Александр Вильганов - Проклятие. Отверженные [СИ]

Было видно, что Крупскому эти слова дались очень тяжело, но в этот самый момент я окончательно перестал его понимать.

— Что ты имеешь в виду?! После всего этого ты ждешь от меня помощи!?

— Её жду не только я. Её ждет весь этот прогнивший мир!

— Да о чем ты болтаешь?!

— Война. Она входит в свою завершающую фазу. Осталось не так много времени. Но её результат не выгоден никому!

Руки старика дрожали. Видно было, что ему холодно, но он держался и продолжал:

— Ты обязан кое-что сделать, тогда я смогу умереть спокойно, даже зная, что не убил тебя.

— С чего ты взял, что я помогу тебе?!

— У тебя нет выбора! Так ты сделаешь смерть Дарьи не напрасной! Да и, кроме того, если ты откажешься, то плохо будет и людям, которые дороги тебе!

— Ты угрожаешь Диане?! Мерзкий старик! Ты даже не можешь дать ей насладиться спокойной жизнью хоть немного!

— Я никому не угрожаю! Война закончится плачевно для всех! Ни одна страна не выстоит!

— О чем ты?

По телу побежали мурашки. Этого старика величали колдуном, а теперь он готов к любому унижению, лишь бы его враг помог ему? Что же такого произойдет?

— Я получил способность проклятого поколения. Я называю её «Оракул». И как ты, наверное, понял, я вижу будущее.

— И что ты видишь?

— Через несколько месяцев ситуация в мире накалится до предела. Исследования гена ангела во всех странах идут с одинаковым успехом. Поэтому преимущества в войне ни у кого не будет. Когда все это поймут, начнется настоящая война. Казна каждой из стран будет пуста, и лишь победив в войне, можно будет обеспечить боле менее хорошую жизнь для своего народа.

— К чему ты ведешь?

— Все политические союзы будут разорваны в один день, и начнется ядерная война. Все страны атакуют друг друга и в итоге победителя не будет. Процент от всего населения планеты сможет выжить, да и те вскоре начнут умирать от облучения и голода.

— Ты думаешь, страны решатся на такой шаг?

— У них не останется иного выбора. Уже сейчас для каждой из них на первом месте победа любой ценой. Мы уже давно пересекли точку, перед которой можно было отступить.

— Так, что ты хочешь от меня?

— Я умру через несколько дней. А тебе предстоит выполнить миссию, которую должен был выполнить я.

— Сам выполняй свою миссию!

Крупский глубоко вздохнул и спокойно продолжил:

— Ты вмешался в мой план. Я должен был получить силу «воплощения», но из-за того, что ты свалился на мою голову, все полетело к чертям!

— Так почему же ты не воспользовался своим оракулом и не остановил меня?!

— Для этой способности нужны определенные условия. Да и к тому же она сокращает мою жизнь.

— Почему я должен тебе верить?! Мне нужен Алавир! Где он?!

— Молчать мальчишка! — вспылил старик, и волна темной энергии отбросила меня в сугроб — ты еще встретишь его, так, что не волнуйся!

— Как я должен тебе помочь!? — поднимаясь на ноги, огрызнулся я.

— Ты почти превратился в то создание, в которое должен был превратиться я. Ты станешь демоном, которого создал ангел. Ты что-то вроде олицетворения библейского сюжета — падение мятежного ангела. Ведь в самом начале, когда ты только получил силу, ты не был демоном. Но дальше, пачкая свои крылья о мирские чувства и желания, собирая гнев и страдания людей, ты запустил обряд «падения». Твоя сила чернеет вместе с твоей душой.

— И как эта сила должна помочь твоему плану?!

— Ты примешь своего демона. Видение показало мне, что человек с силой воплощения обратит против себя весь мир, своими деяниями. Опустившись во тьму до самого конца, ты объединишь все страны. Ведь никто не отменял один из главных принципов ведения войны.

— Враг моего врага — мой друг?

— Именно.

— Это точно, правда? За этим ты и держал Диану в клетке? Чтобы подготовиться и наверняка получить силу воплощения?

— Да. Она ведь особенная. Больше таких способностей нет ни у кого. Да и мой оракул говорил, что наделять силой эта девченка способна всего три раза за жизнь. Но эта способность нестабильна. Никто не знает когда, в следующий раз она бы смогла одарить кого-нибудь силой.

— Это все?

— В общем да. Ты последняя надежда рода людского, юнец — голос старца поник, и он опустил голову.

— Мне плевать на всех, старик. Но в этом прогнившем до основания мире есть несколько дорогих мне людей. Так, что я думаю, мне стоит согласиться с тобой.

— Хорошо. Тогда еще одна просьба.

— Какая?

— Я умру через пару дней. Не хочу больше ждать. Прерви мою жизнь прямо сейчас. Это будет мне спасением от нескончаемой боли, которая ходит за мной по пятам и одновременно еще одним шагом к твоему «падению».

— Тебе это действительно нужно?

Я не верил себе. Все это время так сильно хотелось убить этого старика, а теперь он передо мной, просит об этом, а мои руки дрожат. Мне стало жаль его, оставшегося совсем одного.

Увидев мои сомнения, старик стал напористее:

— Лиши меня жизни! Я так сильно хочу увидеть жену и дочь, что больше не хочу ждать ни секунды!

— Старик…

По старческому, морщинистому лицу стекали слезы. Он смотрел на меня, как смотрят на человека, от которого зависит ваша жизнь. Взгляд полный любви, надежды и тепла. Никогда не смогу забыть эти глаза…

Странно было видеть столько таких чувств, в человеке, который искренне хотел меня убить. Сосредоточившись, я призвал меч.

— Старик, я сделаю так, что ты даже ничего не почувствуешь.

— Ты не напугаешь меня болью — ухмыльнулся Крупский. Он встал на колени и закрыл глаза.

Когда его голова покатилась с плеч, прежде чем она достигла снега, я увидел на его лице умиротворенную улыбку…

Солнечный свет снова меркнет, предвещая наступление ночи. Пейзаж Оста заметно изменился. И дело отнюдь не в белоснежном покрове, окутавшем город. Белая мантия скрывала лишь малую часть того, что стало с этим, когда-то чудесным местом.

Усеянные снегом и пеплом руины будто и по сей день кричат обо всей тяжести и боли сражений, не так давно бушевавших на этих улицах.

Порывы холодного, декабрьского ветра разносили по округе отзвуки какой-то старой, кажущейся знакомой песни, что лилась из чудом уцелевшего радио в одном из домов.

До этого момента, мне казалось, что я уже погрузил свое сердце во тьму настолько, что подобные картины не вызовут во мне никаких эмоций. Но почему так часто бьется сердце? Почему мои руки дрожат? Почему даже мне, убийце, трудно сохранять сейчас хладнокровие?

Улицы, по которым я раньше бродил, было трудно узнать. Усеянные обломками зданий, сожженной техникой, они больше не полнились жизнью, как это было раньше.

Вот и дом, в котором я жил. Изрешеченные стены, разбитые окна. Здание покосилось, и одна из стен рухнула, но хотя бы все его этажи на месте. А вот напротив и супермаркет, в котором я подрабатывал. Хотя после начала всей этой заварушки, я там ни разу так и не появился.