Сергей Шаргородский - Красногубая гостья [Русская вампирическая проза XIX - первой половины ХХ в. Том II]

— Нечего теперь тебе печалиться, — шептал он, — я буду ходить к тебе, — буду, как прежде, во всем помогать!.. Вот на, получи первый мой гостинец, смотри, какое чудное дорогое, доброе намисто!

При этом Иван вынул из-за пазухи несколько шнурков прекрасных кораллов и надел их на шею Одарки. Одарка вздрогнула, потому что кораллы эти показались ей особенно холодными и тяжелыми. Но она чувствовала себя очень счастливой, и вдруг ей стало так весело. Захотелось петь и танцевать, она ласкалась к мужу, целовала его карие глаза и не могла насмотреться на них.

— Ходи, ходи ко мне, сердце мое, — лепетала она, — жить я не могу без тебя, пусть будет, что будет, а ходи!

— Хорошо, буду… — глухо ответил гость, — буду верно любить, буду к тебе, сердце мое, ходить… А теперь прощай…

— Посиди еще немного, не покидай меня! — взмолилась Одарка.

— Нельзя, не могу больше, не могу! — простонал Иван; лицо его опять побелело и опять могильным холодом повеяло от его груди…

Когда Одарка очнулась, в хате было тихо и пусто… В теплых сенях большой красный петух громко ударил крылом и несколько раз протяжно крикнул…

Недели за три до сочельника все населенье Червоного было возбуждено и встревожено. Бабы без умолку рассказывали страшные и непонятные вещи, откуда узнали они, неизвестно, только все в один голос уверяли, что Иван Запорожец ходит к своей жене. Две девушки в хатах, стоявших ближе к кладбищу, почти одновременно заболели. Клятвенно утвердили они, что к ним тоже приходил Запорожец, что пробрался он перед полночью сквозь нижнюю щель двери и сначала показался величиной не больше мизинца, а потом вырос до самого потолка и такими глазами посмотрел на них, что уже двинуться, совершить молитву, или перекреститься не было никакой возможности. Тогда упырь-Запорожец, рассказывали девушки, нагнулся к ним и начал сосать у них кровь. Обе они чувствовало, как кровь убывала у них со страшной быстротой, а на другой день после этого лежали в страшном жару, никого не узнавая… Приуныли червонцы, вечером мимо кладбища никто не решался проходить, а когда темнота окончательно покрывала улицу, самые смелые боялись выйти за ворота. Почти все хозяева окропили святой водой двери и окна, написали кресты на ставнях и приготовили осиновые колья, чтобы, в случае нападения упыря, было чем защититься… Одна Одарка не обращала вниманья на все толки и пересуды, на убеждения бабы Клюихи и мудрые советы тетки Лисаветы. Ходила она, гордо подняв голову, ничего не боялась, презрительная улыбка кривила ее красивые губы, когда люди более робкие, при встрече с нею, отшатывались в сторону. Во всяком случае, все видели ясно, что была она совсем не такой, как прежде. Большие темные глаза ее горели диким огоньком, в лице не было ни кровинки, прежняя дородность пропала и стала Одарка, по уверенью бабы Клюихи, тоненькой, как самая чахлая былинка… Слышал староста Червоного, Онуфрий Ковбик, все пересуды и толки, качал головой и, как рассудительный человек, не очень верил бабьим сплетням, не верил он до тех пор, пока в одно воскресенье, после церковной службы, не явилась к нему по важному делу вдова Куцыха, женщина самая богатая в селе, умная и пользовавшаяся всеобщим уваженьем. Войдя в хату, Куцыха сначала помолилась святым иконам, а потом поздоровалась как следует и поднесла старосте целый узелок отличных сушеных груш, слив и яблок. Сад у вдовы был прекрасный и умела она удивительно хорошо приготовлять фрукты для узвара.

— Спасибо вам за ваше вниманье, — проговорил староста, — садитесь, пожалуйста, может дело есть какое-либо у вас?

— Дело есть, отчеканила Куцыха, — грубым, почти мужественным голосом, — такое дело, — при этом Куцыха троекратно осенила себя крестом, какого еще никому не случалось. — Надевайте же, пане старосте, кожух, возьмите свой знак и идем сейчас, не теряя времени.

Староста было замялся, но Куцыха решительно добавила:

— Туг не место говорить обо всем, по дороге узнаете все.

Нечего делать, староста оделся и вышел с Куцыхой за ворота.

— Ну теперь я и расскажу все по порядку, — оглядываясь и понижая голос, загудела Куцыха, — известно вам, дядько Онуфрий, что дочь моя Василина, прошлую весну скончалась, и похоронена как следует, и запечатана батюшкой ее могила?

— Конечно, известно, — с удивленьем согласился староста, — был же я на похоронах и обедом ее, покойницу, царствие ей небесное, поминали.

Куцыха резким движеньем утерла слезы на глазах и продолжала еще глуше:

— Так вот, когда хоронила я мою бедную Василину, так должна была исполнить ее последнюю волю… И надела ей я самое лучшее ее девичье платье, и причесала ее как невесту… и надела ей на шею доброе намисто, которое досталось мне еще от моей бабушки… Доброе намисто с тремя золотыми дукатами, а всего его было четыре низки и нанизано оно было на шелковый шнурок, а все низки были связаны в концах шестью узлами…

Так отчеканивала Куцыха каждое слово, а староста, решительно не понимая в чем дело, кивал головой да покрякивал.

— Теперь дальше, — гудела Куцыха, — сегодня иду я из церкви и вдруг встречаю Одарку Запорожцеву, жену, прости меня Создатель, того проклятого упыря, что тревожит теперь все село и не дает крещеным людям спать по ночам. Смотрю я, останавливаясь вдруг перед старостой и вперяя в него негодующие, серые, как олово, глаза, — резко закончила Куцыха, — а у ней на шее красуется намисто моей несчастной Василины…

— Василинино намисто? — повторил бледнея староста.

— Оно, именно, разве я не узнала бы его за три версты, разве мало я любовалась им в молодости!

— Гу, гу, гу… вот это так уж чудное дело! — воскликнул Онуфрий Ковбик, громко ударяя себя по белым полам нового кожуха. — Что же вы думаете сделать?

— А вот что, — с твердостью сказала Куцыха, — не допущу я, чтобы всякая тварь пользовалась добром покойницы несчастной. Идем сейчас к ней, она только что вошла в свою хату, и, ежели я докажу, чье это намисто, то снимем его с ее поганой шеи…

— Хм, так оно так, — совсем растерявшись недоумевал староста, — только как могло намисто, из-под глубокой земли, примерно сказать, из запечатанного гроба, выйти на свет…

— А может он, упырь проклятый, ходит к ней? — грозным тоном спросила Куцыха.

— Слышал я такие вещи, только, как бы сказать… — медленно начал староста, но Куцыха властным уверенным голосом прервала его речь:

— Ходит, воскликнула она, — а вы ничего не смотрите, доведете все село до великого несчастья!..

Неожиданно вошла Куцыха со старостой в хату Одарки, молодица вздрогнула и быстро повернулась к вошедшим, громко брякнув дукатами, привешенными к доброму намисту… Не теряя ни одной минуты, вдова подскочила к Одарке и ткнула пальцем ей в грудь.