Вадим Булычев - Два мира

— Отшельник не обманул, — тихо сказал Дмитрий и похлопал стену Брамы, как сноровистого скакуна. — Ну что ж, раз я здесь, тогда вперед, навстречу Капитану!

Он глубоко вздохнул и, не раздумывая, двинулся наугад вдоль стены, придерживаясь за нее рукой. Через несколько шагов рука соскользнула в пустоту. Стена оборвалась, резко уходя вбок. Он «поймал» рукой стену. Двинулся дальше. Опять поворот. Обрыв. Еще. Еще. Стена полностью пропала. Дмитрий снова был один. В полном мраке. Но он знал — это самая главная часть Брамы, мостик между мирами. Тут надо не спать. Тут надо идти вперед и только вперед. И оттого, с какими мыслями и чувствами будешь идти, во многом зависит, где выйдешь. Дмитрий продирался сквозь чернильную тьму. Вокруг по-прежнему не было ни звука, ни ветерка. Только кромешная чернота и абсолютно ровный, плоский пол под ногами.

Прошла минута, пять, десять; вскоре Дмитрий потерял счет времени. Он как бы провалился в вакуум, в междумирье. Погасли все внешние чувства, пропало ощущение тела. Осталось только его бессмертное «Я», со всем своим багажом прожитой жизни. Это Я свободно парило в черной пустоте. Остались мысли, они стали яркими, очень образными и быстрыми. Резко обострилась память. И первое, что он вспомнил, это как девять лет назад они втроем пробирались через Браму. И как они все потерялись, вот в этом самом месте, и у него тогда так же пропало ощущение времени и тела.

Дмитрий едва не всплакнул от нахлынувшего сильнейшего чувства печали и, одновременно радости. Он был бесконечно благодарен своей Судьбе, Богу, Небесам и Отшельнику, который наверняка все это и организовал. Он был благодарен за то, что снова попал в то место и в ту историю, которую на девять десятых считал сном, галлюцинацией. Ему стало стыдно и горько — сейчас он искренне не понимал, как мог все забыть, как мог поверить в то, что их путешествие — галлюцинация.

Тогда, после путешествия, они еще с месяц торчали в селе Красный Кут, возле аномальной зоны. О, это были золотые денечки! Готовились к Пасхе. Местные, хоть и со скрипом, отца Ивана признали. Но все про иеромонаха Василия спрашивали. А тот так и не вышел из аномальной зоны. И люди его не появились. Пришлось придумать легенду: мол, иеромонах отбыл в монастырь. Он же монах.

Боже, какие тогда славные денечки были! Все под впечатлением невозможного, немыслимого путешествия. Часто вспоминали стражей, Отшельника. А уж самого иеромонаха и его гномов вспоминали даже чаще обычного. И взгляд у Дмитрия тогда был светел и ясен. И все деревья в округе были его друзьями — он знал их по именам.

Увы. После Пасхи сказка кончилась. По приезду в город потекли ненавистные серые будни. Город Дмитрий принял с трудом. Удивительно, но, кажется, он тогда смотрел на город не столько глазами человека, сколько стража. По крайней мере, он часто ловил себя на подобной мысли. Его раздражал яркий электрический свет, пугали шумные людские толпы и особенно сигналящие машины — душа стремилась в места безлюдные, к деревьям и реке. Он даже облюбовал одно местечко, на безлюдной косе, где почему-то росли только дикие маслины. А из людей ходили редкие рыбаки. Да, именно на косе Дмитрий чувствовал себя максимально защищенным, как никогда близким к миру стражей.

Через год с небольшим этот «инстинкт» стража в нем полностью погас. Он стал обычным городским жителем, с сонными, красноватыми от сидения за компьютером глазами, припухшими веками, вялыми движениями и тусклыми мечтаниями. Именно тогда путешествие в Браму стало стремительно стираться из памяти.

У отца Ивана «стирание памяти» прошло еще быстрей. Так что Отшельник прав. По приезду в город батюшка пошел на доклад к своему церковному начальству. Да, видимо, сболтнул что-то лишнее. Наверное, про гномов опального иеромонаха рассказал. И отца Ивана быстренько в монастырь отправили, на пару месяцев. Провентилировать душу, как выразился один знакомый Дмитрия. Назад вернулся совершенно другой отец Иван. Он тогда Диме с ходу заявил, что все, что с ними возле Брамы случилось — красивый сон. И что Николай (мирское имя Капитана) чудак с определенными способностями. И что пока они видели красивые картинки, Николай незаметно положил украденные из церкви вещи. Вот и все.

— Вспомни, — говорил отец Иван, — мы именно проснулись возле Брамы, а Николай не спал, бодрствовал. И вещи уже лежали у меня в рюкзаке. И это мы оба помним отчетливо, в отличие от самого путешествия.

— Но зачем ему все это?!

— Я же говорю, он чудак, — невозмутимо отвечал отец Иван.

— Хорошо, — не сдавался Дмитрий, — и иеромонах Василий сон? Ты же ему лично ногу выкручивал, помнишь?

— И иеромонах сон, — отвечал отец Иван ровным, монотонным и как бы не своим голосом, — никому я ногу не крутил, зачем мне это надо. Все это, Дима, самый банальный гипноз. Заметь, мы больше нигде ни иеромонаха, ни его людей не видели…

После этого разговора он долго с отцом Иваном не встречался. Батюшка отбыл в свой новый приход на краю области…

Легкий сквознячок, пахнущий морем, прервал воспоминания Дмитрия. Его бессмертное Я снова обрело плоть. Послышался отдаленный шум волн и крики чаек. Как и тогда, в прошлый переход.

Одна из загадок Брамы, — подумал он, — чайки кричат, пахнет морем, а выходишь — нет моря.

Впереди показалось отчетливое желто-серебристое пятно. Дмитрий устремился к нему, как устремляется оцепенелая зимняя рыба к спасительной проруби за глотком воздуха. Вокруг него вздымались, не касаясь его, темные морские воды. Воды постепенно светлели. Вот они окрасились в серебристо-лунный свет, а пятно оказалось выходом.

Дмитрий благополучно покинул Браму.

Нет, совсем не то он ожидал увидеть. Не было сверкающего разноцветными ночными гирляндами Холма, не сияли яркими спелыми гроздьями бесчисленные звезды. Даже обычного Млечного Пути он на небе не нашел. Все вокруг смотрелось как-то слишком обыденно — желтая, как сыр, луна светила слева от него, мерцали редкие тусклые звездочки. Прямо перед ним расстилалась избитая перепаханная земля, словно здесь шло танковое сражение. Поодаль маячил остов строительного вагончика — то ли сожженного, то ли разобранного до основания. Дальше все тонуло в беспроглядной ночной тьме, в которой двигался одинокий желтый огонек. Огонек был справа от него, он постепенно удалялся…

Неужели пришельцы захватили выход от Брамы к Холму? Не может быть! Тогда я вышел из Брамы совсем не там где надо. Очень нехорошее место. Скорее всего, ловушка. Западня!

Дмитрий испытал чувство сродни падению в бездну. В этот момент желтый огонек приостановился и двинулся прямо на него… Нет, это ему показалось, что огонек движется на него. Огонек двигался теперь параллельно ему, справа налево. И никакой это не огонек. Он услышал отдаленный шум работающего двигателя, увидел полоску света перед желтыми огоньками (их оказалось несколько) и понял, что перед ним самая обычная земная машина.