Лена Обухова - Город засыпает

— Я знаю, кто наш Ведущий.

Таша шла по длинному, тускло освещенному коридору, внимательно вглядываясь в каждую камеру. Ей объяснили, где найти Повиласа, но она все равно заглядывала за каждую решетку. В одной камере сидели две женщины в вызывающей одежде, громко смеялись и не обращали на нее никакого внимания, в другой на лавке храпело бесполое существо в куче грязной одежды. Таша не могла поверить в то, что Повилас где-то здесь. Что делать приличному человеку, уважаемому бизнесмену в таком месте?

Владимир Петрович сказал, что он убил Вику. И всех тех женщин два года назад. Он — Василеостровский Потрошитель. Таша не могла поверить. В глубине души знала, что это правда, ведь стоило ей на мгновение прикрыть глаза, как она видела его с занесенной над ней бритвой, но заставляла себя не верить.

Все это какой-то дурной сон. Это не может происходить на самом деле, только не с ней, с Наташкой Красновой, обычной девчонкой. Сейчас в ее сон ворвется звук будильника, она проснется, откроет один глаз и поплетется в ванную, где будет долго смывать с себя этот липкий кошмар. Затем приготовит завтрак себе и Антону, выслушивая его нотации о том, что он хотел чай, а не кофе, а потом пойдет на работу, чтобы ровно без пятнадцати девять быть в офисе. Как всегда на десять минут раньше шефа. Повилас придет без пяти, кивнет ей в знак приветствия и попросит зайти. Она выждет пять минут, чтобы дать ему время раздеться и включить компьютер, а затем войдет в кабинет, держа наготове блокнот и ручку. И будет заходить к нему в течение дня еще много раз, то с документами, то с кофе. Так, как было все эти пять лет.

Камера, к которой она подошла, оказалась пуста. Таша выдохнула от облегчения: ну конечно же, в ней не могло быть Повиласа. Ведь ему нечего там делать. И уже почти развернувшись, чтобы уйти, Таша вдруг увидела его очень близко: он сидел на полу у самой решетки, запустив пальцы в длинные светлые волосы, и даже не заметил ее. Таша испуганно вздрогнула и отступила на шаг назад, увеличивая расстояние между собой и решеткой. Собой и Повиласом.

— Повилас, — тихо позвала она.

Он вздрогнул, как будто ее голос напугал его или вывел из глубокой задумчивости. Опустив руки, он повернул к ней очень бледное лицо, которое в тусклом освещении казалось болезненным, словно Повилас был при смерти. На его губах неожиданно появилась улыбка, которая выглядела настолько неуместно, что по-настоящему пугала.

— Таша, — тихо и как будто радостно поприветствовал он ее. — Я рад, что ты в порядке. Я знаю, это звучит дико, но я действительно рад, что они меня остановили до того, как я смог причинить тебе вред.

— Значит, это все правда? — пробормотала Таша. — Все, что говорил следователь. Ты действительно убил тех женщин, и Вику, и хотел убить… меня?

— Я не хотел, — возразил он, активно помотав головой. — Никого никогда не хотел убивать. Ни тебя, ни тех женщин. Вику… может быть. Она шантажировала меня. Знала, кто я, и шантажировала этим. И еще я хотел убить Сергея, приехал к нему, но… получилось иначе.

Таша недоверчиво нахмурилась.

— Вика знала?

— Да, она… поймала меня после очередного… срыва. Все поняла, да и я сам ей все подтвердил. Тогда-то она и подала на развод. Пригрозила сдать меня полиции, если я не дам ей все, что она захочет. Она забрала нож, которым… В общем, они спрятали его, чтобы угрожать мне. Сказали, что я должен пойти к врачу, принимать таблетки и… если бы я снова сорвался, они обещали сдать меня полиции.

— Они? — снова спросила Таша. — То есть знала не только Вика?

Ну конечно, не только Вика, одернула она себя. Ведь уже поняла, что все проблемы в этой семье решает один человек, и как бы Кленины ни грызлись друг с другом, со своими проблемами они бегут к Кириллу.

— Да, она пошла с этим к брату, — подтвердил Повилас. — Кирилл взял нож на хранение. Нашел мне врача. Уж не знаю, делал ли он это потому, что считал меня частью семьи, или потому, что мой арест за подобное мог бросить тень на его настоящую семью… Не знаю… Неважно. Лечение мне даже в какой-то степени помогало. Впервые с тех пор, как эта… потребность появилась, я смог ее подавлять. Она продолжала крутиться как навязчивая идея, но, по крайней мере, я мог не выходить на улицу в поисках жертвы. Останавливал себя. Пока все это не началось. Когда я увидел тот нож утром на даче… Что-то во мне словно щелкнуло, и он вернулся. Мой злобный близнец. Я с детства слышал его голос в своей голове, он подбивал меня на всякие… гнусные вещи. А потом я приходил в себя один с перепачканными в крови руками и каким-нибудь мертвым животным у ног. По-моему, тогда кровь и стала меня пугать. Она всегда означала, что я причинил кому-то вред.

Он пожал плечами и развел руками, словно извиняясь перед Ташей за то, каким оказался. Как будто речь шла о неприятной, но вполне невинной особенности характера.

— Мне жаль, что все так вышло, — искренне добавил он. — Я действительно надеялся на то, что мы с тобой уедем и сможем начать все с начала. Что я смогу снова взять себя в руки, заглушить его шепот. Но в какой-то степени я рад, что меня наконец поймали, — в его глазах блеснуло что-то похожее на слезы, выдававшее, что радость эта не совсем обычная. — Изоляция надежнее, чем попытки лечиться и сдерживать себя. Из тюрьмы я точно не смогу никому навредить.

Таша несколько долгих секунд смотрела на него, не замечая, как по ее щекам снова текут слезы. Ей тоже было жаль. И его, ведь насколько она понимала, едва ли его посадят в тюрьму. Скорее всего, запрут в психиатрическую клинику, из которой, если верить телевизору, едва ли он выйдет человеком. И тех женщин, которых он убил. У них были семьи, мужья, дети, родители. И саму себя ей тоже было очень жаль. Она любила его четыре года, молча, почти ни на что не надеясь. И еще вечером была сказочно счастлива, потому что он наконец тоже любил ее. Они строили планы, и она верила им. А теперь все это рухнуло, разбилось вдребезги, и нет даже надежды собрать что-то из осколков.

Таша всхлипнула и неожиданно опустилась на колени рядом с решеткой, просунула руки в камеру и коснулась его лица. Внутренний голос твердил ей, что от больного на голову маньяка следует держаться подальше, потому что даже Дементьев со своим пистолетом может не успеть, но она не верила в то, что Повилас может что-то сделать ей. Ни сейчас, ни тогда. Он бы смог взять себя в руки и опустить бритву, он бы не причинил ей вреда. Это было опасное заблуждение, ведь даже он сам утверждал, что причинил бы, но на какое-то время Таша позволила себе поверить в это.

— Мне тоже жаль, что все так получилось, — прошептала она едва слышно, прижавшись лицом к холодным решеткам, разделившим всю ее жизнь на до и после.