тумана.

– Ты опоздаешь…

– Еще один поцелуй, – начала выпрашивать я.

– Что-что-что? – расхохотался кто-то третий. – Поцелуй? Долорес Макбрайд, что тебе там снится?

Я приоткрыла один глаз и увидела перед собой умиленную физиономию Сейджа.

– О боже, тебе снился эротический сон. Тысяча извинений!

Я молча вытащила из-под себя подушку и запустила в брата. Он увернулся и заржал, как бешеный конь. Двадцать три года мальчику, а все никак не повзрослеет.

– Одевайся, опоздаешь. Завтрак уже на столе.

Я выползла из кровати, приспустила ниже пижамные штаны – пока я спала, они подскочили на мне чуть ли не до подмышек, и шов врезался в мое самое мягкое место. Неудивительно, что мозг отреагировал на это такими непристойными снами. Ох, лучше бы я не просыпалась…

– Тебе что сделать, чай или кофе? – снова сунулся ко мне Сейдж.

– Кофе, – скомандовала я и еще раз запустила в него подушкой. И на этот раз попала. – Свежемолотый, со сливками, сахаром и щепоткой корицы на пенке.

– А задница не слипнется? – проворчал Сейдж, потирая физиономию.

– Сказал мальчик, каждое утро уминающий овсяночку со сливками, сахаром, бананами, клубничкой и изюмом.

– Ладно, ладно, уделала.

Мы спустились вниз, все уже встали. Через занавески в гостиную лился радостный солнечный свет. Мама порхала на кухне, ей помогала Мелисса. Жужжала кофеварка, и гудела конвекционная плита. Сейдж был уже одет, умыт, побрит и готов отнести в машину мои чемоданы. Папа сидел в кресле с журналом и чашкой…

Мой последний завтрак дома. Сегодня я уезжаю в Дублин учиться. Родители уже подыскали там жилье. Десять минут до университета, если идти пешком. Или пятнадцать, если ехать в объезд по дороге. По-моему, идеально: в хорошую погоду можно прогуляться, а в плохую – ехать на машине, в тепле и уюте…

– Долорес, – окликнул папа, когда я уселась за стол. – У нас для тебя есть небольшой подарок и… мы понятия не имеем, понравится он тебе или нет.

Папа вручил мне картонную коробку, перевязанную бантиком. Я вытерла о полотенце руку, которой уже успела ухватить блинчик, развязала бантик и сняла крышку. Внутри на бархатной подушке лежали электронные часики. Папа и мама – любители «механики» из драгоценных металлов, поэтому электронные часы с пластиковым ремешком – это было, признаюсь, необычно.

– Вау! Часы! Я поняла, что это подарок со смыслом! Типа… не прожигай время понапрасну. Или… всегда возвращайся с вечеринок вовремя! Или…

– Это не часы, – сказал папа. – Это болеметр .

И пока я смотрела на эти «часики», выкатив глаза, папа начал объяснять:

– Они будут фиксировать твое состояние и передавать сигнал на микрокомпьютер. Прибор считывает показатели твоего пульса, давления, температуры кожи, ее влажности, а также фиксирует громкость окружающих звуков и движение в пространстве.

– Если прибор посчитает, что ты испытываешь сильную боль, то начнет вибрировать и пошлет нам сигнал. А мы позвоним узнать, все ли о’кей, – добавила мама.

– Что думаешь? Я нашел эту штуковину на сайте одной инновационной медицинской компании, – не без гордости сказал Сейдж.

– Я в восторге, – кивнула я. – Отличная вещь. Мне с ней будет куда спокойнее. Если я буду кричать от боли, махать руками, трястись и потеть – вы об этом узнаете?

– Да, и сможем вызвать скорую. Где бы ты ни была.

Забота моих родных меня всегда очень и очень трогала. Это то, от чего я никогда не устану. Разворачивание подарка закончилось всеобщими объятиями. Мама зашмыгала носом, папа начал смотреть в потолок – видать, чтоб слезы не пролились. Сейдж застегнул на моем запястье самое невероятное изобретение из тех, что мне доводилось носить.

После завтрака я села в свою машину, брат – в свою, и мы друг за другом отправились в неизвестность. Мама, папа и Мелисса махали вслед. Я смотрела в зеркало заднего вида и мысленно возводила над ними волшебный защитный купол.

Пока с ними все в порядке и пока мне есть куда возвращаться, я буду счастлива.

За прошлую неделю мы с Сейджем успели перевезти все мои пожитки в новую квартиру, так что сегодня приехали, можно сказать, налегке. Ну, не считая целой горы контейнеров с домашней едой, которой мне должно было хватить на неделю, – а потом мама пообещала доставить новую партию. Она была категорически против того, чтобы я питалась в столовой или кафе.

Сейдж храбро взвалил на себя большую часть упаковок, положив их одну на другую башенкой. Я подхватила оставшиеся, и мы пошли к входу в здание, на четвертом этаже которого находилась моя съемная квартира.