Эдуард Веркин - Правда о привидениях

Я набрал по всему дому одеял и отнес их в комнату Катьки. Сразу двумя накрыл сестру, а на остальных устроился сам.

Ночь прошла спокойно. Катьку перестала бить дрожь, и она проспала до утра.

Утром погода испортилась. В небе прохудились какие-то трубы, и полил сильный дождь. Иногда даже что-то сверкало, но грома слышно не было. Я сидел перед окном и ждал.

В десять часов приехал врач. Он вошел в гостиную, сложил зонтик и снял галоши. Я в первый раз в жизни видел настоящие галоши, я даже не знал, что они еще существуют, галоши привели меня в восхищение, и я решил рассмотреть их потом получше.

– Дождь... – сказал доктор и оглядел нашу гостиную, не удивлюсь, если он искал камин, чтобы погреть у него ноги. – Погода как взбесилась...

– Тут всегда так? – спросил я.

– Не всегда... – доктор сунул мне в руки свой макинтош. – Не всегда...

Врач был старый, похожий на писателя Чехова, только не в пенсне, а в очках. Он вопросительно посмотрел на меня, я кивнул на второй этаж. Доктор вздохнул и стал подниматься по лестнице.

– Родители где? – спросил доктор.

– Нету, – сказал я. – Нас бросили еще в младенчестве...

Доктор посмотрел на меня как на придурка.

– Да нет, – поправился я. – Это я шучу. Они вынуждены были отъехать по делам службы.

– Ясно, – равнодушно сказал доктор. – Бывает...

– Может, вы чаю хотите?

– Хочу.

Я проводил доктора до комнаты Катьки. Он вошел, устало опустился на стул и стал мерить себе пульс. Я сбегал в кладовку, взял банку саморазогревающегося чая, сдернул клапан, вылил чай в чашку. Поднялся наверх.

Доктор все еще слушал пульс.

– Восемьдесят... – он убрал руку с запястья, взял чашку. – Одышка, однако... Спасибо за чай... Ну-с, где наша молодая леди?

Я указал пальцем на Катьку. Доктор улыбнулся и подсел к ней на кровать.

– Что тут у вас? – доктор пощекотал Катьку за пятку.

Катька тихонечко хихикнула.

– Она ногу оцарапала, – стал объяснять я. – А руки никогда не моет, грязь под ногтями. Вот, видимо, инфекцию и занесла – воспалилось все. Может, ей укол от столбняка сделать?

– Себе укол сделай! – огрызнулась Катька.

– Сделаем, если надо... – мурлыкал доктор. – Все сделаем... И укол, и все, что надо... А ну-ка, покажи ножку.

Катька выставила из-под пледа ногу. Нога была забинтована и походила на белый кокон.

– Давай посмотрим... – доктор стал осторожно разматывать бинт.

Я обошел доктора сбоку, чтобы видеть получше.

Он аккуратно сматывал бинт, и я подумал, что, вероятно, в сельской больнице дефицит всего, даже бинтов, и у доктора выработалась привычка экономить.

Бинт был снят.

Нога у Катьки еще больше побелела, но припухлость не увеличилась. Доктор как-то нехорошо покривился и потрогал Катькину ногу пальцем.

– Болит? – спросил он. – Вот здесь болит?

– Нет, – помотала головой Катька.

– А здесь? – доктор потрогал чуть выше. – Тут болит?

Катька снова покачала головой.

Тогда доктор опять нажал. Он нажал сильнее, я видел, как пальцы его прямо впились в кожу, но Катька даже не поморщилась. Доктор отпустил Катькину ногу и стал чесать подбородок. Он покраснел, и на лбу у него выступил пот, доктор вытер его рукавом. Он жевал губы и потихоньку мычал.

– Вы сделаете укол? – спросил я.

– Что? – вздрогнул доктор.

– Укол, спрашиваю, будете делать?

– Конечно, конечно, – доктор засуетился. – Конечно, сделаю...

