Стивен Кинг - Куджо. Цикл оборотня (сборник)

Она поставила перед Бреттом тарелку с яичницей и беконом и села напротив. Бретт с легким удивлением взглянул на нее поверх книги, которую читал.

Обычно по утрам мать находилась в некотором оцепенении и на все вопросы отвечала сердито и невпопад.

– Бретт, можно мне с тобой поговорить?

Удивление перешло в настоящее изумление. Он не узнавал свою всегда молчаливую мать. Она явно нервничала. Он закрыл книгу и сказал:

– Конечно, ма.

– Хочешь… – Она откашлялась и начала снова: – Хочешь съездить со мной в Коннектикут к тете Холли и дяде Джиму? И к твоим кузенам?

Бретт широко улыбнулся. Он всего два раза в жизни покидал Мэн, оба раза вместе с отцом, когда они ездили в Нью-Хэмпшир искать какие-то детали.

– Конечно! – воскликнул он. – А когда?

– Думаю, в понедельник. На выходные и Четвертое июля. На целую неделю. Как тебе это?

– Здорово! Тьфу, у папы ведь много работы. Он может…

– Твой папа ничего не говорил.

– А я знаю, что он обещал Ричи Симмсу поставить новый мотор на его трактор. И еще мистер Миллер из школы хотел завести свой «форд». И…

– Я все же думаю, мы сможем уехать, – прервала его Черити. – На автобусе из Портленда.

Бретт заколебался. Где-то на крыльце медленно протопал Куджо. Он смотрел на хозяйку и мальчика красными, воспалившимися глазами. Ему было очень плохо.

– Тьфу ты! Не знаю…

– Не говори «тьфу». Это плохое слово.

– Прости.

– Но ты хочешь поехать? Если папа согласится?

– Конечно! А ты уверена, что он согласится?

– Наверное. – Она задумчиво поглядела в окошко над раковиной.

– А далеко до Стрэтфорда, ма?

– Триста пятьдесят миль.

– Тьфу… то есть далеко. Это…

– Бретт.

Он вопросительно взглянул на нее. На ее лице опять отражалось удивляющее его возбуждение.

– Что, ма?

– Как ты думаешь, отцу что-нибудь нужно? Он хотел бы что-нибудь купить?

Глаза Бретта слегка блеснули.

– Ну… ему нужны ключи… и он еще хотел маску для сварки. Старая совсем треснула.

– Да нет, что-нибудь большое. Дорогое.

Бретт подумал, потом улыбнулся:

– Он очень хотел новый мини-кран. С ним бы он выдрал старый мотор из агрегата Ричи, как кусок де… Ну, легко. – Он чуточку покраснел, но продолжал: – Но ты не можешь купить ему это, ма. Это очень дорого.

– Сколько?

– Ну, по каталогу не меньше тысячи семисот, но папа говорил, что мистер Беласко в Портленде уступил бы ему дешевле. Он говорит, что Беласко его боится.

– Думаешь, это правда?

Бретт, казалось, даже испугался. Он не помнил, чтобы мать когда-либо вела такие разговоры. Даже Куджо на крыльце слегка навострил уши.

– Ну?

– Нет, ма, – сказал он, но Черити поняла, что он лжет. Она уловила в словах Бретта восхищение. Он хочет быть похожим на отца. Тот словно становится выше ростом, когда видит, что его боятся. О господи!

– Нет ничего хорошего в том, что тебя боятся, – сказала она. – Нужны только громкий голос да грозный вид. Давай доедай.

Он медленно начал есть, то и дело поглядывая на нее. В это утро везде таились загадки.

– Сколько это будет стоить? Тысячу триста? Тысячу четыреста?

– Не знаю, ма.

– А этот Беласко может доставить заказ сюда?

– Такой дорогой, наверное, может. Если бы у нас были деньги.

Ее рука потянулась к карману халата. Там лежал лотерейный билет. Зеленый номер на нем, семьдесят шесть, и красный, четыреста тридцать четыре, совпадали с указанными в таблице выигрышей. Она сверяла их десятки раз, не в силах поверить. Она каждую неделю тратила на билет пятьдесят центов, с семьдесят пятого года, и вот эти вклады принесли отдачу – пять тысяч долларов. Она еще не получила их, но они никуда не уйдут.

– Деньги есть, – сказала она.

Бретт уставился на нее.

В четверть одиннадцатого Вик вышел из офиса и поплелся в кафе, не в силах выносить проклятую жару. Сейчас он делал рекламу для яичной фермы Декостера. Трудная работа. Яйца он ненавидел с детства, когда мать запихивала их ему в глотку четыре раза в неделю. Все, что он мог выжать из себя, это: «Кусай от яйца с любого конца». Не бог весть что. Мысль вызвала у него в уме образ яйца, застегнутого посередине на молнию. Образ хороший, но какой от него толк? Он не мог придумать. Надо спросить Тэдди, подумал он, когда официантка принесла ему кофе и блинчики с черникой. Тэд яйца любил.

Конечно, его мучила не эта яичная реклама. Мучили его предстоящие двадцать дней. Да, ехать придется. Роджер его убедил. Нужно ехать и драться.

Старый толстый Роджер, которого Вик любил как брата! Он был, наверное, даже рад проехаться, попить кофе, поболтать. Но Вику хотелось побыть одному. Поразмыслить. Они и так все время были рядом – вполне достаточно даже для братьев.

Он снова вспомнил о фиаско с «Красной клубникой». Все случившееся было плохо, но не смертельно. Даже тупые покупатели осознают, что подобные просчеты в деятельности компаний неизбежны. Пару лет назад обнаружилось, что краска, которой наносились рисунки на стаканы в закусочной «Макдоналдс», содержит избыточную дозу свинца. Стаканы быстро убрали; компания понесла убытки, но никто не обвинил Рональда Макдоналда в попытке отравить клиентов. И Профессора Вкусных Каш никто в этом не обвинил, хотя комики, от Боба Хоупа до Стива Мартина, немало поиздевались над ним, а Джонни Карсон в «Вечернем телешоу» произнес как-то целый монолог о «Красной клубнике». Нет нужды говорить, что Профессор исчез с экрана, а игравший его актер никак не мог оправиться от потрясения.

– Все могло быть и хуже, – заявил Роджер, когда прошел первый шок и схлынула лавина звонков из Кливленда.

– Что? – спросил тогда Вик.

– Представь, что мы разрекламировали бы настоящую отраву.

– Еще кофе, сэр?

Вик поднял глаза на официантку. Он хотел отказаться, потом кивнул:

– Полчашки, пожалуйста.

Она поставила чашку и отошла. Вик сидел, не торопясь пить.

К счастью, довольно скоро по телевизору показали пресс-конференцию с участием авторитетных врачей, утверждавших, что краска безвредна. Незадолго до этого такой же шум поднялся из-за того, что у некоторых стюардесс международных рейсов кожа вдруг покрылась оранжевыми пятнами. Оказалось, что все дело в спасательных жилетах, применение которых они объясняли пассажирам на своем опыте.

Юристы старика Шарпа предъявили многомиллионный счет изготовителю краски, но дело могло тянуться года три и под конец потонуть в суде. Не важно: главное было – показать общественности, что вина – впрочем, не слишком большая, краска-то безвредна, – лежит не на компании.

Но акции Шарпа все равно поползли вниз. Резко снизился сбыт всех каш компании, хотя их качество ничуть не ухудшилось.

Что же, все было в порядке? Да нет. Как бы не так.