Эшли Дьюал - Одинокие души (СИ)

— Что позади? Мой брат до сих пор спит, у него дыра в плече размером с Евразию, он хочет казаться смелым героем, но это глупо! Это попросту глупо, ведь речь идет о его жизни.

— Макс…

— А вдруг он бы потерял много крови? Вдруг Наташа бы задела важные органы? Что? Что бы мы тогда делали? Что бы я тогда смог сделать?! Ничто, Лия! Ничего!

— Тише, — я придвигаюсь к парню и кладу руку на его плечо. Он так растерян, так испуган. Мне непривычно видеть Бесстрашного в подобном состоянии. — Всё хорошо, ты справился. Стас спит. Он поправится, не волнуйся, и всё будет нормально.

— Я зашивал ему рану, — вспоминает парень. — Пытался выглядеть уверенным, решительным, но внутри буквально сгорал от страха. Мне вдруг показалось, что от того, как я сейчас зашью этот чертов порез, будет зависеть судьба целого человечества! Представляешь? — он смотрит на меня дикими испуганными глазами. — Представляешь?

— Максим…

— А затем, — продолжает Макс, — затем Стас вдруг отрубился. Буквально на несколько секунд он потерял сознание от болевого шока, и я, кажется, исчез вместе с ним. Клянусь, Лия, я слышал, как моё сердце взорвалось, слышал, как оно разлетелось на сотни осколков и впилось мне во все внутренности острыми ядовитыми стеклами. Я слышал! И я перестал дышать. Замер. Смотрю на свои руки, смотрю на лицо брата, смотрю на рану, и не знаю, что делать. Не знаю! У меня точно душу свело! Точно легкие вынули! Хотел было кричать, как вдруг Стас открыл глаза. Оклемался: так же внезапно, как и потерял сознание. И в этот самый момент я понял, что если бы мой брат умер, умер здесь, я бы умер вместе с ним, прямо в этой ванне, в этой крови, в этих безумных попытках тупой помощи! Я бы умер, Лия, и я бы не испугался смерти вместе с ним.

— Не говори так, пожалуйста, — от мыслей, что Максим может погибнуть, у меня напрягается все тело. — Стас жив, ты жив. Всё хорошо, и не нужно думать о плохом.

— Но как не думать о плохом, если пятнадцать минут назад я зашил огромную пробоину в плече собственного брата?

Парень практически выкрикивает этот вопрос. Он испуганно замирает, а я непроизвольно прижимаю его к себе. Обнимаю, обхватываю плечи, вжимаюсь в крепкий стальной торс. Шепчу:

— Я здесь, я с тобой.

— Я так перепугался, — признается Максим и начинает водить руками по моей спине. — Так перепугался!

— Всё нормально.

— После смерти матери, мы со Стасом пообещали друг другу, что никогда не расстанемся. Что он никогда меня не бросит, а я никогда не брошу его. Не при каких обстоятельствах.

Удивляюсь, услышав о том, что мамы братьев больше нет, но не акцентирую на этом внимания. Вряд ли сейчас подходящий момент.

— Это замечательно, что вы так держитесь друг за друга.

— Да, но, Лия, он едва не оставил меня, — парень чуть отстраняется и смотрит мне в глаза потерянно, неуверенно. — Он едва не умер.

— Всё позади, — решительно отрезаю я, и беру лицо Максима в руки. — Стас жив, ты спас его, и теперь никто из вас не нарушит обещание.

— Лия, он — единственный человек в моей жизни, который ещё ни разу не бросал меня, не смотря ни на что. — Макс грустно выдыхает, и я вдруг понимаю, что не отношусь к категории людей, которые всегда были с ним рядом. Это отрезвляет меня. Заставляет вспомнить всё то, что я натворила, и мне приходится опустить руки. Я прикусываю губу и отворачиваюсь. Больно осознавать, что ты не являешься для человека тем, кем он является для тебя. Особенно, если это произошло по собственной вине.

Беру в руки губку и вновь начинаю мыть ванну.

Не нужно было вообще разговаривать с Максом. Я делаю лишь хуже, пытаясь доказать самой себе, что не могла играть на его чувствах.

Могла ведь.

И от этого кислота проедает всё внутри.

— Всё в порядке? — недоуменно спрашивает парень, на что я лишь киваю. — Точно?

— Да.

— Я сказал что-то не то?

— Нет.

— Тогда почему ты так рьяно пытаешься оттереть уже чистое место?

Я опускаю взгляд на руки и рассеяно выдыхаю. Тут и, правда, уже чисто. Встряхиваю головой и перемещаюсь чуть в сторону.

— Чужачка, всё точно хорошо?

— Да, Макс, — я отрезаю резко, и корю себя за это. Боковым зрением вижу, как, нахмурившись, парень вновь начал оттирать пол, и виновато выдыхаю. — Прости, я просто не могу прийти в себя после того, что произошло.

— Тогда, может, стоит поговорить?

— Думаю, не стоит.

— Почему?

Потому что Наташа ранила Стаса из-за того, что ненавидит меня, потому что я отняла у неё место и обвинила в обмане, потому что сама была предателем и играла на твоих чувствах, потому что хотела избавиться от вашей стаи и продвинуть свою семью.

К счастью, я не произношу своих мыслей вслух.

Вместо этого тихо отрезаю:

— Потому что об этом сложно говорить.

— Мне тоже сложно, но, тем не менее, молчание не выход.

— Молчание не выход? — нервно усмехаюсь я и удивленно смотрю на парня. — Тогда какова причина того, что все вокруг меня только и делают, что хранят секреты? Если молчание не выход, так давай же, Макс, проясни хоть что-нибудь!

— Одно дело делиться с людьми своими эмоциями, переживаниями, и совсем другое рассказывать то, о чем сам не имеешь ни малейшего понятия.

— Мои эмоции напрямую зависят от того, что я знаю, и что я забыла. Так что единственный способ разговорить меня и сделать счастливой: это вытащить из вечных тайн и лжи.

— Твои тайны касаются не только тебя, — саркастически отрезает парень. — Не забывай о том, что ни одна ты вовлечена во всю эту канитель.

— Люди, очнитесь! — раздраженно восклицаю я. — Возможно, если бы мы сели и рассказали друг другу всю правду, мы бы смогли избежать того, что сейчас творится!

— Или бы повторили прошлые ошибки, — с безнадегой протягивает Максим и отворачивается. — О некоторых вещах лучше молчать.

— Например, о каких? Об этом? — я дергаю парня на себя и поднимаю рукав кофты. Свет падает на его татуировку: букву V. — Или об этом? — я обнажаю свой локоть. И теперь рядом находятся две татуировки. — О чем ты хочешь молчать?

— И об этом тоже.

— Возможно, если бы ты хотя бы попытался мне объяснить, что они обозначают, нам бы стало проще, — дрожащим голосом прошу я, и понимаю, что узнай я истинную природу наших чувств, я бы возможно изменила своё мнение, и перестала избегать парня, или бы наоборот попыталась стереть его из своей деформированной памяти. — Каждая тайна влечет за собой последствия. Поверь, я знаю.

— Я тоже это знаю. И я знаю слишком много. О некоторых вещах я бы предпочел забыть так же, как это сделала ты.

— Сделала я? — поднимаю брови. — Говоришь так, словно я специально сиганула с крыши и расшибла голову.

— Иногда мне кажется, что специально.

В его голосе столько боли, что я замираю. Смотрю на парня и вижу такого дикое разочарование в жизни! Хочу спросить, что он имеет в виду, но не успеваю.