Сарина Шиннок - Тихий Коррибан

За моей спиной закрывается дверь и автоматически щелкает ее замок. Я оборачиваюсь и вижу монстра в инвалидном кресле, изуродованного разросшимися опухолями, выдыхающего яд в приступах скрипучего кашля. Плохие ассоциации. Некоторое время назад я был в больнице на обследовании по поводу головной боли. Я опасался, конечно, внезапных необратимых последствий из-за кровоизлияний или новообразований. И даже заключение, что мое состояние объективно даже лучше возрастной нормы, не смогло меня полностью успокоить. Может, страх был и раньше. Я не хочу быть беспомощным, не хочу умереть в своей постели, но разве не многим свойственны те же опасения? Нет, дело здесь не в моих годах, а в моей системе ценностей. Самый большой страх не в том, что ослабеет тело, а том, что может померкнуть разум. В этом коварство лет. За дверью слышен удаляющийся смех ребенка.

Что касается монстра, то я уже встречал такую тварь на Коррибане. Главное, не приближаться и прикончить ее быстрее, чтобы не дышать отравой в закрытом помещении. Оставшаяся обойма «Гарпунера» служит этому делу, и я не задерживаюсь в палате. Дверь вышибаю ногой, чего не делал никогда прежде. Я сам поражаюсь тому, как все сильнее вскипают во мне эмоции, и я перестаю иметь власть над ними. После столкновения с кашляющим монстром я еще какое-то время чувствую тошноту. Отвлечься удается, когда я вижу дверь с нетронутым ржавчиной четким номером 204.

Мне не сразу удается открыть замок – кажется, появилась дрожь в руках. Все это невыразимо мне не нравится. Отперев дверь, я узнаю, что в этой одноместной палате лежит юная графиня. Она оборачивается и встревожено глядит на меня широко распахнутыми глазами. Ее голова перевязана, на правой половине лица свежие кровоподтеки – похоже, имело место покушение на ее жизнь, и волновался я не зря.

- Налджу! – едва не выкрикиваю я, бросившись к ней. - Вы в порядке?

Как только я присаживаюсь на ее постель, девушка прижимается к моему плечу и с трудом удерживает себя от того, чтобы не зарыдать.

- Я видела… такие ужасы… - шепчет она.

О Сила, неужели это юное чистое создание – тоже жертва испорченной реальности? Это причиняет мне боль. Пусть иной мир собирает другие жертвы, пусть истязает меня добрый десяток лет, но только не трогает ее. Я думаю об этом, как будто не знаю, что торговаться не с кем.

- Тихо, - пытаюсь я утешить Налджу, приобнимая ее. - Тихо. Вы можете все рассказать мне.

- Нет! – категорически возражает девушка, поджав губы. - Вы подумаете, что я сумасшедшая.

Я беру ее за плечи и добиваюсь взгляда в мои глаза, чтобы заверить ее:

- Не подумаю, графиня. Я вижу это не один год.

- Что?! – с ее распахнутых глаз срываются слезы. – Святые звезды, почему, за что?!

И хотя я не могу поверить, что она, попав в беду, будучи раненой и испуганной, так переживает за меня, я должен сохранять самообладание. Но подкрадываются мысли, что Налджу всегда знала обо мне больше, чем я говорил, обладала неким интуитивным знанием.

- Теперь Вы понимаете, почему я ни разу не пригласил Вас к себе? – объясняюсь я. -Как живет бывший джедай? Как в плену – вот мой ответ. Мой дворец полон кошмаров. Но я не мог говорить об этом прямо. Графы Серенно не жалуются и не плачут.

- Да, знаю, - графиня кладет руки мне на плечи с непривычной для меня заботой и теплотой. - И не нужно было. И без того я чувствовала это в Вас – желание вырваться.

- Верно, - опустив взгляд, сознаюсь я. - Но я не мог. Только Вы спасали меня.

Надеюсь, это нелегкое для меня признание заменит жест благодарности. То, что она делала для меня, не выразить словами.

- Мы сереннцы, - продолжает Налджу, сильнее прижимаясь к моему плечу, - мы рождаемся, чтобы заботиться о других, не думая о себе. Я знала, что Вы не терпите тишины. Наверняка в тишине Вас тревожили мысли об одиночестве. Джедаи ведь одиноки, но Вы – нет. Не на Серенно.

Я чувствую, что мои брови поднимаются от удивления. Мне становится не по себе, словно я дал слабину и показал чувства, о которых никто не должен был знать. Юная графиня озвучивает ту суть жизни джедая, к которой я приходил так неизбежно, еще без малого шестьдесят лет назад. Мы одинокие, одинокие, одинокие!

Как она могла знать? Как научилась без Силы так чувствовать другого? Неужели у двух людей, знавших столь разные пути, могут оказаться родственные души? За всю долгую жизнь я такого не встречал и не верил в подобное. Может, не верю и сейчас. Вполне возможно, что эта девушка тянется ко мне лишь потому, что не знает правды.

- Вы так добры, - произношу я, чувствуя, что у меня пересохло во рту. – Но Вы не все знаете насчет меня. Это нечестно. Нечто изменилось в моей жизни, в чем, возможно, и причина всего кошмара. Я перешел на Темную Сторону.

Я пытаюсь отвести взгляд, но ее ладонь касается моей щеки, мягко запрещая мне это сделать.

- Я думаю, что это не имеет значения, на какой Вы стороне, - уверяет Налджу. – Граф Дуку, Вы сереннец, этого у Вас не отнять.

Я умолкаю. Пожалуй, меня впервые настолько правдиво не осуждают и настолько искренне верят мне, верят в меня, и в этом есть некая мудрость чистой души, истина, известная небитым жизнью детям. То, чего часто не хватает людям с таким грузом прошлого за плечами, как у меня. Я прижимаю графиню к себе и коротко, по-отечески целую ее побитый висок. Думаю, так родители целуют детей, пытаясь уверить их, что сейчас перестанет болеть. Со мной не было так, как не было так и с другими детьми, воспитанными в традиционных графских семьях. Но с ней – пусть так будет.

Однако и теперь покой не приходит в мое сердце. Подступает тяжелое чувство вины за то, что не уберег Налджу. Мог ли я? Кажется, я стал переоценивать свои силы и взваливать на себя непомерный груз ответственности, способный меня сломать. Но мне нельзя. Прежде, чем винить себя, необходимо знать, что же произошло.

- Вы видели одетого в старый синий мундир длинноволосого человека с бородой, несколько похожего на меня? – сразу озвучиваю я основное предположение.

Девушка смахивает слезы с лица. Ей нелегко говорить, но она начинает отвечать:

- Он говорил, что Вы в опасности, и просил пойти с ним. А потом… я не помню ничего.

Она обхватывает руками свои плечи, ее трясет.

- Вам холодно? – осведомляюсь я, и она кивает в ответ. – Здесь нет Вашей одежды?

- Они ее выкинули, - нетвердым голосом отвечает графиня, видимо, имея в виду сотрудников госпиталя. – Она была грязная… и в крови. Не в моей – там, куда он меня привел, была кровь…

- Вы помните что-то еще о том, где были? – должен спросить я, даже понимая, что ей нелегко это говорить.

- Нет. Все было… в темноте. Просто ужас… - она запинается на полуслове.

Уже ясно, что эти темы не стоит трогать. Может, не сейчас. Я встаю, снимаю свой мундир и накидываю на плечи Налджу: