Адам Нэвилл - Ритуал

Люк положил ружье на траву. Затем нагнулся и потрогал рулевую колонку. С надеждой коснулся пальцем ячейки для ключа зажигания. Пусто.

Ключи, ключи, гребаные ключи.

Он решил убираться отсюда, причем как можно быстрее. Повернулся и осторожно двинулся к дому, зажимая рукой рану на бедре.

Остановился, развернулся и пошел назад за ружьем, которое оставил в траве.

– Черт.

Мысли путались. Голова кружилась от голода, внутри все пылало от жажды. Накатывающее волнами возбуждение выматывало. Ноги словно налились свинцом. В глазах мелькали темные точки. Люк сплюнул и двинулся дальше.

Когда он вернулся в кухню, старухи там не было. Он позвал ее.

– Эй! Эй! – Но никто не ответил и не пришел.

На кухне не было ни крана, ни раковины. В этом доме никогда не было канализации. Но он нашел шесть литровых бутылок, в которых носили воду из колодца. Открыв одну бутылку, он стал жадно глотать теплую жидкость, пока острая боль в боку не заставила его остановиться. Он наклонился вперед, пытаясь отдышаться.

Заглянул в чулан. Внутри было темно и холодно. Отрезал от черствого каравая кусок и набил им рот. Больше посасывал его, чем жевал. Хлеб был жестким и по вкусу напоминал кровь. Еще там был засоленный окорок. Два мешка свеклы. На четырех длинных полках выстроились банки с соленьями и вареньем. Пыльные яблоки. Соль. Репа, морковь, старый кофе. Но ничего годного. Похоже, «Блад Френзи» приехали сюда, на край земли, с пустыми руками. Это были скудные старушечьи запасы. Позже, он поест позже. Когда выберется отсюда.

Ключи, ключи, гребаные ключи.

Медленно, спиной вперед, Люк поднялся по лестнице, зажимая рану на бедре. Нужно промыть ее и перевязать. Наверху лестницы он развернулся и двинулся во тьму, выставив вперед ружье. Что если Суртр вернулась в дом и прокралась сюда? Он прогнал эту мысль, но почувствовал, что от напряжения может сломаться при малейшем звуке, выдавшем ее присутствие.

Прошел по коридору. Заглянул в первую комнату. На полу лежали два спальных мешка. Один синий, другой желтый. Комната Локи и Суртр. Повсюду разбросана одежда. Неопрятные, грязные, озлобленные люди. Он вошел, поискал глазами куртку Локи. Потом повернулся и обомлел. Он чуть не выстрелил с бедра, когда увидел три звериные маски, которые они надевали в первый день его плена. Все три выстроились в ряд и смотрели с деревянного стола, относящегося, по-видимому, к эпохе викингов. Они привезли эти звериные головы с собой или нашли здесь?

От одежды несло потом и немытыми волосами. В куче барахла на полу Люк обнаружил кожаную байкерскую куртку. Плечи были усеяны шипами. На талии и локтях – стальные заклепки. На спине аккуратно выведены белой краской названия групп: «Келтик Фрост», «Сатирикон», «Горгорот», «Бегемот», «Ов Хелл», «Мэйхем», «Блад Френзи». В кармане что-то звякнуло. Шесть ключей, прикрепленных к перевернутому стальному распятию. Что еще?

Достав ключи, Люк по какой-то причине застегнул карман. Потом спросил себя:

– Зачем?

Помотал головой. Он двигался словно в патоке. Неужели в доме так жарко? Насколько он помнил, раньше здесь было очень холодно. Здание накренилось, как лодка в шквал. Тяжелая винтовка цеплялась везде стволом. Он выругался. Сырое от пота лицо горело.

Вернувшись в коридор, он мельком заглянул в свою бывшую комнату. Потом посмотрел на маленькую дверь, ведущую к чердачной лестнице. Услышал чей-то голос. Нахмурился. Подошел к двери, но голос стал тише. Посмотрел на потолок. И тут он понял, что голос исходит не сверху, а с улицы. Кто-то пел.

Он вернулся в комнату Локи и Суртр и посмотрел сквозь грязное оконное стекло. В саду никого. Он остановился, снова прислушался. Голос звучал с другой стороны дома. Не сумев заставить себя войти в комнату, в которой его держали взаперти, Люк затаил дыхание и, словно в тумане, спустился по лестнице. Намокшие раны горели огнем.

В прихожей он поднял ружье, уперев его прикладом в плечо, и двинулся к входной двери. Дверь гостиной была все еще закрыта. Кухня, как он успел быстро проверить, пуста. Задняя дверь открыта.

Перешагнув через Локи, он вышел на улицу.

Рядом со вторым кострищем, у самого края выжженной травы он увидел старуху. Крошечная фигура, до самого горла затянутая в черное, стояла лицом к деревьям, не обращая внимание на тело Фенриса, неподвижно лежащее на лужайке. Для такого маленького человека она обладала удивительно притягательным голосом. Издаваемые ею звуки напоминали арабские завывания. Еще Люку вспомнились песнопения североамериканских индейцев. Она напевала что-то очень ритмичное на шведском языке, прихлопывая в такт маленькими ручками. Что-то простое и повторяющееся, как детский стишок. Одни и те же строки, снова и снова. Люк начал различать одно слово «Moder».

Она постоянно повторяла его, в конце каждого трехстишия. «Moder».

Мать.

– Нет, – в ужасе пробормотал он. – Пожалуйста, не надо.

Осознание пришло быстро, словно окатив ледяной водой из ведра. Он затряс головой, как усталая лошадь. Ни один человек не смог бы выдержать такое. А может, он в аду? Может, он умер в том лесу вместе со своими друзьями и теперь обречен наблюдать эту бесконечную хронику зверств?

Он обмотал брелок вокруг среднего пальца и прицелился.

– Мэм! Я сказал, нет!

Она пела как дитя, как маленькая девочка, вскидывая вверх крошечные ручки. Смотрела в небо и произносила старое имя.

Когда придет время, ты будешь петь с нами?

Пару раз у Люка возникало подозрение, что она его использует, но он гнал его прочь. Это казалось слишком невероятным и нелепым для такой маленькой причудливой женщины в домотканом платье, которая варит тушенку и громко топает по полу своими ножками. Но она использовала его. Чтобы убрать непрошеных гостей из своего дома. Чтобы они истекали кровью на лужайке. Они явились без приглашения, командовали и не уходили. Она была старой и нуждалась в помощи, чтобы избавить дом от грызунов. Проныре Фенрису она давно хотела свернуть шею. Это было видно по ее черным глазам. Поэтому она позволила Люку пожить еще немного, чтобы «Блад Френзи» думали, что они тут главные, а она работает на них, прислуживает. Но потом она дала жертве освободиться и выполнить для нее кое-какую работу. Он выжил в лесу и в этом доме, потому что должен был сделать кое-что для нее. Он был злым и жестоким. Из четырех человек, которые пришли сюда умереть, он не сильно отличался от накрашенной молодежи. Какое-то время он мог быть полезен. Он всегда чувствовал, что его судьба здесь предрешена. Что здесь у него есть цель. И это оказалось правдой.

Она играла с ним с первого дня. Его все равно должно было забрать то, что живет среди скал, деревьев, ручьев и доисторических троп. Теперь работа сделана, и маленькая девочка звала мать домой. Он по-прежнему был жертвой. Даже одет был подобающе. Это же она принесла ему платье и венок.