Роберт Говард - Боги Бал-Сагота (сборник)

– Шань Янь! – голос детектива прозвучал резко в царившем вокруг мрачном молчании. – Кто сегодня заходил в ту комнату, кроме Джонни Клека?

Человек за стойкой выпрямился и посмотрел на него. У Харрисона по коже пробежали мурашки. Поверх пиджака с золотыми драконами на него смотрело незнакомое лицо. Это был не Шань Янь, а кто-то другой – человек, которого он никогда не видел. Монгол. Он вздрогнул и уставился на детектива. Люди на койках тем временем бодро повскакали со своих мест. Оказалось, что это не китайцы, а такие же монголы, как и человек за стойкой, а их раскосые глаза не были одурманены наркотиками.

Бросив проклятие, Харрисон ринулся к наружной двери, но враги были начеку. Пистолет детектива прогремел, и монгол, уже в полушаге от него, пошатнулся. Но затем свет погас, жаровни опрокинулись, и налетевшие на Харрисона тела поволокли его в стигийскую тьму. Пальцы с длинными ногтями сжали ему горло, крепкие руки зафиксировали пояс и ноги. Где-то надо всем этим звучал свистящий голос, раздававший приказы.

Калечащая левая Харрисона работала, как поршень, сокрушая плоть и кости; правая орудовала стволом, как дубиной. Он пытался вслепую добраться до невидимой двери, с усилием волоча за собой противников. Детектив словно пробирался сквозь твердую массу – окутывающая его тьма, казалось, теперь состояла из плоти и костей. Сквозь пальто его задело ножом, ужалив кожу, а затем он стал задыхаться, когда его шею обвил шелковый шнур, лишая возможности дышать и впиваясь все глубже в плоть. Ничего не видя, Стив протиснул дуло к ближайшему телу и нажал на спусковой крючок. От ударной волны кто-то отшатнулся прочь, и удушающее напряжение ослабело. Глубоко вдохнув, детектив нащупал шнур и сорвал его с себя, но груда тяжелых тел сдавила его и что-то крепко приложилось к голове. После этого тьма взорвалась множеством искр, которые тут же погасли в стигийской черноте.

Когда к Стиву Харрисону вернулись чувства, в ноздри ему проник запах реки с оттенком засохшей крови, которая, как он затем понял, запеклась у него в волосах. Голова кружилась, и когда он попытался поднести к ней руку, то обнаружил, что руки и ноги у него связаны веревками, впивавшимися в плоть. Свет свечи ослеплял глаза, и какое-то время детектив не мог различить ничего, кроме нее. Но вскоре все вокруг стало приобретать очертания, и окружающие предметы выступили будто из ничего, чтобы он смог их распознать.

Он лежал на голом полу из нового, некрашеного дерева в просторном квадратном помещении с каменными стенами, тоже некрашеными и нештукатуреными. Таким же был и потолок, и по нему тянулись массивные балки, а почти ровно над детективом открывался люк, сквозь который, несмотря на свет свечи, виднелись звезды. Через него же поступал свежий воздух, а запах реки чувствовался еще сильнее, чем обычно. Мебели не было – свеча стояла в углублении в стене. Харрисон выругался, подумав, не в бреду ли это видит. Все было как во сне, все казалось нереальным и искаженным.

Он попытался сесть, но от этого у него поплыло перед глазами, так что пришлось, вновь ругнувшись, лечь обратно. Он разразился гневным криком, и через люк на него выглянуло лицо – желтое, квадратное, с мелкими раскосыми глазами. Стив метнул проклятие в это лицо, оно в ответ усмехнулось, а потом исчезло. Негромкий скрип открывающейся двери вызвал очередной поток ругательств Харрисона, и он изогнулся на полу, чтобы посмотреть на вошедшего.

И застыл в тишине, чувствуя, как по спине у него забегали мурашки. Когда-то он уже лежал так, связанный и бессильный, глядя на высокую фигуру в черном халате, чьи желтые глаза сверкали на него из тени капюшона. Но этот человек был мертв – Харрисон сам видел, как его зарезал саблей обезумевший друз [72].

– Эрлик-хан! – вымолвил он и облизнул внезапно пересохшие губы.

– Ага! – ответил знакомый глухой голос, от которого у него когда-то шел мороз по коже. – Эрлик-хан, Повелитель мертвых.

– Ты человек или призрак? – спросил Харрисон.

– Я живой.

– Но я видел, как Али ибн Сулейман убил тебя! – воскликнул детектив. – Он разрубил тебе голову тяжелым клинком, острым, как лезвие бритвы. Он вложил в тот удар всю свою мощь, а он был крупнее меня. Твой капюшон распался надвое…

– И я, облившись кровью, почувствовал себя мертвецом, – закончил за него Эрлик-хан. – Но стальной шлем, который я ношу под капюшоном, спас мне жизнь, как спасал не раз и до этого. Страшный удар расколол его и пробил мне череп, вызвав сотрясение мозга. Но я выжил, и мои верные приверженцы, избежавшие клинка друза, вынесли меня по подземным туннелям, которые вели от моего дома. Так я избежал пожара. Но потом я еще несколько недель пролежал, как мертвец, пока не приехал мудрец из Монголии, вернувший мне чувства и рассудок. Зато сейчас я готов продолжить начатое с того места, где остановился, хотя многое придется изменить. Многие из моих бывших приверженцев забыли меня, и им придется заново узнать, кто здесь хозяин.

– Некоторые уже узнали, – проворчал Харрисон, вновь обретая хладнокровие.

– Верно. Нужно было подать несколько примеров. Один упал с крыши, другого укусила змея, третьего зарезали в темной аллее. Но затем пришлось заняться еще кое-чем. Джоан Ла Тур однажды предала меня, и она знает слишком много секретов, а поэтому должна была умереть. И чтобы она смогла вкусить ужас ожидания, я послал ей страницу из своей Книги мертвых.

– Твои мерзавцы убили Клека, – обвинил его Харрисон.

– Разумеется. Все телефонные линии в ее доме прослушиваются. Я сам слышал, как ты говорил с Клеком, поэтому-то тебя и не тронули, когда ты выходил из здания. Я знал, что ты сам ко мне придешь, и отправил своих людей захватить притон Шань Яня. Его пиджак ему больше не понадобится, так что один из ребят надел его, чтобы обмануть тебя. Клек каким-то образом узнал, что я вернулся, – эти доносчики и вправду не дураки. Но у него было время об этом пожалеть, прежде чем он умер от того, что ему проткнули грудь раскаленным стальным стержнем.

Харрисон ничего не ответил, и монгол продолжил:

– Твое имя я тоже вписал в книгу – как самого опасного противника. И еще потому, что ты обратил Али ибн Сулеймана против меня. Сейчас я восстанавливаю свою империю, но на этот раз она будет еще могущественнее. Сперва я укреплюсь на Ривер-стрит и создам политический аппарат, который завладеет всем городом. Люди в управлении даже не будут подозревать о моем существовании. Если их всех перебить, их легко сменят другие – те, кто окажется небезразличен к звону монет.

– Ты с ума сошел, – проворчал Харрисон. – Контролировать городские власти из притона на Ривер-стрит?

– Так и случится, – невозмутимо заверил монгол. – Я буду нападать, как кобра в темноте. Лишь те, кто мне подчинится, останутся жить. Мэр будет белым, и люди станут думать, что у него есть власть, но на самом деле править буду я, и я останусь невидимым. Таким человеком мог быть и ты, если бы оказался чуть умнее.