Кристина Старк - Крылья

– Что бы ты там ни говорил, я не собираюсь сдаваться, – начала она.

С разбега в карьер – это так… по-диомедейски.

– И тебе здравствуй, – ответил я.

– Не сдамся, не жди. У этой истории должен быть другой конец. Когда я вижу, как мой любимый брат собирается сделать самую большую глупость в своей жизни, я не могу молча смотреть на это.

– Это не глупость, это взвешенное решение, черт бы его побрал, – отрезал я. – И уж точно самое лучшее решение с начала этого прыжка.

– Я хочу заехать к тебе завтра. Можно?

– С одним условием, – я снова перешел на латынь. – Мы больше не будем говорить об этой девушке.

– Хорошо. До завтра, – попрощалась Дио.

– Vale, soror.

Что-то она сегодня подозрительно сговорчивая.

Ночь обещала быть долгой: впервые за очень долгое время я больше не чувствовал усталости и сонливости. Кажется, тело решило наверстать все то упущенное время, которое ему пришлось проторчать в кровати. Я сел у камина и принялся срезать с руки пластырь, фиксирующий катетер. Белые обрезки потрескивали и обугливались к огне. Сам катетер полетел туда же.

Как тихо бывает по ночам. Я забыл начисто. Золотая россыпь огней вдоль берега Лугано, ветер, напитанный ночной свежестью, мириады звезд в небесах. А сколько мыслей в моей окончательно проснувшейся голове! Сколько чувств.

Совсем скоро туман рассеется, даруя этому миру еще одного безумного влюбленного или… едва не сошедшего с ума десультора.

Телефон звякнул трелью от входящего сообщения. SMS от Диомедеи.

«Я тут подумала… Если твои чувства к ней однажды умрут вместе с этим телом, то не случится ничего страшного, fra. Тогда она просто достанется кому-то другому. Любовь не сломает ее. Ты расстанешься с ней, и я с твоего благословения тут же познакомлю ее с кем-то из ребят Неофрона – с обычным человеком, не десультором, который сможет дать ей то, чего не дашь ты».

Вдох. Выдох.

«Достанется кому-то другому», – перечитал я, выкатив глаза.

«Познакомлю ее с кем-то из ребят Неофрона».

«С обычным человеком, не десультором, который сможет дать ей то, чего не дашь ты».

Я непроизвольно сжал руку в кулак, и тут же – ох, проклятье! – вздрогнул от резкой боли, впившейся в ладонь. Стакан с вермутом просто лопнул, когда мои пальцы сжали его чуть сильнее, чем он мог выдержать. Я раскрыл ладонь и стряхнул с нее стекло: вниз закапало вино вперемешку с кровью.

Как мило с твоей стороны, Дио! Я оценил, черт тебя дери!

Я вытащил из ладони мелкие осколки, обработал порез, завернул ладонь в бинт и только после того, как с раной было покончено, поразился бессмысленности того, что только что сделал.

К полудню приехал Альцедо, сияющий, как новогодняя елка, и разодетый, как на парад.

– Как ты? – спросил он, распахивая передо мной дверцу своей черной, как смоль, «Акуры». Странно, что Альчи все еще не избавился от своего агрессивного внедорожника и не завел какой-нибудь… розовый «бентли». Не все пропало!

– Я отлично.

– Что с рукой?

– Начал свое самоубийство с нее.

– Очень смешно.

– Просто в руке лопнул стакан.

Альцедо сел за руль и сдул с носа модную челку.

– «Просто» стаканы в руках не лопаются.

– У меня лопаются.

Тот посмотрел на меня как на чокнутого и завел мотор.

– Теперь я знаю вкус безумия, Альцедо. И он мне нравится.

Урсула была на месте. Едва заметный кивок, сдержанный жест рукой – вот она, женщина, покоряющая небеса. Мы сели в вертолет, и в тот момент, когда он оторвался от земли, разгоняя по траве волны, последние силы покинули меня.

– Второй раз, Крис. Ты заметил?

– Что? – очнулся я.

– Кажется, крошка Урсула сегодня не выспалась.

На последних словах вертолет снова странно повело, как будто у него начали заклинивать лопасти. Альцедо вскочил и, выругавшись, рванул к Урсуле. Я закрыл глаза, разрешая остаткам рассудка утонуть в легкой вибрации. Через десять минут мы доберемся до моей конечной остановки, и тогда…

«Феликс, умоляю тебя, останься», – вспыхнуло в моей памяти. Последняя фраза Лики, которую она произнесла, засыпая на моих руках. Господи, как же я хочу увидеть ее снова.

Из кабины, выволакивая мое сознание из тумана, донесся встревоженный голос пилота. Я открыл глаза. Закрыл и открыл снова. Передо мной стояла Урсула, и, судя по ее глазам, с вертолетом что-то было неладно.

Назад к аэродрому. Гул ветра такой, что закладывает уши, я сжимаю в руке кулон, цепочка впивается в шею…

«Дио, не так быстро…» – умоляет одна часть меня, которая все еще помнит, как легко машины рассыпаются вдребезги.

«Быстрее, еще быстрее!» – подгоняет вторая, которая бесстрашна, отчаянна и сегодня явно не в себе.

Быстрая езда всегда действовала мне на нервы, мне страшно, но я не могу позволить себе закрыть глаза. Я вглядываюсь в нависшее над аэродромом серое, предгрозовое небо. Я не отведу глаз, пока не увижу вертолет.

Диомедея загнала машину на парковку, мы выскочили и добежали до здания аэропорта быстрее, чем успела осесть дорожная пыль. Я толкнула тяжелую дверь, подбежала к окну, открывающему вид на летное поле, и ткнулась лбом в холодное стекло. Вот и первые капли ударили по окнам. Вглядываюсь в серую мглу, но в проклятом небе нет ничего, кроме туч и молний.

– Лика… – рука Дио легла мне на плечо. – Он всегда был упрям, как тысяча ослов. И если что-то взбредало ему в голову, он никогда не отказывался от задуманного. Боюсь, он не вернется. Мы пробудем здесь столько, сколько ты захочешь, а потом… приступим к плану Б.

Я горько ухмыльнулась сквозь слезы.

– Оказывается, есть план Б? О, Всевышний! Пойдем, найдем в горах его тело и оживим при помощи магии?

Диомедея кисло улыбнулась мне в ответ:

– Я бы на твоем месте не отзывалась о магии с таким пренебрежением. А что если…

– Что?

– Кое-какие чары действительно существуют в этом мире?

Все ясно. Подобное напряжение не могло не сказаться на психике. У Диомедеи начала тихонько сползать крыша, и моя, пожалуй, скоро последует ее примеру. Я представляю себе, как мы собираем Феликса по кускам, как Франкенштейна, и начинаю истерично смеяться сквозь слезы. Зажимаю себе рот, сдерживая рвущиеся наружу рыдания, и оседаю в ее объятия.