Сергей Пономаренко - Зеркало из прошлого

— Я завтра уеду в имение родителей. Вот только прошу тебя о свидании этой ночью.  — Александр сделал паузу.  — Ведь мы очень долго не будем видеться.

— Хорошо, жди меня в полночь в павильоне Глинки.

— Я буду ждать тебя недалеко от твоего дома.

— Не надо, мне нечего и некого тут бояться — сегодня первая ночь полнолуния, будет достаточно светло, так что не заблужусь. Волков тут нет, да и о лихих людях не слышно. Прощай!

— До встречи, любимая! Я буду тебя ждать!

Арсений от услышанного растерялся и не знал, что делать. Броситься к ним, потребовать от Анны объяснений: «Я все слышал, зачем же вы играли моими чувствами? На что вам нужна была моя любовь?»

Было слышно, что любовники разошлись, но Арсений ничего не мог с собой поделать — продолжал стоять столбом. «Вызвать Александра на дуэль? За что? За то, что Анна любит его, однако же согласилась выйти за меня замуж?»

— Зачем, Аня, вы так со мной поступили? — негромко с горечью произнес он и очнулся от ехидного голоса Лисицына:

— Как тебе наша очаровательная муза? Закрутила голову Сашке, да и ты попал в ее сети — благо сейчас все слышал своими ушами. Готов биться об заклад, если бы я тебе рассказал об их разговоре, ты бы мне не поверил. Что ж, спектакль закончился, пал занавес, и зрителям пора покинуть зал!

Арсений безропотно дал Лисицыну вывести себя из мрачного помещения, где его сердце было так жестоко ранено. «Аня совсем не такая, какой я ее себе представлял? Ей нужен не я, а деньги моего отца?» Арсений понимал, насколько низок этот поступок девушки, но ни за что на свете не смог бы от нее отказаться. Пусть даже Аня не любит его, но она должна ему принадлежать! Никому он ее не уступит!

— Батюшки мои, да на тебе лица нет — бледный, словно известью вымазали! — воскликнул Лисицын, глянув на Арсения на свету.  — Да, резать по живому — это очень больно!

— Я убью его! — воскликнул Арсений.

— И охота тебе попасть на каторгу? — отозвался Лисицын.  — Ты хоть представляешь себе, каково это — долбить в каменоломнях с кандалами на ногах этак лет двадцать?!

— Это будет честная дуэль!

— Дуэль или не дуэль, оставшийся в живых отправится этапом на каторгу.

— Что же ты мне посоветуешь? Ведь я и после услышанного продолжаю любить Анну!

— Ждать и только ждать, друг ты мой любезный. Сашка слишком гонористый, как и его отец, и примирения между ними быть не может. Через месячишко Анна поймет, что у Сашки ничего путного не вышло, и если ты не изменишь своего намерения, то зашлешь к ней сватов.

— Сейчас что мне делать? Как вести себя с Анной, Александром?

— Как и до этого. Не дай бог, Аня узнает, что мы слышали их разговор, тогда точно тебе не видать ее как своих ушей. Аню я хорошо знаю! Или вот что сделай: прогуляйся ночью, словно тебя бессонница мучает, и как бы случайно встреть Аню на полдороге, когда она будет идти к месту их свидания.

— Превосходная мысль — я так и сделаю! — обрадовался Арсений.  — Аня, повстречав меня, уже не пойдет на свидание с Александром, а утром пришлет ему записку с объяснениями. Я эту записку изыму из их тайного почтового ящика — дупла дуба. Александр, конечно же, сильно разозлится и уедет в Петербург.

«И Анна будет моей! Я все сделаю, чтобы она полюбила меня!»

Вернувшись во дворец Тарновских, Арсений страшился, что при встрече с Александром за ужином не выдержит и выдаст себя. Однако его страхи были напрасными — Александр на ужин не явился. Чтобы вернуть себе душевное равновесие, Арсений по совету Лисицына приналег на водочку, чего раньше не делал. Он позволял себе за обедом для аппетита выпить бокальчик вина из местного винограда да за ужином стопку вишневой настойки, чтобы крепче спать. К удивлению Арсения, он пил водку как воду, не чувствуя ее крепости, не ощущая дурмана. Однако выпитое вскоре сказалось — он стал излишне болтлив и необычайно смешлив. После ужина он решился выкурить сигару и пропустил несколько стопок сливянки.

Только когда Арсений не смог встать из-за стола, он понял, что выпил лишнего. Дальше стало еще хуже, он перестал воспринимать происходящее, словно забыл человеческий язык, и непонимающе глядел на выговаривающего ему Василия Васильевича. Платон и Артем довели Арсения, едва волочившего ноги, до его комнаты, где тот рухнул на кровать, не раздеваясь. Лакей сумел только снять с него штиблеты и удалился, сокрушенно покачивая головой. Артем запер дверь на ключ снаружи.

— Так будет вернее! — сказал он и спрятал ключ в карман.

Арсения разбудили утром лучи жаркого надоедливого солнца, проникавшие в комнату через широко открытое окно, и мучившая его жажда. Он был в брюках и нижней рубашке, босые ноги оказались почему-то грязными. Ужасно болела голова, во рту пересохло, перед глазами все плыло. Поднявшись с кровати, пошатываясь, он подошел к столу и дрожащей рукой налил из стеклянного графина полстакана воды, частично ее расплескав, и тут же жадно выпил. Жажду он утолил, лишь наполовину опорожнив графин. Но после выпитой воды он снова ощутил опьянение, голова закружилась, и он вернулся в постель, где опять забылся тяжелым сном.

Арсению приснилось, что он на море, волны становятся все больше и круче, раскачивают шлюпку, весел нет, и его охватывает страх неминуемой гибели. В этот момент он проснулся оттого, что его трясли за плечо. Прямо перед собой он увидел круглое испуганное лицо Платона. Смутные отрывочные воспоминания о предыдущем вечере всплыли в его памяти.

— Дружище, вчера я сильно перебрал! — услышал он свой хриплый, словно чужой голос. Слова будто выдавливались из него, в голове стлался туман.  — Василий Васильевич наверняка недоволен мною, и мне будет стыдно показаться ему на глаза.

— Тут такое!..  — слезливо произнес Платон.

Только теперь Арсений обратил внимание на то, что Платон чрезвычайно взволнован и бледен.

У Арсения заныло под ложечкой, как в детстве, когда он, напроказничав, ожидал наказания от отца.

— Говори, что еще я натворил?

— Ужасное несчастье! — собравшись с силами, выдохнул Платон.

— Не томи, говори, что случилось! — Арсений дернулся, а внутри у него теперь все заледенело от дурного предчувствия.

— Анну убили!

— Что-о?! Ты спятил! — Арсений со злобой уставился на приятеля: как он осмелился такое сказать? Разве может Аня, здоровая, веселая, жизнерадостная, вдруг оказаться мертвой?

— Ее нашли ранним утром в парке… Уже послали за полицией.

У Арсения сжалось сердце, ему стало не хватать воздуха, и весь оставшийся после вчерашнего хмель мгновенно испарился.

«Ани больше нет?! Этого не может быть! Скоро все выяснится! Аня жива!» Арсения всего трясло.

Видя, в каком он состоянии, Платон налил ему из графина воды. Арсений стал жадно пить, словно опять страдал от жажды. В голове была сумятица — он отказывался верить в услышанное, хотя рассудок ему нашептывал, что не стал бы приятель говорить такое, не имея на то оснований.