М. Кэри - Дары Пандоры

Голодный, которого она поймала, вяло барахтается, несмотря на катастрофические повреждения мышц и сухожилий верхней части тела. При ближайшем рассмотрении и оценки соотношения размера головы к телу Колдуэлл считает, что предположительный возраст на момент инфицирования мог быть куда меньше, чем она подумала сначала.

Но она же собирается проверять эту гипотезу, не так ли?

Правая рука голодного застряла внутри шлюзового пространства. Колдуэлл затягивает на его левой руке пластифицированный шпагат и привязывает свободный конец бечевки к кронштейну на стене, обернув ее три раза вокруг предплечья. Теперь она использует свой вес, чтобы вытащить голодного из проема. Петли веревки глубоко впиваются в руку, кожа в этом месте сначала краснеет, а потом становится угрюмо-фиолетовой. Но она почти не чувствует боли – это плохой знак. Повреждение нервов в отмирающих тканях прогрессирует.

Быстро, но осторожно она отпиливает голодному голову. Он хрюкает и щелкает челюстью на протяжении всей процедуры. Обе его руки яростно дергаются, не в силах дотянуться до нее.

Верхние позвонки, кажется, и не стараются сопротивляться скальпелю. Труднее всего поддаются мышцы. Когда работа уже наполовину сделана, голова голодного внезапно провисает, шире открывая разрез, показывая отвратительно белые выступы костей. В противоположность этому, жидкость, которая стекает из раны на пол, в основном серая, с редкими вкраплениями красного.

Последняя тонкая лента кожи отрывается, и голова падает. Задев край лотка, она отскакивает на пол.

Тело голодного по-прежнему дергается, как будто голова на месте. Руки бешено вращаются, а ноги отбивают чечетку по рифленому металлическому полу шлюзовой камеры. Колонии Кордицепса в позвоночнике до сих пор заставляют мертвого ребенка гнаться за неуловимым счастьем своего грибкового пассажира. Когда Колдуэлл несет голову обратно в лабораторию, движения начинают стихать, но не прекращаются полностью.

Безопасность прежде всего. Она оставляет голову на столе и возвращается, чтобы очистить шлюз, выбросив обезглавленное дергающееся тело на дорогу. Оно лежит там, как укор не только Колдуэлл, но и всей науке.

Колдуэлл поворачивается к нему спиной и закрывает дверь. Даже если дорога к знаниям вымощена телами погибших детей – а она была таковой долгое время, – она все равно продолжит идти по ней и оправдывать себя впоследствии. Разве у нее был выбор? Ценность этого пути можно узнать только в конце.

Она закрывает двери, возвращается в лабораторию и приступает к работе.

Мелани ждет, когда Джустин и Паркс наконец появятся на другом конце длинной дороги, ведущей к станции Хьюстон. Не говоря ни слова, она показывает, куда смотреть, и Джустин смотрит. Задыхающаяся и взмыленная от пота, это единственное, что она способна делать.

В конце улицы стоит «Рози», перегородив всю дорогу и почти касаясь тротуаров с обеих сторон. Прямо за ней возвышается огромная баррикада высотой футов в сорок, даже выше близлежащих домов. В низких, косых лучах заходящего солнца Джустин видит, что баррикада не только выше домов, но и внутри их. Сначала кажется, что это отвесная вертикаль, но, приглядевшись, она видит, что это больше похоже на склон горы. Как будто миллион тонн грязного снега свалили в одном месте.

Паркс подходит к ней, и теперь их страхи объединяются в один.

– Есть идеи? – спрашивает наконец сержант.

– А у тебя? – отвечает Джустин, качая головой.

– Я предпочитаю сначала рассмотреть все подробно. А потом найти человека поумнее меня, чтобы объяснил.

Они медленно идут вперед, внимательно глядя по сторонам. «Рози» участвовала в боевых действиях, и сейчас на ней видны последствия. Вмятины и царапины на обшивке. Вся центральная дверь в крови. Небольшое, скрюченное тело лежит на улице рядом с машиной.

Тело принадлежит голодному. Ребенку. Мальчику лет четырех-пяти. Головы нет, и нигде поблизости ее не видать, а верхняя часть тела сплющена, как будто кто-то положил его в тиски и пережал. Мелани опускается на колени, чтобы внимательней осмотреть его, выражение ее лица мрачное и задумчивое. Джустин стоит над ней, подыскивая нужные слова и не находя их. Она видит, что мальчик носил браслет из разноцветных ниток на правом запястье. Знак принадлежности к какой-то группе, в этом нет сомнений. Он был как Мелани, не простым голодным.

– Мне жаль, – говорит Джустин.

Мелани не говорит ничего.

Джустин замечает боковым зрением движение и поворачивает голову. Сержант Паркс делает то же, глядя на центральную часть «Рози». Кэролайн Колдуэлл отлепила скотч от смотрового окна и смотрела на них тяжелым, беспристрастным взглядом.

Джустин подходит к окну и отчетливо спрашивает, чтобы можно было прочитать по губам:

– Что ты делаешь?

Колдуэлл пожимает плечами. Она и не собирается их впускать.

Джустин подбегает к окну и начинает молотить по нему. Колдуэлл исчезает на несколько мгновений, а затем возвращается с блокнотом А5. Она прислоняет его к окну. «Мне надо работать. Очень близка к прорыву. Я думаю, вы можете попытаться остановить меня. Извините».

Джустин выбрасывает руки, указывая на пустую улицу с длинными тенями от скрывающегося солнца. Она ничего не говорит и не пытается показать. Идея ясна. Мы тут умрем.

Колдуэлл наблюдает за ней еще мгновение и заклеивает обратно окно.

Паркс сейчас на коленях, в нескольких футах слева от Джустин. Он пытается повернуть рукоятку, которую им показала Колдуэлл, чтобы открыть дверь. Но она не двигается, хотя он пытается разжалобить ее непрерывным потоком брани. Колдуэлл, должно быть, отключила аварийный доступ.

Мелани все еще стоит на коленях рядом с обезглавленным телом, либо скорбя, либо глубоко задумавшись, не замечая всего, что происходит вокруг. Желудок Джустин начинает крутить, и тошнота подкатывает к горлу. Видимо, результат длительного бега с привкусом смерти на асфальте. Она решает пройтись, чтобы немного проветриться, и оказывается у самого края стены.

Это вообще не стена, а лавина, бесформенно разросшееся вещество, застывшее на полпути к цели. Миллиард грибковых мицелий здесь переплетается тоньше, чем в любом гобелене. Нити Офиокордицепса настолько тонкие и полупрозрачные, что через них можно увидеть, что внутри футов на десять. Все, что находится там, колонизировано, завернуто в своеобразный кокон. Контуры предметов расплываются, цвета приглушены до тысячи оттенков серого.

Головокружение и тошнота накатывают снова. Присев на тротуар, Джустин медленно кладет голову на руки и ждет, пока неприятные ощущения не пройдут. Она чувствует, что Мелани проходит рядом, а затем, кажется, входит внутрь этой огромной паутины.