Анна Зимова - Ходячие. Второй шаг

– Один идешь?

– Один…

– Понятно, – вздохнул дед. – И что тебе на даче не сидится? Жрать нечего?

– Нечего. Ни продуктов, ни воды, – ничего.

– Понятно. Дача с цветочками. Цветочками не наешься.

– Это точно. Я отдохну немного и пойду.

– Куда теперь-то торопиться? Отдыхай.

– Спасибо. Но у меня там дело.

– Должно быть, очень важное дело, чтобы жизнью из-за него рисковать.

– Так и есть. Надеюсь, ваша жена не станет возражать?

– Она тебе рада будет.

– Спасибо.

– Сам ей скажи, она в курятнике.

Когда он заглядывал в темное душноватое помещение, то почему-то подумал о Варе. Вообще-то он довольно часто о ней думал, но всегда как-то урывками, невпопад. На пике волнения или физической боли. Вот и сейчас вспомнил, потому что дверь скрипнула совсем как дверь их номера в Таиланде. Возможно, Варе повезло. Она умерла, так и не осознав, что случилось с миром. Ей не пришлось продираться ночью через лес, дрожа от перспективы встретиться с этими, не пришлось бороться за жизнь. Не такой уж плохой выпал ей билет, если вдуматься.

Однако то, что открылось за дверью, мгновенно заставило Егора забыть о девушке. Как легко он дал себя провести. Все же лежало на поверхности, и не заметить очевидные нестыковки в рассказе деда было в его силах. Он был слишком возбужден встречей с живыми людьми и перспективой поесть горяченького. К деду с бабкой, наверное, не каждый час приходят гости, и довольно странно, что хозяйка так и не вышла на него взглянуть. Если добавить к этому тот факт, что всех кур семья перерезала, как сообщил ему дед, ситуация становится и вовсе дикой. Какие заботы могли задержать старуху в курятнике без кур? Любая женщина, долго сидевшая взаперти, сколько бы лет ей ни было, всегда высунется посмотреть на явившегося гостя. Ей в этом не помешает и пожар.

Егор застыл на пороге, и дед толкнул его в спину. Щелкнула задвижка. «Вот мне и хана», – подумал Егор с каким-то даже удивлением. Пока смерть была лишь вероятностью, одним из многих вариантов развития событий, он боялся ее до обморока. Теперь она лишь изумляла его. Нет, не такой смерти он хотел. Правильнее, честнее было бы умереть возле дачи. Тогда его по крайней мере похоронили бы. Шер не раскрыл бы никому его секрет, ему воздали бы причитающиеся почести. Ну не здесь же умирать! Не в грязном курятнике, посреди птичьего дерьма. Это несправедливо, обидно.

Бабка оказалась сухощавой и невысокой, как и ее дед. Она выступила из темноты скорее осторожно, чем агрессивно. Платок сбился на плечи, седые волосы растрепаны, одежда в пятнах.

Егор осмотрелся. Выломать, высадить доски! Это в его силах. Но вместе с тем он понимал: даже если он и выберется из курятника, то далеко не убежит. У деда ружье. Он все равно добьется своего. Но лучше смерть от пули, чем от этой.

– Дед, – позвал Егор, – ты с ума сошел? Ты что творишь? Она же уже не человек!

– Это тебе она не человек. А мне – человек. Кормить ее как-то надо? Надо. Мне, думаешь, это в радость? А что делать?

Старуха пошла к нему, выставив руки вперед. Потом оглянулась в нерешительности, будто узнала голос мужа.

– Не дури! – закричал Егор, пятясь вдоль стены, стараясь, чтобы голос звучал убедительно. – У нее мозг не работает. Она ничего не понимает!

– Ты что, доктор, что ли? Все она понимает.

– Побойся Бога. Ты держишь дома труп! Ее похоронить надо.

– Моя жена – мне решать. Может, вылечат ее еще. Пока силы есть, буду кормить.

