Алексей Гридин - Рубеж [сборник]

– Обещай мне вот что, – неожиданно сказал мужчина, порывисто вставая на колени. – Ты не сделаешь ничего ребенку. Ты найдешь того, кто согласится принять его как своего собственного. Неужели не найдется никого, кто ради руки принцессы согласится воспитывать полукровку?

– И что дальше? – холодно улыбнулась Альвис

– Я приду за тобой. Дождусь, пока ребенок родится, пока он подрастет – и приду. Может быть, ты передумаешь.

– Ой, дурак… Какой же ты дурак! Ты один раз спасся из Альвхейма, потому что я помогла тебе. Но второго раза не будет, понимаешь?

– Не понимаю. Я же дурак, ты сама сказала. Так что не удивляйся, если однажды я постучу в твое окно и захочу увести тебя оттуда. Или хотя бы ребенка.

– Ты погибнешь.

– Это мы еще посмотрим.

Где-то вдалеке, со стороны березовой рощицы, послышалось конское ржание

– Мне пора, – сказала принцесса – Это мой конь, три дня назад я позвала его, и вот он прискакал за мной. Прощай.

– Не прощай, – поправил ее Эд, – а до свиданья.

Но Альвис не ответила ничего, повернувшись спиной к нему, и пошла навстречу коню, который должен был унести ее в Альвхейм.

Эд дождался, пока Альвис исчезнет вдали, и негромко призывно свистнул, а потом вернулся к прерванному занятию – улегся и принялся смотреть на солнце.

Уже перед самым закатом к нему прибежал волк, серый, как опускающийся на землю сумрак, и ткнулся головой в ногу человеку. Тот погладил зверя, взъерошил жесткую шерсть, потрепал по холке и рассмеялся невесело, когда мокрый шершавый язык благодарно лизнул его ладонь.

– Одно хорошо: впервые за эти месяцы тебе не нужно прятаться. Странная жизнь у нас с тобой, волчара: то везет, то не везет. Вот посмотри: я выжил после той мясорубки, хоть и попал в плен, зато потом сбежал, да еще и принцессу с собой прихватил. Ты тоже в лесу отлежался, хоть тебе и досталось. Это, значит, удача нам такая вышла, что не погибли, а я еще и любимую нашел, пускай ненадолго. Ну а затем как? Не пожелай она уйти, как бы мы с тобой еще встретились? Эх, серый, променял бы я тебя на альвскую красавицу, точно говорю. Не обижайся, дружище, но любовь – такая штука, что из-за нее порой и самых близких людей предаешь. Ну да ладно, теперь это в прошлом. Мы с ней разные, я люблю солнце, а она – как и все альвы – ночь, луну, звезды. Это потому, – усмехнулся Эд, – что ночь – время обмана. В темноте их чары обретают особую силу, и от того ночь – время альвов.

Человек и волк стояли и смотрели на то, как красное вечернее солнце неторопливо, с достоинством опускается за горизонт.

Только бледная луна и тусклые звезды видели, как Эд проник в город, едва заметной тенью перебрался через ажурную стену, проскользнув между тонкими шелковыми нитями, увешанными серебряными колокольчиками, тихо певшими песню ветра. Могучие заклятья не остановили нарушителя, а сторожевые псы не залаяли, потому что он обратился к ним на языке их хозяев.

Альвхейм встретил незваного гостя опаловым мерцанием фонариков, что, слившись в гроздья, кружили над улицами, и тихой музыкой, струившейся из стрельчатых окон и с висячих балкончиков. Эд бесшумно крался вдоль мраморных и хрустальных стен, проскальзывал мимо цветочных клумб, перебегал просторные площади, прячась в тени деревьев, но, с тем же успехом он мог и просто в открытую шагать по мостовой, громко топая сапогами: обитатели Альвхейма полагали, что чужаку не пробраться в город, и беспечно спали в своих покоях или развлекались в садах, танцуя в лунном свете и не обращая внимания на то, что происходит вокруг.

Вот и нужный дом, вскинувший в небо острые шпили невесомых тонких башенок. Эд подпрыгнул, ухватился за решетку балкончика, надеясь, что хрупкая с виду конструкция выдержит его вес, и подтянулся, переваливаясь через ограждение. Обошлось, балкончик на деле был крепче, чем казался. Куда дальше? Так, здесь за витражами окон не видно и проблеска света – тогда сначала сюда, в темноту, чтобы спрятаться и обдумать, куда же идти потом.

Эд вышел в широкий коридор, причудливо петлявший, извивавшийся то влево, то вправо, двинулся по нему, прислушиваясь – но в доме царила тишина. Но вот из-под одной из дверей просочился едва заметный свет. Что там? Легонько приотворить дверь, заглянуть – только одним глазом…

Альвис все равно услышала, она не спала, сидела за столом, рассеянно перелистывая книгу, и когда принцесса поняла, что за дверью кто-то есть, она не вскочила, как испуганная простолюдинка, нет, она величественно поднялась из кресла и не разрешила – повелела:

– Кто бы ты ни был – входи!

Таиться далее не имело смысла. Эд вошел в комнату.

– Ну, здравствуй, – сказал он.

Принцесса молчала, рассматривая ночного гостя.

– А ты не поздороваешься со мной? – спросил тот.

– Здравствуй, – Альвис села обратно в кресло.

– Это все, что ты можешь мне сказать?

Не дожидаясь приглашения, Эд сел другое кресло.

– Ты почти не изменился.

– А почему я должен был измениться?

– Ты хоть знаешь, сколько лет прошло?

– Не знаю, – он пожал плечами. – Много, не меньше сорока. А с чего это принцесса альвов стала считать годы, словно она – обычная смертная женщина?

– Потому что я ждала тебя, дурак, – прошептала она. – Потому что мне действительно хотелось, чтобы ты пришел. Вряд ли я бы ушла с тобой снова, но мне было бы приятно знать, что действительно значу для тебя что-то. Но ты не шел и не шел, текли годы, и я представляла себе, как юноша, в которого я влюбилась как девчонка, становится зрелым мужчиной, а затем медленно превращается в дряхлую развалину. С людьми это быстро случается. Но откуда же я знала…, – Альвис замолчала.

– Что я полукровка? Но не мог же я, расписывая ужасы человеческой жизни, выдать еще и эту тайну? Тогда бы ты точно отказалась бежать со мной.

– Иногда я жалею, – медленно произнесла принцесса, – что альвы не умеют плакать. А я бы сейчас поплакала: от обиды, от злости и на себя, и на тебя, оплакала бы несбывшиеся надежды, развеявшиеся по ветру мечты. Почему ты не мог или сказать всю правду – или лгать, лгать с самого начала? Почему, ну почему не пришел ты раньше?!

– Я был, почитай, на другом краю земли, так уж вышло. Сражался. Попадал в плен и бежал из плена, терял друзей…

– Любил женщин.

– Да, – согласился он, – любил женщин. И они меня любили.

– Они были, – быстро спросила Альвис, – лучше меня?

– Нет. Они были… другие. Не такие, как ты, не лучше и не хуже.

– У них были дети от тебя?

– Не знаю.

– У тебя, наверное, и волк есть? Впрочем, зачем я спрашиваю? Конечно, есть, ведь полукровок узнают по волкам, эти звери для вас – дух той свободы, которую вы, полукровки, так любите. И как ты ухитрился месяцами прятать его от меня?