Вадим Бескровный - Дурные намерения

Пока Виктор рассуждал, Миша забил ещё два цельных шара, и промазал по третьему.

— Блэк Джек и шлюхи? — уточнил он, когда его шар не достиг лузы.

— Именно так, сынок. Блэк Джек и шлюхи.

Виктор резко ударил по битку, не забив ни одного своего шара, но поменяв расположение большей части шаров на столе. Разогнувшись, он сказал:

— Я не русофоб. Я был в Америке много раз. Нет там американской мечты, нет спасателей Малибу. И даже на Беверли Хиллс, сверни с центральной дороги и увидишь бомжей, торгующих беляшами из дворовых кошек за три пятьдесят. Там продают дерьмо, покрывают его позолотой и убеждают тебя в том, что это золото. Наше же дерьмо покрывают позолотой и виновато заявляют, что это дерьмо, покрытое позолотой. Такой маркетинг.

Миша забил ещё один свой шар и промазал по следующему.

— Твой ход, — сказал он.

— М-да.

На этот раз Виктор думал дольше, но ударил точнее.

— За это надо выпить, — он налил себе рома и выпил стопку. — Знаешь, сколько в Америке стоит булка белого хлеба?

— Просвети меня, — ответил Миша.

— Девяносто шесть рублей! Полтора бакса! Грёбанная булка грёбанного белого хлеба стоит почти сто рублей! Ты можешь в это поверить? Это при том, что мы считаем, что там цены ниже. Да хер там!

Виктор наклонился и аккуратно забил ещё один шар в лузу.

— И за этого круглого ублюдка я тоже выпью.

Он налил себе ещё рома, чокнулся о протянутую Мишей бутылку пива и подошёл к столу.

— Когда подняли «железный занавес», мы всей страной считали, что Америка — это бриллиант. На самом деле всё это фуфло нам гонит Голливуд. Америка это гнилое яблоко. Но принцип работы там намного лучше принципа работы здесь. В России нам закручивают гайки, выламывают руки. Мы все лютые противники капитализма, забывая, что деньги делают деньги. Парадоксально, да!? Мы хотим быть богатыми, выступаем против капитала, а сами этот капитал шхерим. Причём за границей. Да вся власть в деньгах! Сильнее власти денег только абсолютная власть, когда народ под сапогом тоталитаризма слеп и глух. Только это ещё хуже.

Виктор склонился над столом и ударил, забив ещё один свой шар и чуть не забив цельный.

— Ты знаешь, я всю свою жизнь строил.

Виктор ударил по битку, но промазал.

— И что ты строил? — спросил Миша.

— Дома я строил, не коммунизм же новыми бригадами — Виктор налил себе ещё рома, выдохнул и выпил. — Дома. Всю свою сознательную жизнь я занимался строительством домов. Создавал людям тёплые и уютные квартиры, в которых им было бы хорошо жить. И, скажу я тебе, сложно согласовывать строительство очередного микрорайона: нужно выбрать лучшую точку застройки, согласовать проект, договориться с нужными людьми в муниципалитете, подписать нужные бумаги, ну и т. д. Но когда ты остаёшься один на один с инвесторами, то есть с будущими жильцами, дольщиками, когда государство перестаёт вмешиваться в процесс, то становится намного проще. Как только я взял подряд на строительство государственных объектов, всё пошло прахом.

Пока Миша забивал следующий шар, Виктор ещё выпил.

— Твёрдые госконтракты по ценам устаревших смет, — продолжал Виктор. — Документация сырая, сроки короткие.

— Ваш ход.

— Сейчас.

Виктор наклонился над столом и ударил. Кий соскочил, сильно ударив по битку и послав того, за пределы стола, в направлении Ларри. Тот же, колупавший что-то в телефоне, вздрогнул, когда биток приземлился аккурат перед его ногами.

— Эй, аккуратней там! — возмутился он, поднял биток и отдал подошедшему Мише.

— Сверкал бы беззубой улыбкой, Ларс, ничего страшного, — ухмыльнулся Миша.

— Пойду за пивом схожу, — сказал Ларри. — Тебе взять?

Миша кивнул.

Пока он забивал свои оставшиеся два шара, Виктор продолжал:

— Вот такая вот работа в нашей стране. У меня было многомиллиардное предприятие, а столкнулся с госконтрактом, и, пфффф, акции компании упали в цене. Долги и прочая херня. Ну, мне то хватит, чтобы достойно умереть. Но я надеюсь, вы, молодые, сможете повернуть эту неповоротливую страну в сторону работы, которая должна быть интересной и увлекательной, как пул. С Блэк Джеком, блин, и шлюхами.

- Восьмёрка, — объявил Миша. — Куда бить?

— Бей в правый угол, — сказал Виктор. — Вот сюда.

Миша ударил по битку и закатил восьмёрку туда, куда указал Виктор.

— Десяточка, — улыбнулся Миша. — Лёгкие деньги.

Виктор налил себе ещё рома и выпил. Затем он достал из кармана джинс небольшое портмоне, в котором было две пятитысячные купюры, и положил деньги на сукно.

— Может ещё партию? Выигрываешь, забираешь деньги, — предложил Миша.

— Не, — Виктор покачнулся. — У меня больше нет. Сделай доброе дело, купи старику ещё бутылку рома. Деньги у тебя есть. И вызови мне такси.

Он протянул Мише телефон, как будто у того не было своего. Михаил сделал с него два звонка и, поймав официантку, попросил её принести бутылку «Капитана Моргана».

В этот момент подошёл Ларри с двумя бутылками пива.

— Спасибо за игру, — Виктор протянул руку, и Миша пожал её.

Вернувшись за бильярдный стол, на котором Ларри уже выставил шары для новой игры, после того, как проводил Виктора до такси, Миша заявил:

— Целый день искал бильярд, проиграл мне десять тысяч и уехал. Интересный мужик. В Америке, говорит, был.

— Знал его раньше? — спросил Ларри.

— Лично нет, — мотнул головой Миша. — Он директор «Азиристрой». Строит, а точнее, не достраивает дома в Ахинмае. Слышал же об этой фирме?

Ларри некоторое время думал. Он вспомнил, откуда он знает этого мужчину.

— Слышал, конечно, — наконец, ответил Лаврентий.

— Спивается мужик по полной, — сказал Миша.

— Ну, и компания его, кажется, тонет, — припомнил Ларри. — Да чёрт с ним! Давай ещё сыграем.

Миша кивнул:

— Сейчас, погоди.

Он достал телефон, включил его, выделил пропущенный вызов с незнакомого номера и сохранил его в телефоне, назвав «Виктор Азирис».

Вся прелесть любой выставки заключается в атмосфере: можно не спеша прогуливаться среди выставленных экспонатов, разглядывать их с умным видом, потягивая мартини, с оливкой на шпажке внутри бокала, и пожёвывая сыр, или наслаждаясь холодным апельсиновым соком, или глотая кофе из пластикового стаканчика и жуя бутерброд с колбасой. Такое мероприятие действует на посетителей расслабляюще, погружая их в состояние транса. Всё происходит медленно и чинно. Зрители шёпотом переговариваются друг с другом и с персоналом, как будто боясь потревожить спящих. И хотя спящих на выставке быть не может, кроме старых усталых охранников у входа, все прекрасно знают, что любое громкое проявление чувств или даже обычный «чих» привлекут повышенное внимание — люди ой как не любят, когда их так грубо выводят из состояния транса.