Заговаривая деду зубы, он на глазок оценивал крепость стен. На самом деле и не курятник это даже, а барахло какое-то. Сколочен из чего придется. Две стороны вообще из фанеры. Одна крест-накрест заколочена рейками. Раз укрепили, значит, именно это – слабое место. Надо пробовать. Старуха волновалась, кряхтела болезненно и нервно. Зыркала на него мутными бельмами.

Он им не курица!

– Тебя отпустишь, ты пойдешь всем расскажешь, как я тут хорошо живу. Приведешь кого не надо. Смирись. Все одно ты не жилец. Малахольный, по тебе видно. Выглядишь как покойник.

– Открой. Не бери грех на душу.

– Ничего, не в первый раз. Я тоже не зверь, а что делать? Курей больше нет. Кролей нет. – Ему показалось, или мужчина плачет? – Всех съела. Собак и тех нет. А жрать ей что-то надо.

Дед замолчал, послышались тихие всхлипывания. Тянуть дальше нельзя, старуха разволновалась. Чует добычу, просто не может пока поверить в свою удачу. Треск от соприкосновения тела с фанерой вышел громкий, но дерево выдержало. И сразу же раздался оглушительный выстрел. Пуля пролетела, наверное, совсем рядом с ним. А может, и нет. Одно можно сказать точно – времени у него очень мало. Бабка хныкала, будто от страха. Вторая попытка была вознаграждена щедро – стенка не проломилась, а упала практически целиком, несильно задев деда.

Следующий выстрел прозвучал, когда Егор уже был у калитки. Он бежал по лугу, спиной чувствуя взгляд, чувствуя, как напрягается палец деда на спусковом крючке. Но третьего выстрела все не было. И вскоре он понял – и не будет.

Егор перевел дух. Его не пристрелили, но он все равно, скорее всего, умрет, лопнут камеры сердца. Невысокие стожки сена показались ему сейчас милее всех диванов, всех кресел. Дойдя до одного из них, Егор опустился в ароматную подсохшую траву.

Почему же дед все-таки не выстрелил? Закончились патроны? Жена добралась до него раньше, чем он успел спустить курок? Старик пожалел его, дал уйти? Егор обнаружил, что сумка при нем. Небольшое достижение. Шприц все равно пуст, и еды больше нет.

Черт, он так ничего и не добился. Не приблизился к городу, даже не нашел автомобиля. Он слаб и беспомощен. Теперь его положение еще хуже, потому что уколоться, вернуть себе силы, больше нечем. Но есть и положительные моменты. По крайней мере он до сих пор жив, и на этот раз у него не отказали ноги. Если первая доза с непривычки была оглушительна и аукнулась самыми неожиданными реакциями, то вторая прошла на ура. Без нее он бы не смог взять себя в руки, высадить стену, пробежать так далеко. Какая все-таки удобная вещь – сено. Даже сыроватое, оно дает тепло. Сидеть здесь – предел его мечтаний.

Егор очнулся от шороха. Небо оказалось расчерчено ровными линиями. Отведя от лица травинки, он решил, что шуршала, наверное, мышь. Заметно стемнело, значит, он проспал не меньше трех часов. Заснуть в стогу было не только опасно, но и глупо. Пока были силы, надо было искать машину, ехать, топать, ползти домой. Егор приподнял голову, но она тут же закружилась. Сено больше не грело. Приближалась ночь. Сдохнуть, что ли, здесь? Какая теперь разница. Все равно сил больше нет. Тошно.

Есть взгляды, которые «ласкают» или «буравят», но этот взгляд лениво полоснул по нему тупой бритвой. Почувствовав его, он повернул голову, снова испугавшись, что сейчас же остановится сердце. Они стояли вокруг стожка, будто собирались водить хоровод, да все не могли решить, в какую сторону пойти. По всем приметам то были соседи деда. Может, из другого садоводства. От шороха, который он издал, пошевелившись, они чуть отпрянули, как дикие звери, но продолжали смотреть.