Эдуард Веркин - Правда о привидениях

– Ты думаешь, что она попробовала крови?

– Наверное. Что касается кошки...

– С кошкой понятно, – перебила меня Лерка. – Говорят, что когда девушку посвящают в ведьму, то другие ведьмы смотрят ей в душу и узнают, какой зверь там живет. Потому что в каждом человеке живет зверь, в каждом свой. И этого зверя любая ведьма может выпускать, когда захочет. То есть если в душе кошка, то в любой момент ведьма может обернуться кошкой, если ворона, то вороной, а если собака, то собакой. В Кострихе, наверное, живет белая кошка...

– Это ее тотемный зверь, – сказал я по-научному.

– Тотемный?

– Угу. Знаешь, всякие дикие племена, те, что живут на Амазонке, они считают, что все люди произошли от разных животных. И эти животные проявляются в чертах характера, их нельзя убивать, оскорблять, ну и так далее. Значит, у Кострихи тотемный зверь – кошка...

Шаги остановились напротив нашей двери. Стало тихо-тихо. Потом бах, удар в дверь. Мощный, дверь выгнулась внутрь. Замок вылетел. Дешевые петли из порошкового металла лопнули пополам.

Но дверь, укрепленная кроватью, выстояла.

Лерка взвизгнула.

– Пошла вон! – заорал я.

За дверью было тихо.

– Она... она ушла? – прошептала Лерка.

– Она там, – ответил я. – Она там и она ждет.

В дверь снова ударили. На этот раз удар был не такой сильный. Но верхняя петля разошлась окончательно.

После удара наступила тишина.

Я встал рядом с кроватью и поднял гантель.

Из-за двери послышалось рычание.

– На чердак нам не выбраться? – спросила Лерка.

– Не-а... А даже если и выберемся – ничего не сможем сделать...

– Думай! – шептала Лерка. – Думай, ты же мальчик, в конце концов.

Дверь вздрогнула, в щель протиснулась лапа. Я схватил гантель и со всей силы долбанул ею по лапе. Коготь хрустнул и сломался с мерзким звуком. Кажется, это снова была правая лапа.

Тварь заревела и втянула конечность. Я прижал дверь, снова придвинув кровать, бросил гантель на пол.

За дверью опять зарычали. Я сел на кровать. И тут мне в голову пришла идея.

– Надо спускаться по стене, – сказал я. – Только так можно уйти. Прыгать высоко, да и Катька не спрыгнет. Сделаем веревку.

Я сдернул с кровати покрывало. Ножика не было. У Лерки тоже. Я взял гантель, подошел к окну. Залепил стекло скотчем, стукнул железякой. Стекло не разбилось.

– Органическое, – я ударил еще и снова бесполезно. – Не разбить.

Я оглядел комнату. Глаза окончательно привыкли к темноте, видно было хорошо. Ничего стеклянного или острого. Кроме...

Дверь опять дрогнула. Рама затрещала, из-под косяков посыпалась штукатурка.

Я подошел к компьютеру.

– Ты что, собираешься... – начала Лерка.

Но по-другому было нельзя, я накрыл монитор одеялом и стукнул гантелью по экрану. Монитор звякнул. Я сдернул одеяло. Из экрана просыпалась мелкая стеклянная пыль, экранное стекло раскололось на разнокалиберные куски, армированные какими-то тонкими нитями, я выковырял самый длинный. Обмотал кусок скотчем. Получился острый, как бритва, кинжал.

– Держи покрывало, – попросил я Лерку.

Лерка растянула покрывало, я разрезал его самодельным ножом на несколько длинных полос. Затем мы разрезали простыню, пододеяльник и даже наволочки. Я свернул получившиеся полосы жгутами и связал их в длинную веревку. Закинул конец на люстру, повис. Веревка держала.

– Спустимся вниз, – я поднял оконную раму. – Сначала ты. Потом я спущу Катьку. Затем слезу сам...

Удар в дверь.

Через окно в комнату ворвался ночной дождь, он приятно холодил. Я закрепил веревку за батарею и выбросил наружу.

Еще один удар в дверь. Рычание.

Лерка вдруг заплакала. Слава богу, Катька не просыпалась. Белизна вытянула из нее все силы.

– Не плачь, – сказал я. – Все будет хорошо. Давай, лезь первая. Дверь скоро не выдержит...

– А если мы спустимся? – спросила Лерка. – Она догонит нас. Мы не уйдем далеко с Катей...

– И что? – я совсем растерялся.

– Беги один, – Лерка села на пол рядом с моей сестрой. – Вместе нам не уйти. А мы ей не нужны. Даже если она сюда и ворвется, она не будет тратить на нас время.

Я подумал, что если она сюда ворвется, то на Катьку и Лерку она и не потратит много времени. Взмахнет лапой, и все. А потом скажут, что из цирка шапито убежал тигр и расправился с несколькими жителями небольшого села...

Но я не стал говорить это Лерке, не стал ее пугать еще больше.

– Беги к моему дедушке. Пусть поднимает народ... Хотя нет, к нему не беги, он не откроет. Да и не разбудить его ночью. К кому? К кому тогда бежать?

Лерка бешено зачесала голову, стараясь придумать, кто может нам помочь.

– Никто не откроет, – сказала Лерка, опустив руки. – Никто не поможет. И не поверят. Беги на водокачку.

– Зачем?! – не понял я.

– Забыл?! На крыше, где железная пальма и вся эта ерундистика, там телефон! Прямая связь с дедушкой. Повернешь рычажок, у нас дома зазвонит специальный громкий телефон. Скажешь ему все как есть. Он поможет. Так что беги. Беги, только так можно...

– Лер...

– Беги! – Лерка толкнула меня к окну. – Давай! И поспеши! Времени мало.

Косяк отвалился. Дверь отошла. В щель снова просунулась большая белая лапа. Похожа на лапу пантеры. Или тигра-альбиноса.

Я взглянул на Катьку и Лерку.

– Гантель не возьмешь? – спросила Лерка.

– Не, – отказался я. – Слишком тяжело. Да и вам нужнее.

– Я буду с тобой разговаривать, так она решит, что ты здесь.

– Угу.

Я наклонился, достал из-под батареи колдовскую доску с гвоздем и заткнул ее за пояс на спине. Свесил ноги с другой стороны окна, послал Лерке воздушный поцелуй, взялся покрепче за веревку из простынь и нырнул в дождь и темноту.

– Ей не пройти! – громко сказала Лерка. – Я вижу. Пусть спит...

Лерка продолжала говорить. Я сполз по веревке и упал на мокрую траву.

Под дождем на центральной площади стояла машина «Скорой помощи» и милицейский мотоцикл с коляской. Уже знакомый мне близорукий участковый бродил туда-сюда по площади, иногда останавливался и ковырял землю носком сапога. Двое санитаров курили, из «Скорой» валил дым. Фонарь на столбе раскачивался.

Я прислушался. Стоял, растопырив уши, хотя мне надо было бежать.

– Чертовщина какая-то... – сказал участковый.

Из машины вылез врач.

– Печень нашли? – спросил он.

– Нет, – ответил участковый.

– Плохо.

– Почему плохо?

– А чего же тут хорошего? Парень без печени. К тому же печень удалена очень интересно. С одной стороны, безупречно грамотно, так бы профессиональный хирург действовал. С другой стороны... Печень будто...

– Будто что? – спросил участковый.

– Ее будто пальцами вынули, почти без крови. Так египетские мумификаторы работали, на Филиппинах такие техники есть. Хорошего, согласитесь, мало...