– Не хочу укол... – как-то неубедительно воспротивилась Катька.

Но доктор уже вынул из старомодного чемоданчика не менее старомодный шприц с длинной иглой, затем сломал какую-то ампулу, набрал в шприц прозрачную жидкость, выпустил в потолок струйку. Протер ватой ногу и сделал укол. Катька, всегда боявшаяся уколов, даже не вздрогнула.

– Все, – доктор подмигнул ей. – Теперь у тебя не будет столбняка. Можешь не бояться.

– Я смогу танцевать? – спросила Катька.

– Не раньше чем через неделю, – хмыкнул доктор и принялся собирать свои медицинские жестянки.

Я вопросительно на него посмотрел. Доктор кивнул и скосил глаза в сторону двери.

Мы вышли в коридор.

Доктор достал из кармана портсигар. Я думал, что он собирается закурить прямо в доме, но в портсигаре оказались лимонные леденцы. Доктор кинул в рот леденец.

– Спустимся вниз, – предложил он. – Внизу поговорим.

Мы сошли в гостиную. Доктор добавил в рот леденцов и бухнулся на диван. Я присел рядом.

– Вы уверены, что укола достаточно? – спросил я.

– Не уверен, – доктор хрустнул леденцом. – Не уверен и хотел об этом с вами поговорить...

Я кивнул.

– Я видел такое... – говорил доктор. – Два раза. Один раз давно, после войны. Второй раз... второй раз недавно. Я не могу помочь. Я не в состоянии ничего сделать, вы поймите меня...

– Как это не можете? Это не столбняк?

– Это не столбняк. Это вообще не болезнь, понимаете...

– Что вы имеете в виду? – спросил я, хотя догадывался, что он имеет в виду. – Что значит не болезнь? Если не болезнь, то что?

– Понимаете, это несколько... не сочтите меня...

Я молчал.

– Хорошо, хорошо, я скажу. Это не болезнь. Это... Это сглаз. Или порча. Проклятье. Можно называть как угодно.

Я барабанил пальцами по подлокотнику.

– Вы еще молодой, вы можете мне не верить...

– Я вам верю, – перебил я. – Я вам верю...

– Это дико звучит, но это так, – быстро заговорил доктор и снова забросил в рот леденец. – Я уже давно живу на свете, кое-что повидал... Это не болезнь. Эта ваша соседка... Ладно... Слушай теперь внимательно...

Доктор плюнул на воздержанье, достал из своего портсигара целую горсть леденцов и засыпал в рот.

– Это не болезнь, это гораздо хуже.

Доктор вышел за ворота. Он постоял, подышал, затем достал из кармана портсигар. Леденцов больше не было, он спрятал портсигар и сунул руку в другой карман. Я думал, он достанет из этого кармана плоскую фляжку с коньяком и сделает глоток, но доктор достал не фляжку, а початую бутылку водки. Вытащил зубами пробку, осушил емкость и швырнул ее в сторону соседкиного дома.

– Я не могу ничего предложить тебе, – сказал он. – Тут такая история была... Лучше не вспоминать. Я знал одного человека, он мог помочь. Но он уехал. Я могу помочь тоже, но только чуть-чуть. Я дал твоей сестре успокаивающее, теперь она будет долго спать. А ты проводи меня до верху... до околицы...

Доктор мрачно хихикнул.

– А если она придет? – я кивнул на дом соседки.

– Она вряд ли заявится, – покачал головой доктор. – Она по-другому действует... Пойдем.

Он взял меня под руку и поволок на холм. Доктор шагал быстро и широко, я вспоминал его, с трудом поднимающегося вверх по лестнице, и удивлялся.

– Я тут давно живу, – рассказывал доктор. – Чего только не насмотрелся... Раньше тут глухое место было, дикое... Особенно после войны. Там, за рекой, женщина одна жила. Как у всех, у нее муж на войну ушел, а она его ждать стала...