Эшли Дьюал - Одинокие души (СИ)

Я недоуменно хмурюсь, и начинаю прокручивать в голове воспоминания. Я отчетливо запомнила запах мяты, запомнила этот голос. Но если он принадлежит не Астахову, тогда чей он?

— Не может быть. — Я раздраженно смотрю на Киру. — Я не сошла с ума! Кто-то подходил ко мне! Кто-то пытался спасти меня и, я… я не шизофреничка!

— Успокойся.

— Что за чертовщина? Откуда у меня эти воспоминания, откуда эти отрывки из памяти, если со мной ничего подобного не происходило?

Блондинка недолго думает. Внезапно её глаза округляются, и она резко хватает меня за руки. Мне больно, я хочу выдернуть их, но не могу двигаться. Взгляд Киры завораживает. В нем что-то такое, что не позволяет мне нарушить пугающую идиллию.

— Бронская, — давно меня никто не называл по фамилии. — Ты начинаешь вспоминать!

— Что вспоминать?

— Как что? — блондинка придвигается ещё ближе ко мне. — Вспоминать свой прошлый год!

— Кира, это невозможно. Доктора сказали, что у меня ретроградная амнезия. Зачастую, воспоминания никогда не возвращаются. Родителям предлагали воспользоваться электросудорожной терапией, но они отказались. Папа заявил, что никогда не позволит ставить на мне опыты, и…

— Зачастую! — выдергивает из контекста девушка и улыбается. — Лия, зачастую!

— Прекрати. Ты ничего не понимаешь. Воспоминания возвращаются в хронологическом порядке, начиная с самых старых. Но я увидела, как меня кто-то уносит на руках, когда я пробила голову. Получается, что воспоминания возвращаются ко мне в обратном порядке, что невозможно с точки зрения науки. А это означает…

— Оу, замолчи! — восклицает блондинка, и я вижу на её лице такую искреннюю улыбку, что мне становится не по себе. Кира так счастлива, но какое ей дело? — Неужели ты не понимаешь, что повредив голову ещё раз, ты дала толчок своим воспоминаниям! Я видела нечто похожее в каком-то фильме…

— Не говори глупостей. Сравнивать жизнь и кино смешно и наивно.

— Но ты ведь чувствуешь то же, что и я. Ясное дело, пытаешься рассуждать здраво, с медицинской точки зрения, но Лия, — Кира приближается ко мне, и в её карих глазах я вижу своё искаженное отражение. — Лия, ты сдвинулась с мертвой точки. Ты возвращаешься!

Неожиданно дверь в палату открывается. Я испуганно замираю, а Кира выпускает мои руки, выпрямляется.

Входят родители. Мама удивленно останавливается, увидев в палате гостью, а папа наоборот, не меняя скорости, обходит Киру, кровать и оказывается с противоположной от неё стороны.

— И что ты здесь делаешь? — спрашивает он, закатывая рукава белого халата. — Посещения строго запрещены.

— Я должна была увидеть её, Андрей Александрович.

— Увидела? Теперь можешь уходить.

— Да, конечно. — Кира подмигивает мне, и, не скрывая улыбки, направляется к выходу. Перед дверью она останавливается. — Я еще приду к тебе.

— Кира, — холодно отрезает моя мама, и скрещивает на груди руки. — Тебе пора.

— Я уже ухожу. До свидания Вероника Николаевна. — Она смотрит на моего папу. — До свидания Андрей Александрович.

Дверь закрывается, а я не могу дышать. В голове что-то взрывается, я плыву, летаю, падаю. Сначала мне кажется, что я и, правда, сошла с ума. Мне мерещится космос, невесомость, пелена перед глазами. Но потом я осознаю, что не вижу отчетливо из-за слез, которые покрыли глаза. Мне становится душно. Перепады настроения жутко пугают. Я ещё не отошла от шока, ведь только что вспомнила один момент из прошлой жизни, а сейчас вдруг оказалось, что моя прошлая жизнь никогда не покидала меня. Её просто надежно скрывали.

