Константин Образцов - Красные цепи

— Я здесь не бываю, заехала первый раз. Просто много слышала про это место, говорят, тут весело, — она обводит взглядом бар, и он сразу начинает казаться грязнее, теснее и темнее. — А вы сюда часто заходите?

— Я тут живу, — отвечаю я.

Кристина смеется, закидывая голову, и смотрит на меня сияющими темными глазами.

— Ну тогда рассказывайте, что здесь стоит попробовать.

Я пытаюсь определить, сколько ей лет. Тогда, в доме Галачьянца, мне казалось, что ей за тридцать, а сейчас едва ли можно дать двадцать пять.

— Полагаю, мне нужно предложить вам что-нибудь безалкогольное, — говорю я. — Вы за рулем.

— Я все-таки рискну и выпью какой-нибудь коктейль. Ради нашей случайной встречи.

— Тогда попробуйте местный «лонг-айленд». Он изготавливается здесь по особому секретному рецепту.

Она улыбается и кивает.

Секретный рецепт здешнего «лонг-айленда» прост и эффективен: бармены просто смешивают в высоком стакане весь крепкий алкоголь, до которого могут дотянуться, а потом добавляют немного колы для цвета — страшное и действенное оружие соблазнения. Снежана, с ревнивым любопытством прислушивавшаяся к нашему диалогу, кивает мне с понимающей улыбкой и начинает готовить эту адскую смесь.

— Не боитесь за машину? — спрашиваю я. — Здесь часто бывают эвакуаторы.

— Ерунда, — Кристина небрежно машет рукой. — «Bentley» сразу не эвакуируют. Проверят номера, увидят, чья машина, встанут рядом и будут охранять. А потом будут клянчить немного денег за услуги.

Снежана ставит на стойку перед Кристиной стакан с коктейлем. Я поднимаю свой бокал, и мы выпиваем за встречу.

— А тут мило, — замечает Кристина.

— О да, — отвечаю я. — Очень. Муж не против того, что вы гуляете по ночам одна?

Она щурится, как большая кошка.

— Герман мне не муж. Я сама решаю, где мне гулять и с кем.

Я ловлю на себе мужские взгляды: одобрительные, восхищенные, завистливые. На Кристину местные охотники за удовольствиями на одну ночь посматривают украдкой и пока боятся приближаться к ней, по-шакальи затаившись в углах. Ее красота и исходящее ощущение какой-то чарующей энергии пугают их и обостряют комплексы неполноценности.

Кристина внимательно смотрит на меня.

— Вы невеселы, Родион. Тяжелый день?

В голове у меня уже гудит, постепенно разгораясь, пламя торфяного пожара.

— Тяжелая ночь, — отвечаю я. — Позавчера. И неожиданно для самого себя добавляю: — Я не смог спасти человека.

— Понимаю, — протяжно говорит она. — Вы же врач.

Снова этот внимательный взгляд. Она знает, или понимает, или догадывается, а у меня нет никакого желания играть.

— Я не врач.

Кристина молча кивает и потягивает коктейль.

Я делаю большой глоток виски и смотрю ей в глаза. Они черные, как глубокий бархат ночного неба, и я вижу в их глубине серебряные искры далеких звезд. Внезапно я чувствую, что мы остались наедине: грохот музыки словно отделяет нас от остального мира незримыми стенами, и я начинаю говорить. Мне хочется рассказать ей все: про Марину, про виски и одиночество, про несчастную девушку, погибшую по моей вине, даже про серую тень, которую я безуспешно преследовал. Слова путаются, и речь мою вряд ли можно назвать связной, но Кристина смотрит и слушает так внимательно, что уже не важно, как и о чем я говорю. Важно, насколько близко к моей руке на стойке бара лежит ее изящная рука, а я смотрю ей в глаза, и в этот момент мне кажется, что ничего и никого прекраснее я в жизни не видел. Может быть, причина этому скотч, а может быть, это что-то большее. И сейчас я хочу думать именно так.

