Кейт Хэмер - Девочка в красном пальто

Помимо всего прочего, есть еще одна причина, о которой я никому не говорила. Настоящая причина того, что я сижу в этой аудитории. И не убегаю домой.

Однажды я проснулась на диване. Уже был полдень, я плохо соображала, потому что накануне вечером перебрала виски. Я включила телевизор, не вставая с дивана, и увидела, как самолеты врезаются в башни. Увидев это, я подскочила, у меня перехватило дыхание, и в голове стучала одна мысль: «Ну, слава богу». Кажется, я даже крикнула: «Ну, слава богу!» Мне показалось, что наконец-то в мире произошло событие, по трагизму сопоставимое с катастрофой, которая разрушила мою жизнь.

Позже я отправилась на прогулку. Я шла по дороге, и, должна признаться, настроение у меня было хорошее. Какого же человека обнаружит Кармел, когда вернется? Монстра, который пропах виски и жадно набрасывается на человеческую трагедию, как собака на кусок мяса. А когда я возвращалась домой, загребая по тропинке своими пыльными «Веллингтонами», я подметила за собой еще кое-что.

Впервые за все время я просто шла по дороге, шла и никого не высматривала.

Запах болезни больше не напоминает мне кровь ягненка. Я привыкла к нему.

В церкви так часто называют меня Мёрси, что имя «Кармел» забывается. Когда это происходит, я беру лист бумаги и пишу на нем сто раз «Меня зовут Кармел». И кладу его в карман.

Далеко не все люди похожи на больных. Я слышу, как уголком рта они шепчут дедушке на ухо «рак». Дедушка всегда стоит рядом со мной. Я возлагаю руки на человека, чувствую, как протягиваются между нами провода, и зажмуриваю глаза, чтобы сосредоточиться и наполнить их энергией.

Иногда я думаю о том, что папа никогда не верил в Бога, да и мама сомневалась. Мне тревожно за них, все говорят, что человек после смерти попадет в ад, если не уверует.

Сегодня мы идем в больницу, хотя уже полночь и совсем темно. Дедушка и Монро подводят меня к боковой двери. Фонарь над ней не горит, и на лицо Монро, пока мы ждем, струится откуда-то бледно-зеленый свет. Человек в форме, похожей на синюю пижаму, выходит к нам. Пижама с трудом сходится на его толстом животе.

– Пойду проверю, свободен ли путь, – говорит он и уходит.

– Кто это? – спрашиваю я у дедушки.

– Медбрат, – улыбается дедушка в мою сторону.

Мужчина возвращается.

– Все в порядке, можем идти, только очень тихо, – говорит он.

Мы идем за медбратом по длинным освещенным коридорам. По обе стороны – комнаты, в которых спят люди.

– Мы здесь зачем, исцелять? – шепотом спрашиваю у дедушки. – Так тут слишком много больных.

– Не волнуйся. Нам нужен один, – отвечает он.

Наконец, мы останавливаемся и входим в комнату. Приборы гудят, как насекомые, они дышат вместо старика, который лежит на кровати.

– О нет. Нет. Только не этот человек, – говорю я еле слышно.

Медбрат стоит у двери.

– У нас мало времени, – говорит он через плечо.

Дедушка вынимает Библию из большого кармана своего пальто и начинает читать. Монро улыбается мне.

– Я не могу, – протестую я.

Они не слышат меня. Дедушка завершает чтение и говорит:

– Давай, дитя мое, возлагай руки.

– Я не могу, – уже громче говорю я.

– Почему, дитя мое? У нас нет времени на капризы. Мы должны управиться по-быстрому.

Над кроватью висит черное облако, ворочается, переваливается с боку на бок – медленно, грозно, тяжело. Монро и дедушка его не видят.

– Он мне не нравится. Я думаю… я думаю, он совершил много зла.

– Что такое ты говоришь, дитя? – Монро начинает сердиться. – Мистер Петерс – истинный христианин, добрый и верующий слуга Божий.

Мой мозг работает очень быстро и подсказывает мне: «Они не могут заставить тебя, Кармел, потому что без тебя они вообще ничего не могут. Сила в твоих руках, а не в их», – я впервые отчетливо осознаю это. Как будто луч света падает на эту мысль, как на предмет, который всегда находился на своем месте, но у меня не было случая заметить его.

– Я не буду ничего делать. Я не хочу, чтобы он выздоравливал, – заявляю я, и они изумленно смотрят на меня.

– Слушай, девочка… – Монро подходит вплотную ко мне, но я снова вижу черное облако над кроватью, и живот у меня сводит судорога.

– Нет, – произношу я. – Я…

Я пытаюсь подобрать правильное слово.

– Я отказываюсь, – говорю я и задерживаю дыхание. До сих пор я никогда не отказывалась.

Монро расстегивает свой пиджак и запускает руку под мышку. У меня мелькает мысль: может, он прячет там пистолет? Я застываю на месте, но Монро только говорит дедушке:

– Повлияйте же на нее, Деннис. Чего вы ждете?

Однако дедушка не успевает повлиять на меня, потому что за дверью слышится крик, и медсестра в маленькой белой шапочке отталкивает медбрата в синей пижаме:

– Какого черта здесь происходит?..

Монро поднимает руки и делает успокаивающий жест:

– Все хорошо. Наш христианский долг – помочь ближнему, мы исполняем…

Но она не дает ему договорить:

– Я получила строжайшее указание от членов семьи – никаких гостей вроде вас. Немедленно убирайтесь! Убирайтесь прочь со своими фокусами-покусами, благословениями и проклятиями! Еще минута – и я вызову полицию.

На ее щеках пылают два красных пятна, прядка волос выбилась из-под шапочки и падает на глаза.

– И еще ребенка втянули. Как не стыдно! Посреди ночи. Она в школу-то хоть ходит? Как ее зовут?

– Меня зовут Кармел, – отвечаю я как можно быстрей. – Меня зовут Кармел!

Я хочу, чтобы люди это узнали и запомнили.

– Хорошо, мы уйдем, – говорит дедушка. – Но на вашу совесть ляжет тяжкий грех: вы отказали этому человеку во спасении и отвергли исцеляющий дар, исходящий от Господа нашего.

– Ничего, я переживу это.

Нахмурившись и скрестив руки на груди, медсестра смотрит, как мы идем по коридору. Мимо меня проплывают комнаты со спящими людьми, похожие на ульи; я видела однажды улей на картинке в школе. Я гляжу на спины дедушки и Монро и думаю, что я совершаю ужасную ошибку, следуя за ними, что мне надо было бы повернуть обратно и побежать к той медсестре. Как было бы хорошо и спокойно – носить белую шапочку и белый халат и своими руками помогать людям в таком месте, как это, и самой принимать решения. Но дедушка в эту самую секунду оборачивается и говорит:

– Чего ты там плетешься? Пошевеливайся.

Мы заезжаем в закусочную, хоть уже и глубокая ночь. Мне покупают колу. Мужчины помешивают свой кофе и рассуждают о том, какое чудовище эта медсестра. Она напомнила мне маму – у мамы были такие же каштановые волосы, и она так же вспыхивала, когда считала, что кто-то поступает неправильно. Поэтому мне совсем не нравится, когда они говорят, что медсестра заслужила того, чтобы гореть в адском огне.

– Вот ведь твою чертову мать, – говорит пастор Монро. Он смотрит на меня, когда произносит эти слова, так что я не думаю, что они относятся к медсестре.