Кристина Старк - Крылья

– Ваша светлость, – сказала женщина тем самым голосом, который я слышал в трубке телефона.

– Мадам Дюпри, – ответил я и поднял воображаемую шляпу.

Элли расхохоталась и втянула меня в дом. Дверь захлопнулась, и она сжала меня в тисках своих новых рук. Я обнял ее в ответ, но мои объятия скорее смахивали на объятия маленького сыночка, чем на объятия героя-любовника.

– Вы врали мне, мадам Дюпри, все это время, – заявил я, глядя на нее снизу вверх. Она была выше меня чуть ли не на голову!

– Я и представить не могла, что у вас так плохо с французским, Ваша светлость, – парировала Элли, выпуская меня из рук.

– То есть?

– То есть la duperie, – это «обман» по-французски.

– Ну вот, теперь я выгляжу совсем никчемно, – сказал я.

Эланоидес рассмеялась. Минуту, а то и две мы молча смотрели друг на друга.

– Нет, ты выглядишь прекрасно, – ответила она. – Чего не скажешь обо мне.

– Перестань, – нахмурился я.

– Это ты перестань, – буркнула она. – Не нужно делать вид, что ты в восторге от моей новой… оболочки.

Если бы Элли – та Элли, какой я привык ее видеть, – сказала мне что-то подобное, она бы уже лежала на кровати с губами, горящими от моих поцелуев. Но теперь передо мной стояла пугающе… взрослая женщина, и я очень сомневался, что смог бы заставить себя сунуть ей руку под юбку.

– Эй, – тряхнула меня Элли. – Только не нужно падать в обморок. Все нормально.

– Элли, я чувствую себя полным дерьмом, – все, что смог сказать я.

– Почему? Потому что не горишь желанием засунуть свой язык мне в рот? – расхохоталась она.

– Типа того, – вздохнул я.

– Господи, Крис… Я тебе сейчас кое-что скажу, и тебе сразу полегчает.

Элли взяла бутылку вермута из моих рук и повела на кухню. Достала два стакана и наполнила их до краев. Потом уселась напротив и неловко улыбнулась.

– Я тоже тебя не хочу. Веришь мне? Я на мгновение представила тебя в своей постели, и мне стало дурно. Я – по-прежнему я и никто другой. Но это тело – его возраст, гормоны, – оказывает на меня какое-то необъяснимое влияние. Сейчас я бы скорее предпочла затащить в постель Неофрона, чем тебя.

Я делаю глоток вермута и не могу сдержать обалделую улыбку.

– Неофрона? – переспрашиваю я.

– Представь себе! Инсанья! – Элли разводит руками и громко смеется. – Мне дороги те воспоминания о нас с тобой, я ни о чем не жалею, но… теперь все в прошлом. И я благодарю небо за то, что не умею влюбляться. Прощаться так легко, правда? А представь, если бы мы любили друг друга. Это был бы ад, самый настоящий ад! Любить чью-то душу, но испытывать ужас при одном взгляде на тело! Как тебе такой расклад?

– Я не испытываю ужаса, глядя на твое тело, дуреха, – говорю я. – Ты выглядишь весьма и весьма…

Элли перехватывает мой взгляд, упершийся прямо в вырез ее блузки, и едва не валится со стула.

– Так-так. По-моему, кто-то катастрофически быстро пьянеет, – она косится на мой стакан. – Я тоже хороша: спаиваю малолетнего мальчика, ай-яй-яй. Допивайте свою порцию и выметайтесь отсюда, Ваша светлость.

– Не раньше, чем ты расскажешь, как все это было. С самого начала.

– Мой прыжок и все такое? О, с удовольствием! Очнулась в Сиднее на берегу океана. Какая-то женщина утонула, ее успели вытащить и откачать. Но душа все равно тю-тю… Меня увезли в госпиталь и подлечили. Позвонила в Уайдбек не выходя из палаты, как ты и предсказывал. Угадай, кто за мной приехал! Неофрон с горсткой вооруженных парней. Знаешь, кто он? Он руководит силовым подразделением Уайдбека. Ты должен был встречать его раньше.

В этот момент я вспомнил, где я видел Неофрона прежде. В клинике отца в тот самый день, когда родители привезли меня к Кору. Помню, как отец загнал машину на парковку, а с парковки в этот момент, сияя дисками, выкатил черный «ягуар», за рулем которого… Да, зуб даю, за рулем сидел Неофрон собственной персоной. Наверно, они даже отсалютовали друг другу, но я был слишком взволнован, чтобы заметить это.

Пенгфей приготовил умопомрачительную индейку в честь окончания моей учебы в школе десульторов, и мы провели приятный вечер в семейном кругу. Альцедо и Диомедея отправились спать сразу после десерта, а родители, Кор и я остались в гостиной, наполненной ароматом горячей пищи и сиянием свечей.

– Так вот, – рассказывала мама, подливая себе сангрии, – едва я успела забеременеть Диомедеей, ваш папа ушел в очередной прыжок. Вернулся так быстро, что я даже не успела толком поволноваться. В теле большого чернокожего парня, покрытого татуировками с ног до головы и вставными золотыми зубами! Вся наша прислуга смотрела на меня как на умалишенную, когда я представила им нашего нового «садовника»!

Папа оглушительно смеется, потягивая «Талискер» из коньячного бокала.

– Но работать-то как-то нужно было, – он подхватывает историю. – Я приходил по ночам в свой кабинет и разбирался с корреспонденцией, пока дети и прислуга спали. И вот однажды сижу, значит, в своем кресле, закинув на стол ноги в своих любимых тапочках, и тут в кабинет входит маленький, сонный Крис. Ему тогда едва стукнуло четыре. Он увидел меня в кресле, где я обычно сидел будучи в своем теле, и строго сказал мне: «Уходи откуда пришел. Это папин стул. И тапочки тоже его».

Мы смеемся так громко, что дрожат кубики льда в стаканах.

– Вы терпеть не могли, когда папа «уезжал в командировки», вы всегда очень скучали. Но на самом деле он всегда был рядом.

– А как часто выбрасывало тебя? – спрашиваю я у матери. – Я помню, что ты «уезжала в командировку» только один раз. Когда Диомедее исполнилось три года или около того…

– Я «прыгала» всю юность, начиная с пятнадцати. И лет до двадцати пяти. А потом вышла замуж и начала рожать вас одного за другим. Беременности держат душу стальным тросом: пока носишь ребенка – не выбрасывает. Потом Диомедее исполнилось три, и «мама уехала в командировку в Африку».

Мы с Кором обалдело переглядываемся:

– Чиконья – наша чернокожая няня из Уганды! Только не говори, что это была ты!

– Ну а кто же еще? Надеюсь, я вас тогда не затискала до смерти? Вы так плакали, так скучали по мне, но было слишком рано нагружать вас откровениями подобного рода.

У меня на языке вертится не самый приличный вопрос, но мне разрешили выпить пару стаканов сангрии, и он уже не кажется мне таким уж… неудобным. К тому же я чувствую себя достаточно взрослым, чтобы задать подобный вопрос родителям:

– И… вы спали друг с другом, пока были в других телах?

– Нет, – отвечает отец, – когда у нас выдавалась свободная минутка, мы предпочитали сидеть на кровати и играть в морской бой.

Мама закатывает глаза, Кор заразительно ржет, вытирая слезы со своей индийской мордахи.