Дэн Симмонс - Друд, или Человек в черном

– Теперь можете снова умолкнуть, мис-с-стер Уилки Коллинз, – произносит Друд.

Он наклоняется, тянется за чем-то, что находится на полу у самого алтаря, вне поля моего зрения, а когда выпрямляется, я вижу у него в правой руке непонятный черный предмет. Овальный, довольно крупный, размером с бледную ладонь Друда; на одном конце у него два изогнутых рога чуть покороче несуразно длинных белых пальцев египтянина.

Я напрягаю зрение, предмет начинает шевелиться.

– Да, – говорит Друд. – Это жук. У меня на родине такой жук называется с-скарабей и считается с-священным в нашей религии…

Огромный черный жук часто перебирает шестью своими длинными лапками, пытаясь уползти прочь. Друд сгибает пальцы, и жук соскальзывает обратно в сложенную чашечкой ладонь.

– Наш с-скарабей состоит в родстве с несколькими представителями семейства Scarabaeodae , – сообщает Друд, – но вообще с-скарабеи относятся к обычным навозным жукам.

Я пытаюсь выгнуть спину, взбрыкнуть ногами, взмахнуть руками, но мне удается лишь покрутить головой. На меня накатывает дурнота, и я вынужден расслабиться на холодном камне, борясь с рвотными позывами. Если меня вырвет сейчас, когда я не в состоянии открыть рот, я точно умру от удушья.

– Мои предки с-считали всех жуков с-самцами, – шипит Друд, поднимая руку, чтобы получше рассмотреть отвратительное насекомое. – Они полагали, что шарик, который навозный жук катает перед собой, состоит из его с-семенной с-субстанции – из с-спермы. Они заблуждалис-сь…

Я бешено моргаю – одно из немногих посильных мне действий. Может, если я буду моргать достаточно часто, это сновидение перетечет в другое или я пробужусь на знакомой койке в теплом логове Короля Лазаря, неподалеку от маленькой угольной печки, где он постоянно поддерживает огонь.

– На с-самом деле, как установила ваша британская наука, именно с-самка навозного жука, отложив на землю оплодотворенные яйца, облепляет оные экскрементами – пищей личинок – и катит перед собой этот мягкий навозный шарик. Он увеличивается в размерах по мере того, как на него налипают пыль и пес-сок, мис-с-стер Уилки Коллинз, – вот почему у прапрапрадедов моих прапрапрадедов с-скарабей ас-с-социировался с ежедневным появлением и движением с-солнца… великого бога с-солнца, причем бога с-солнца вос-сходящего, а не заходящего, имя которому – Хепри.

«Проснись, Уилки! Проснись, Уилки! Проснись же!» – беззвучно кричу я.

– По-египетски обычный навозный жук назывался «хпрр», – монотонным голосом продолжает Друд, – что означает «возникающий, или обретающий, бытие». Это с-слово очень близко к нашему «хпр», что переводится как «с-становление, изменение». Легко понять, как оно преобразовалось сначала в «хпри», а потом в «Хепри» – с-священное имя юного вос-сходящего с-светила, нашего бога-творца.

«Заткнись, черт бы тебя побрал!» – мысленно ору я Друду.

Словно услышав меня, он на миг умолкает и улыбается.

– Этот с-скарабей покажет вам, что значит неизменность изменения, мис-с-стер Уилки Коллинз, – вкрадчиво мурлычет он.

Толпящиеся вокруг фигуры в балахонах заводят монотонную песнь.

– Перед вами не обычный навозный жук, – шепчет Друд. – А европейская разновидность жука-оленя. Эти огромные… как там они называются по-английски, ми-с-стер Коллинз? Мандибулы? Жвалы? Они крупнее и беспощаднее, чем у всех прочих представителей отряда жесткокрылых. И этот хпрр – этот с-священный с-скарабей – благословлен богами на с-свое с-святое дело…

Он роняет огромное насекомое на мой голый живот.

монотонно выводит незримый хор.

Шесть колючих лапок легко царапают покрытую мурашками кожу, скарабей ползет вверх, к грудной клетке. Я поднимаю голову, изгибая шею до хруста в позвонках, и глаза у меня выкатываются от ужаса при виде громадного черного жука со жвалами длиннее моих пальцев, который приближается к моему лицу.

Я хочу завопить – я должен завопить, – но не могу. Хор голосов звучит все громче в напоенной ароматом курений тьме:

Гигантские жвалы жука-оленя впиваются в мою плоть прямо под грудиной. Такой дикой боли я еще никогда не испытывал. Я отчетливо слышу треск шейных сухожилий, когда пытаюсь поднять голову еще выше, чтобы получше видеть.

Скарабей яростно молотит всеми своими шестью лапками, находит коготками точку опоры и проталкивает свои черные серповидные мандибулы, а потом и голову в мягкую плоть моего надчревья. Через пять секунд громадный жук исчезает – целиком скрывается во мне, – и кожа смыкается над ним, точно вода над упавшим в нее черным камнем.

«Господи! Боже мой! Нет! Господи Иисусе!» – беззвучно кричу я.

– Нет, нет, нет, – говорит Друд, услышав мои мысли. – Ибо камни из стен возопиют, и жуки из дерева будут отвечать им . Но именно с-скарабей, а не ваш человекобог Христос-с является «единородным Сыном Божьим», мис-с-стер Уилки Коллинз, с-сэр, пусть даже ваш мнимый бог однажды возгласил: «Но в зависти своей к истинному Хепри я с-скарабей, а не человек».

Я чувствую огромного жука внутри меня .

Хор людей в темных балахонах монотонно выводит:

– Ар хека неб т’етет неб т’ету ер-а сут. Аха нетеру ер-сен паут нетеру темтиу.

Друд вскидывает руки ладонями вверх, закрывает глаза и речитативом произносит:

– Призываю тебя, о Аст! Пусть великая Истина Жизни снизойдет на этого чужака, как она снизошла на наших предков. Прими эту душу как свою собственную, о ты, Открывающий Врата Вечности! Очисти прежнюю его душу в восходящем пламени своем, которое есть Небт-Хет. Напитай это орудие, как ты питала Херу в укрытии среди тростника, о Аст, чье дыхание есть жизнь, чей голос есть смерть.

Я чувствую, как мерзкое существо шевелится внутри меня! Я не могу закричать. У меня не открывается рот. От мучительного напряжения из глаз моих льются кровавые слезы.

Друд поднимает длинный металлический прут с подобием чаши на одном конце.

– Пусть Шу отверзнет нашему пис-с-сцу ус-с-ста божественным железным орудием, что в начале времен наделило богов голос-с-сами, – напевно произносит Друд.

Рот у меня открывается – все шире и шире, до треска челюстных мышц, – но я по-прежнему не в силах издать ни звука.

Колючие лапки скарабея царапают мой кишечник, продвигаясь вдоль него. Я чувствую, как жук находит коготками точку опоры. Чувствую жесткость хитинового панциря в своих внутренностях.