Array Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)

Она разорвала зубами корочку лайма и смыла этот горький вкус другой горечью джин-тоника. Она поднялась к Гретхен, оставив стакан на барной стойке, чтобы кто-нибудь мог предложить ей купить еще один.

Ей сложно было играть плохо. Сложно было даже изредка промахиваться. Сложно было выглядеть так, будто она действительно старалась, просунув острый язычок между упругими губами. Когда она щурила глаза, на переносице появлялись морщины. Проходя мимо, Гретхен похлопала ее по боку.

Тамара втянула язык в рот, улыбнулась, глядя на кий, и сделала удар.

Ей пришлось позволить Гретхен выиграть две партии, прежде чем они вызвали интерес хоть у кого-нибудь. Она услышала скрип резины по деревянному полу, но не поднимала головы, пока мужчина не закашлял. Она выпрямилась и повернулась к нему, уже по позе сестры понимая, что происходило что-то необычное.

Самец, остановившийся перед ней, сидел в инвалидном кресле. Его сложенные руки лежали на коленях. Даже по человеческим меркам он был очень некрасив – лысый и щетинистый, он выглядел так, будто его ошпарили кипятком. У него были тяжелые челюсти и слезящиеся глаза, которые щурились за толстыми заляпанными очками. Он указал на полку с киями за плечом Гретхен и сказал:

– Здесь только один стол. Не возражаете, если я сыграю с победителем?

Его голос совсем не соответствовал его внешнему виду. Мягкий и успокаивающий, с неясным мрачным оттенком, напоминающим эхо тяжелых самолетов. Тамара узнала его – это был самец, сидевший с темноволосой самкой, поедавшей куриные крылышки. Тамара взглянула на дверь, но его спутница, кажется, ушла. От него пахло солью и пивом, а не жиром и гнилым мясом, как от большинства людей.

– Я Пинки Гилман, – представился самец, будто Тамара ответила ему, и протянул руку.

– Калека , – пробормотала Гретхен. – Слабак . – Тамара убедилась, что не показывает зубы, когда улыбается.

– Добыча , – ответила она и почувствовала, как Гретхен смеется, высунув язык, хотя ее человеческая оболочка оставалась бесстрастной.

– Тамара, – представилась Тамара. Она протянула руку, осторожно сжав пальцы человека. – Гретхен – моя сестра.

– Вы похожи, – заметил он. – Я вам не помешаю?

– Нет, – Гретхен повернулась, чтобы достать еще один кий. – Я как раз собиралась отдохнуть.

Тамара выпуталась из руки мясной куклы и сделала шаг назад. Ее язык приклеился к небу этого странного рта с тупыми зубами.

– А вы умеете играть?

– Достаточно хорошо, – ответил самец и принял кий, который Гретхен протянула ему через весь стол.

Проходя мимо, Гретхен похлопала Тамару по плечу.

– Кто-нибудь из вас хочет пива?

В этой своей клетке Тамара узнала множество новых эмоций, как и множество оттенков старых. Беспокойство, недовольство, а теперь еще одно – удивление.

Потому что ей не нужно было стараться проиграть Пинки Гилману. Наоборот, играя с ним, ей приходилось прикладывать усилия, чтобы одержать победу.

Во время первой игры она позволила ему разбивать, и за все время не натерла кий мелом. На самом деле Тамара держала кий Пинки гораздо чаще, чем свой, потому что он передавал его ей, чтобы произвести манипуляции со своим креслом.

Он выбил три шара, выбрав ненумерованные, и начал эффективно очищать стол, устраивая небольшие показательные выступления, особенно заметные, когда он вращал свое инвалидное кресло, приводя его в нужное положение. Впрочем, добравшись до восьмого шара, он посмотрел на нее и подмигнул.

Гретхен только что вернулась с пивом. Она откинула волосы назад и протянула Тамаре напиток.

– Поверить не могу.

– Разве эти мясные куклы так умеют ?

– Играть в бильярд ?

– Выигрывать.

Гретхен облокотилась на Тамару, чтобы ее кости задели плоть клетки ее сестры. Тамара вздохнула, утешившись.

– Похоже , – ответила она, – некоторые могут.

Самец, наклонившийся вперед в своем кресле, чтобы изучить длину кия, даже не взглянул на них. Его глаза сощурились за очками, и кий пронесся между его пальцев. Он ударил по потертому белому шару, отчего тот развернулся, оттолкнулся от стены и под углом попал в черный шар. Щелчок. Свист. Глухой звук .

Восьмой шар в лузе.

Пинки положил свой кий поперек стола, повернул колеса своего кресла на шесть дюймов и повернулся к Тамаре, выставив руку перед собой.

– Блестяще, – сказала она и вложила ему в его жирную руку пиво, вместо того, чтобы пожать ее.

Пинки улыбнулся и сделал глубокий глоток, пока Гретхен принесла Тамаре вторую бутылку. Ей хотелось пить. Ей всегда хотелось пить.

– Сыграем еще разок?

Пиво горечью отдавало во рту. Оно было холодным и пенилось на языке. Тамара сделала глоток и потерла языком о небо, растягивая это ощущение, а затем глотнула еще. От холода у нее заболели зубы.

– Гретхен, – сказала она, отходя назад, – теперь ты поиграй.

Гретхен выиграла у него, но только потому, что разбивала. Он хохотал до упаду, когда она отправила в лузу гладкий и черный восьмой шар. Пинки поднял кий и держал его над головой, как турник, на котором он собирался подтянуться.

Его ногти были такие тупые и толстые, что Тамара могла разглядеть на них следы от пилочки, а на сухожилиях его предплечий появились складки, когда он их поднял.

– Ну, – начал он, – как насчет того, чтобы сыграть на желание?

Гретхен улыбнулась, и теперь Тамара увидела разницу.

– Что вы задумали?

Человек опустил свой кий и пожал плечами.

– Если я выиграю, мы поедем ко мне домой, и вы позволите угостить вас ужином, – Тамара вскочила, и он поднял руку. – Не бойтесь, я не имел в виду ничего дурного. К тому же вас двое, а я всего один.

Тамара посмотрела на Гретхен. Гретхен посмотрела на Тамару. Зрачки ее больших светящихся глаз сузились.

– Не считая инвалидного кресла, – заметила Тамара.

– Не считая инвалидного кресла, – согласился Пинки. – Но если вы выиграете, вы сможете приготовить ужин для меня , – он отпустил кий, и тот упал на край стола.

Тамара улыбнулась ему.

Тамара засиделась в ванной, натирая пальцы едким белым мылом, чтобы оно попало под ногти и они остались чистыми. Через гипсокартонную стену она слышала звон посуды, гул голоса человека и – время от времени – чириканье Гретхен в ответ. Тамара включила воду, набрала полные ладони и выпила. В ней слегка чувствовался диальдегид, отчего ее тупые человеческие зубы заболели, горло напряглось, и ей стало больно глотать.

Она почувствовала запах алкоголя, исходивший от человека в кухне. Тамара глотнула еще проточной воды, заполнив пустоту внутри себя и зажмурив глаза от последующей за этим боли.