Витамина Мятная - Мертвая Академия. Дилогия

Даже если я сама вся мокрая как мышь, платье прилипает к телу и путается в ногах, я отмою эту нежить, чего бы мне этого ни стоило!

Первые пуговицы расстегнулись легко. Рубашка, некогда дорогая, ручной работы, сейчас довольно потрепана и грязна, легко снимается, стоит только дернуть за рукав. Ну конечно же, на коже слой грязи. Рубашку в стирку и вампира туда же.

Я набросилась на Демона со всей энергией, на которую была способна. Вода в жестяной ванне молниеносно стала черной. Пришлось сгонять и принести еще пару ведер чистой. Флакон шампуня пожертвовала полностью, расщедрилась, блин. Надо все-таки думать наперед, а не после, и соображать, чем тебе грозит вымытый и начищенный до блеска вампир.

Брызги летели во все стороны, много раз я бегала за свежей водой, упарилась и подустала, но мочалкой работала на ура, с усердием банного маньяка. Вампир больше не сопротивлялся, когда отлип от приказа. Надо запомнить, оказывается, у команды есть свой срок и время действия, правда, непонятно, от какого фактора эти параметры зависят.

Демон смирился и принимал водно-мыльные мучения как должное. Вот пример стойкого и мужественного субъекта, ничем его не проймешь! Даже послушно запрокидывал голову, чтобы смыть шампунь, хоть и шипел от пены, попавшей в глаза. Черные волосы были вымыты и скрипели под пальцами. Я перешла к спине, уже занесла над ней мыльную мочалку и остолбенела.

На спине кровавым светом пылала звезда. Рваные лучи шрама от кинжала проклятого расползались в разные стороны. Оружие было заговорено, после ранения тело вампира с трудом восстанавливалось. На месте удара образовался уродливый рубец.

Дрожащими пальцами я дотронулась до него, провела по нему ладонью, жалея. Чувство стыда скрутило мне внутренности. Демона ранили из-за меня, по моей вене. Если бы я тогда не позвала…

— Мне не больно. — Я вздрогнула от звука голоса, вампир смотрел через плечо. — Я уже давно мертв. Никто не вправе обижать кого-либо в стенах Мертвой Академии и наносить ему непоправимый вред. Защита — обязанность всех восставших мертвецов, не терзай себя.

Это было самое большое количество слов, с которыми Демон ко мне обращался. Обычно я от него слышала невразумительные хмыки и презрительное фырканье носом. И именно эти слова вогнали меня в краску.

Со вздохом я начала аккуратно мыть спину, стараясь не тревожить заживающий шрам.

Вампир заставил меня задуматься. Каково это быть давно мертвым и не бояться, что тебе оторвут голову, пырнут кинжалом или убьют? Как оно, нести на себе груз и обязанность защиты? Каково жить рядом с тем, кто может просто умереть от одного чувства страха? Наверно, проблематично и напряжно. Не удивительно, что вампир, когда имел возможность, не пускал меня за пределы башни. По сравнению с ним я действительно беспомощна, беззащитна и ничтожна. Не имею ни силы, ни магии, чтобы защититься. И происшествие на кладбище это подтвердило. Слабачка — соплей перешибешь. Когда у него нет власти запереть меня в четырех станах, я то и дело натыкаюсь на него в коридорах и чувствую его пристальный взгляд.

Глядя на израненную спину, я клятвенно пообещала себе не влипать больше в неприятности, ну хотя бы попытаться. Чтобы Демону не пришлось больше сражаться с вырванным сердцем и кинжалом в спине.

Я впечатлилась мощью мертвецов и бессмертия в частности. Жизнь после смерти — это действительно дар богов, но еще и тяжелая ноша, обязанность по защите таких невезучих бестолочей, как я. За все в этом мире надо платить, у всего есть цена, и за жизнь после смерти тоже.

Вымыла своего мертвеца со всей аккуратностью и нежностью, на которые была способна, обтерла полотенцем, пока вампир, кутая бедра в другое, топтался, стоя на одной ноге. Молнией сгоняла к одинокому шкафу на первом этаже и принесла чистую одежду.

Все было готово, по приказу штаны были надеты самостоятельно. Раздевать парня, конечно, приятно, но одевать — это уже изврат, по-моему. Рубашку я выбрала нежно-зеленого оттенка под темные бархатные бриджи. Даже со спины смотрелось шикарно.

Вампир несмело повернулся, застегивая дрожащими руками последние пуговицы на рубашке.

Что это с ним, не поняла я, стесняется, что ли? Медленно он поднял глаза, и ожег меня взглядом зеленых очей, теперь застеснялась я. Вернее, меня пригвоздило к полу. Электрический ток прошил меня от макушки до пяток.

На меня смотрел симпатичный молодой человек с невероятно красивыми зелеными глазами под густыми ресницами, а вовсе не ночной ужас, сверкающий злобными красными зенками через переплетение нитей грязных волос. Локоны, вымытые шампунем, теперь струились водопадом тьмы, отмытый вампир поражал великолепием гордой осанки, правильной посадкой головы и благородством черт. Может быть, мне показалось, но он стал немножко заносчивей и самоуверенней, чем был.

Собрав все силы, я с чувством выполненного долга, комком в горле и по ощущениям с чем-то, торчащим из сердца, взяла книгу и удалилась на балкон. Просто мне было необходимо подышать свежим воздухом, а то как-то душновато стало и сердечко заколотилось. Мне придется разобраться с тем, что я натворила, и обдумать ситуацию. А именно: я ни минуты больше не могу находиться с Демоном в одной комнате! Вампирского зова я не слышу, но еще секунда наедине, и я повисну на парне с воплем: «Укуси меня в шейку!»

Прохладный воздух холодил мокрое платье, отрезвляя и приводя в чувство. Отмытый и частично откормленный вампир ошеломлял красотой и величием, так что глаз резало. К сожалению, в моей авоське с лекарствами не было ничего с надписью: «Против увлечения недоступными мужчинами, принимать два раза утром и вечером, пока не пройдет».

Не удивлюсь, если раньше Демон был очень влиятельной и важной особой, как минимум сыночком какого-нибудь высокостоящего мага или придворного. Если я аккуратно расспрошу остальных, может, смогу узнать что-нибудь о его прошлом?

А сейчас, когда я окончательно замерзла на холодном ветру и протрезвела от дурного влияния вампира, надо вернуться и вымыть себя любимую. Душ в этом мире еще пока не придумали, мой удел — каменная ванна с железным дном и куча поленьев в очаге под ней.

ДНЕВНИК ГРАФА ДРАКУЛЫ ЗАДУНАЙСКОГО.

(Надпись на толстой тетради.)

Хочется убить, да нельзя. Я даже рад, что сейчас ошейник на мне. Если я не выдержу и кинусь на нее, чтобы отшлепать, она сможет меня остановить.

Желание настолько велико, что ладонь чешется. И почему ей не сиделось на поляне? Зачем полезла на кладбище? Жить надоело? Или всерьез решила построить карьеру умертвия? Возможно, она беспросветно глупа и думает, что питаться кровью, бродить под луной и спать в гробу очень романти ш но?! Правда, она не знает о вечном голоде и медленном разрушении тела от солнечного света. Я бы ее просветил, да пугать жалко, ночью опять не будет спать. Надоела мешаться под боком, как ни проснусь — вечно прижимается ко мне. Все бы ничего, если бы не полупрозрачные ночные рубашки, через которые все просвечивает. От одного вида голова кружится, как будто ты месяц пробыл под палящим солнцем на голодном пайке.