Ольга Ярмакова - the Notebook. Найденная история

Через пару дней моего пребывания в доме гостеприимных хозяев был назначен званый ужин, на который была приглашена вся знать городка, и баронесса мне с гордостью объявила, что я буду самой почетной особой на этом приёме, чем меня немало смутила. Но отступать было уже поздно, и я продолжила свою игру дальше.

Весь день прислуга суетилась по дому, прибирая, выстилая ковры и хлопоча на кухне, где готовились яства. От служанки, приставленной мне в помощь, я узнала, что не все просто и тихо в сей местности. Полушёпотом и оглядкой на дверь, девушка доверительно мне поведала, что за последние полгода в городе и местной округе стали пропадать дети, причем исключительно девочки в возрасте от пяти до восьми лет. Никто найти детишек не мог, и потому их считали пропавшими навсегда, то есть умершими. Эта история поразила меня тогда той страшной тайной, что стояла за ней и которую я случайно приоткрыла после.

Не буду тебя, незнакомец, утомлять описанием самого приёма, вернее долгого и скучного ужина за длинным столом, поверх которого как в лучших домах, были выставлены многочисленные блюда со всевозможной едой и кубками с напитками. Меня представили каждому гостю, как редкий экспонат, случайно занесённый благим ветром по воле случая. А потом усадили рядом с хозяевами, что считалось почётным местом за столом. Помню, что было скучно, потому как в суть и колорит местных разговоров войти я никак не могла, да и особого желания не было, поэтому единственным развлечением в тот вечер для меня стала небольшая группа музыкантов, развлекавших гостей своими пасторальными мелодиями, примостившись в углу просторного зала.

Из гостей мне запомнился один молодой и статный вельможа. Да и не мог он не приглянуться, подобные люди обычно сразу в глаза бросаются своими манерами, жестами и поведением. Заметно было, что он весьма красив и успешен среди дамского общества, но при всём своем обаянии, манерности и вальяжности, было в нем нечто холодное и отталкивающее. А ещё очень странные глаза были у этого мужчины – серые, полупрозрачные с чуть растянутыми в вертикаль зрачками. Тогда я ещё подумала, что у него глаза, как у волка, что стоял в моей спальне.

Просидев пару часов, я уже собиралась под благовидным предлогом слинять с приёма, когда заметила, как одна девушка-служанка, хлопотавшая неподалеку, прихватила со стола пряник и ловко его припрятала в складках юбки. Девчушке внешне от силы можно было дать лет тринадцать, но за счет высокого не по годам роста, её видимо и взяли на эту работу. Поблагодарив гостеприимных хозяев за сытный и обильный ужин и сославшись на усталость, я покинула приёмный зал, но проходя мимо той девушки, попросила её проследовать за мной. Она послушно вышла из зала и вместе мы дошли до моей комнаты, где я ее и спросила, почему она украла пряник со стола.

Мария, так звали служанку, испугалась и стала умолять не выдавать её хозяйке. Оказалось, что у неё есть младшая сестрёнка Майя семи лет, которая ожидала её весь вечер на улице во внутреннем дворе господского дома. А старшая сестра, хотела порадовать малышку пряником, ведь больше некому было этого сделать – сёстры были круглыми сиротами. Я успокоила Марию и пообещала не раскрывать хозяйке пропажу пряника, но предостерегла девушку впредь так неосмотрительно орудовать на глазах у гостей. Ведь в другой раз так, как со мной, ей могло не повезти.

Кстати, я упоминала, что при мне всегда моя сумка-торба, так вот, я её и на ужин с собой брала, а баронессе наплела, что в моих краях это очень модно и последний шик. Из торбы я выудила несколько пряников, яблок и конфет-леденцов (конфеты были из моего времени, но без обёрток и завёрнутые в бумагу). Все эти вкусности я тишком свалила в сумку с праздничного стола, когда заметила, как девушка стащила пряник. У меня есть чутье на такие вещи – что и где может пригодиться и понадобиться.

Всю эту съедобную прелесть я отдала ошарашенной Марии для её маленькой сестры, затем отправила обратно счастливую и сверх нормы благодарную девушку прислуживать гостям, а сама решила найти Майю и познакомиться с ней лично. Все-таки мне казалось, что ребенку в холодное и тёмное вечернее время не место одному на улице.

На внутреннем дворике было промозгло, ветрено и темно, лишь в двух местах горело по два факела, предусмотрительно зажженные кем-то из слуг. С живой огненной сердцевиной эти светочи озаряли главный парадный вход в дом и выход над каменной аркой въездных ворот.

Девочку я не сразу заметила, малышка маленьким серым комочком ютилась у стенки арки и, заметив меня, а вернее мою фигуру, вышла на свет, видимо спутав меня с сестрой, потому как я услышала ее тонкий голосок, отчётливо произнёсший имя Марии.

Я уже хотела подойти к ней, но в тени, за спиной ребёнка что-то шевельнулось. Это была человеческая фигура. Если честно, я тогда испугалась в тот момент. Не за себя, а за Майю, за эту крошку, кутавшуюся в явно взрослую мужскую куртку, скорее всего отцовскую. А фигура медленно наплывала всё отчетливее, проступая в сереющей тени, и вот тут-то я увидела глаза, те самые, с которыми совсем недавно пересекался мой взгляд на ужине. Только теперь это был холодный звериный взгляд волка-охотника, глаза прямо-таки лучились синим огнём в темноте.

Ещё секунды две я колебалась, но всё-таки храбрость вернулась в мои голосовые связки и я призывно и настойчиво позвала малышку по имени. Она насторожилась, но сделала один неуверенный шаг в мою сторону. Тогда я вышла в свет факелов у парадного крыльца, чтобы ребенок мог меня хорошо видеть, и позвала вновь, упомянув имя старшей девочки. На этот раз она меня послушалась и доверчиво приблизилась.

Видел бы ты, мой неизвестный читатель, лик того, кого тьма укрывала до сей поры! Он явно желал схватить Майю, но в последний момент жертва ускользнула, и от досады и ярости он выступил на свет под аркой ворот и показал своё истинное лицо. Не думай, там не было жутких клыков, шерсти и подобных сказочных штучек из ужастиков. Достаточно было перекошенного лютой злобой лица и горящих в свете огня нечеловеческих глаз. Это длилось мгновение, а затем он также быстро ушёл в тень, но напоследок оставил мне свою улыбку, злорадную и будто обещавшую нечто нехорошее именно мне.

Я с облегчением вздохнула и, взяв девочку за руку, увела её в дом, проведя малышку на кухню. Там я строго настрого наказала Майе больше никуда не уходить и ждать сестру, у которой для неё были гостинцы. А Марию я перехватила в коридоре, когда она возвращалась на кухню и попросила впредь младшую сестрёнку не оставлять одну, если она не хочет остаться совсем одна на белом свете. Девушка испугалась моих резких слов, закачала головой и стремглав побежала на кухню, узнав, что там её ждет девочка. Уж не знаю, послушалась ли она меня и уберегла сестру от того монстра, на которого пали мои подозрения в похищении детей, мне это не ведомо.