Сверху нависает чья-то громоздкая тень, как будто слон нахрапом лезет в закрытую лавку чудес. Шум музыки снова врывается между нами и глушит слова. Я поднимаю глаза и вижу, что кто-то из местных искателей приключений все-таки решился подойти к Кристине: здоровенный тип в туго натянутой на животе розовой рубашке, сто двадцать кило грузной самоуверенности, подкрепленной алкоголем, внушительными габаритами, статусом коммерческого директора в какой-нибудь торговой конторе и выплаченным кредитом за «Infinity». Он смотрит на меня сверху вниз и покровительственно подмигивает поросячьим глазом, явно намереваясь продемонстрировать мастер-класс обольщения.

— Привет, — говорит он Кристине, изображая улыбку. — Классные у тебя тату!

Кристина молчит и смотрит прямо перед собой с непроницаемым выражением лица.

— Чё пьешь? — осведомляется он, и меня передергивает. — Давай угощу!

— Спасибо, не нужно, — холодно бросает Кристина, по-прежнему не глядя в его сторону. — Я замужем.

Похоже, семейное положение Кристины имеет свойство меняться в зависимости от ситуации.

— Ну и что, я тоже женат! — бодро отвечает детина. Наверное, был отличником на корпоративном тренинге по работе с возражениями.

Я ловлю его взгляд. Он осекается, и несколько секунд мы смотрим друг на друга. Потом он мотает головой, что-то недовольно бурчит и удаляется, проходя сквозь толпу, как боевой бегемот.

Сердце зло и тяжело колотится, справляясь с темным потоком бушующей крови. Кристина слегка улыбается и покачивает головой:

— Как жаль, похоже, я упустила завидного кавалера.

Некоторое время мы молчим. Нить прерванного разговора тает, ускользая вместе с разрушенным ощущением волшебства.

— Сейчас вернусь, — говорю я, встаю и поднимаюсь по ступенькам в узкий коридор.

Крошечная тесная уборная чудом оказывается свободной. На стенах шелушится сплошная чешуя фотографий: летопись прошедших вечеринок. Я закрываю расшатанную дверь, включаю воду и некоторое время стою, склонившись над раковиной и пытаясь привести в порядок ураганный хаос мыслей, чувств и эмоций, пропитанных алкоголем. Потом набираю полные ладони холодной воды и выплескиваю себе в лицо — раз, другой, третий, пока не чувствую, что могу уже более или менее адекватно воспринимать окружающую реальность. Вода капает с волос, стекает с лица на рубашку. Я кое-как вытираюсь бумажными полотенцами и иду обратно.

Первое, что я вижу, — это необъятных размеров спина, затянутая в розовую ткань. Не теряя времени даром в мое отсутствие, грузный корпоративный верзила вернулся и о чем-то увлеченно вещает Кристине: видимо, излагает свои оригинальные взгляды на институт брака. Кристина видит меня и чуть приподнимает бровь, указывая взглядом на своего собеседника.

— Здесь занято, — говорю я.

Здоровенный тип не удостаивает меня даже взглядом и продолжает что-то говорить Кристине на ухо. Та слегка морщится.

Я делаю глубокий вдох и подхожу к нему. Он тут же разворачивается мне навстречу, выставляя вперед здоровенное тугое брюхо: в нем на десять сантиметров больше роста, килограммов на сорок пять больше веса, и он это прекрасно понимает. Я шагаю вперед, аккуратно беру его за запястье и делаю легкое движение: снизу вверх и чуть вперед. В одно мгновение сто двадцать с лишним килограммов живой массы поднимаются на цыпочки с легкостью, которой позавидовала бы и балерина. Верзила балансирует на кончиках носков, судорожно вытягивается вверх, словно пытаясь оторваться от земли, и широко и беззвучно разевает рот, растягивая мгновенно побледневшую толстую физиономию так, что она напоминает греческую трагическую маску. Этот захват называется «ветка ивы», и я знаю, что он сейчас чувствует, как будто все кости его правой руки выгнулись, напряглись, словно древко натянутого лука, и готовы лопнуть одновременно в трех местах. Собственно, так оно и есть.