— Вы знакомы? — я произношу это так тихо, что меня трудно услышать. Смотрю на маму и чувствую, как жаром обдает лицо. — Вы знаете Киру?

— Тебе нужно поспать, Лия, — безучастно бросает она, и отводит взгляд в сторону. Тогда я поворачиваюсь к папе. Он наливает в стакан воды и готовит таблетки. На меня даже не смотрит.

— Пап, — ноль реакции. — Пап! — требовательней повторяю я.

— Давай поговорим после того, как ты поспишь, — предлагает он, протягивает стакан, но я качаю головой и отодвигаюсь.

— Нет! Хочу сейчас услышать ответ.

— Лия.

— Вы меня обманывали, — мне становится больно. Где-то в груди появляется новая рана, только на этот раз душевная. — Вы скрывали от меня то, что было важным и ценным. Я столько месяцев жила с пустотой и страхом одиночества, а сейчас оказывается, что это было бессмысленным. Ненужным.

— Милая, — неуверенно начинает мама. — Тебе нельзя общаться с этой девочкой. — Я нервно усмехаюсь и откидываю назад голову. — Серьёзно. Послушай меня: ничего хорошего она тебе не сделает и не скажет.

— Мы ведь были подругами, так? — Такое чувство, что меня накачали наркотиками. Я потерялась в пространстве, но все еще продолжаю трезво мыслить. — Поэтому она помогает мне, поэтому мы с ней быстро нашли общий язык.

— Так, Лия, — папа садится рядом и недовольно поджимает губы. — Мы твои родители, а значит, ты должна нас слушать.

— Неужели?

Я встречаюсь с его грозным взглядом и затихаю. Боюсь, что он ударит меня, хотя прекрасно понимаю, что он никогда этого не сделает.

— Мама сказала тебе больше с ней не общаться, значит, ты больше с ней не общаешься. Ещё вопросы?

— Но это не честно! Почему я должна рвать отношения с человеком, который может дать мне ответы?

— Ответы на что? — громче спрашивает он. — Разве мы не разговаривали об этом? Ты была хорошим ребенком, никуда не ввязывалась, нигде не шлялась. Училась, помогала нам, подрабатывала.

— Зачем ты лжешь мне в лицо? — испуганно кричу я. — Неужели у тебя нет ко мне ни капли уважения?

— Тема закрыта!

— Но папа…

— Поднимешь её ещё раз, и мы будем разговаривать по-другому, поняла?

Мне становится страшно. Я давно не видела отца таким злым и недовольным. Он напряжен, грозен, и я чувствую его ярость, чувствую, что он готов разодрать меня на клочья.

— Это несправедливо, — тихо шепчу я, и смахиваю слезы со щеки. — Вы же знаете, что не можете скрывать от меня правду.

— Тема закрыта, — еще раз повторяет папа, и я слышу, как расстроенно выдыхает мама. Она поворачивается ко мне спиной и выходит из палаты. — Пей. — Он протягивает мне стакан и таблетки. — Поспи. Тебе нужно отдохнуть.

Я обижено делаю то, что мне велит отец и отворачиваюсь. Не хочу его видеть.

Больше папа не говорит ни слова. Он встает и исчезает за порогом.

Когда я просыпаюсь, то вижу на тумбочке вазу с ромашками. Улыбаюсь и гадаю, кто мне их принес. Два года назад, я прочла книгу «Язык цветов» Ванессы Диффенбах и узнала, что ромашка обозначает силу в трудные времена. С тех пор, это мои любимые цветы, правда, знают об этом единицы.

Уже прошла неделя после аварии. Раны начинают заживать, лицо практически пришло в норму, плечо перестало болеть, и вообще мне стало гораздо лучше. Но за занавесом счастливого выздоровления кроется печаль, скука и одиночество. Кира больше не приходила. Астахов навестил меня всего один раз и то толком не нашел в себе сил поговорить. Он винит себя в произошедшем и боится смотреть мне в глаза, что кажется безумно глупым. Но Лешу не переубедить. Единственное, чему я рада, так это тому, что он уже выздоровел и выбрался на свободу. Счастливчик.