Анна Зимова - Ходячие. Второй шаг

Выйдя в коридор, Сева остановился. Может быть, он вылил на себя мало вонючки? Но вот мимо него прошел один этот, потом другой. Сева крался вперед, и никому не было до него дела. Все в порядке, для этих он как невидимка. Перед палатой отказников снова стало боязно. Он никогда здесь не был, персонал ругался, если кто-то из пациентов забредал в эту часть отделения.

За дверью кто-то плакал. Совсем как ребенок. Но не исключено, что они просто умеют подражать детям. Сжав покрепче настольную лампу, которую взял на посту (вполне удобное, кстати, оружие), Сева повернул защелку.

В нос ударила тошнотворная вонь. Но отказники действительно оказались детьми! Четыре мальчика жались друг к другу в дальнем углу комнаты, глядя на него мокрыми глазами. Плохо, что все они гораздо младше его, с такими не поиграешь.

– Тихо! Кругом эти, – прошептал Сева, но малыши заревели во всю глотку.

Самый маленький пошел к нему, протянув руки. Понятно, почему от него отказались родители. У малыша так затейливо искривлены ножки, будто их переломали во многих местах. Но мальчик все равно ходит. Медленно, криво, но ходит. «Ням! Ням!» – плакал малыш, вцепившись в Севину рубашку грязными пальцами.

С остальными дело обстояло еще хуже. Сева двинулся к ним, но они сбились в кучу и заверещали. У одного лицо бледное, рыхлое как тесто, сам толстый. У другого глаза скошены к носу. Третий описался при его появлении.

– Вы что, не умеете разговаривать? – спросил Сева, и сам себе ответил: – Кажется, не умеете.

– Есть хочешь? – спросил он мелкого. – Я вас покормлю. Но какие же вы чумазые! Сначала вас нужно хорошо помыть. Нельзя же ходить в такой одежде.

Однажды дедушка поймал на охоте зайцев. Сева всю ночь не спал, ждал утра, когда дед позволит ему поиграть с зайчишками. Но какое же его ждало разочарование. Сева думал, что его встретят веселые белые пушистики, которые обступят его и станут брать из рук капусту и морковку. Что зайчики позволят погладить себя по шерстке и почесать за ухом. Но, открыв дверь сарая, он увидел лишь, как в самый темный угол метнулось несколько теней. Зайцы оказались не белыми, а грязно-серыми и вовсе не такими милыми. Но самое главное – они совершенно не хотели с ним играть. Стоило ему сунуться, как они, отчаянно стуча лапами, убегали в другой угол. Отказники напомнили Севе тех зайцев. Одна морока с ними и никакого удовольствия.

«Ням! Ням!» – плакал малыш, размазывая слезы по чумазым щекам.

– Не плачь. Я принесу вам поесть.

Но, как только он оказался у двери, дети завыли с новой силой.

– Ладно, ладно! Я вас не брошу. Пойдем в столовую. Заодно прогуляетесь. Но сначала давай умоемся, – строго сказал Сева самому маленькому, – нельзя есть с такой грязной моськой.

Он потащил малыша к раковине, от чего тот заплакал еще горше. Соседи по палате тоже подвывали. Открыв кран, Сева принялся брызгать в лицо крохи водой, причем его крик стал совсем невыносимым.

– Я же не пытаю тебя. А мою! Да не крутись ты! Не возьму с собой!

Наконец он поставил ребенка на пол:

– Иди грязный. Только не плачь!

Сева обернулся. Дверь была приоткрыта. Стоило догадаться. Остальные, испугавшись, что их тоже будут мыть, улизнули.

– Эй! Вернитесь! Сначала нужно намазаться!

Мелкий повис на нем, вцепившись в штанину.

– Кто-нибудь с тобой вообще справляется? Ладно, лезь на руки. Быстрей.

Сева зря думал, что они ходят медленно. Малыши ковыляли на всех парах в сторону поста. В руках извивался мелкий.

– Стойте! Я только намажу вас вонючкой. Не буду мыть, честное слово!

Но они даже не обернулись.

– Да вы будете слушаться или нет! Еды не получите! Стало страшно. Кажется, он затеял совсем не то, что нужно было затевать. Если Стас сейчас проснется, ему влетит по первое число. Надо срочно все исправить.

– Да постойте же вы! Надо намазаться! – Как же уговорить их вернуться?

Один, самый крупный, уже ухватился за стойку и, согнувшись в три погибели, пытался отдышаться. Он не видел, что к нему направляется сестра с рыжими волосами.

– Сзади! – закричал Сева, но сестра решительно взяла мальчишку за шиворот. Казалось, она потащит его в палату, отчитывая на ходу. А тот весь скукожился, совсем как дедов заяц. – Беги! – закричал Сева второму. – Что встал?

Из кабинета УЗИ вышел врач, деловито рванул на мальчишке рубашку и впился в плечо. Третий все-таки попытался сбежать. Но его схватила врачиха и укусила в шею. Пацан заверещал, точь-в-точь как заяц.

А ведь только что коридор был пуст, как же быстро набегают эти. Прижав к себе мелкого, Сева толкнул плечом дверь в ближайшую палату. Слава богу, пусто. Стас его точно убьет, теперь можно не сомневаться. Он угробил троих из четырех. Если бы они только хоть раз его послушали. Может, сказать, что отказник был один?

Надо по крайней мере покормить этого. Малыш почему-то больше не плакал, лишь сопел и пускал слюни. Глаза прикрыл.

– Сейчас, сейчас. Я принесу что-нибудь вкусненькое. – Когда Сева положил мальчика на кровать, тот даже не пошевелился. И дышал как-то странно.

– Ты же не будешь без меня плакать? – Лучше бы малец плакал. Это равнодушие хуже крика. На этот раз Сева не станет вести себя как дебил и закроет дверь. Спеша по коридору в столовую, он приговаривал: – Я хотел как лучше, я хотел как лучше…

Надо взять все самое вкусное. Шоколад. Яблоки. Пирожки. Никаких каш. Ребенок увидит лакомства и обрадуется. Ему просто нужно поесть до отвала. Жаль, что карманы такие маленькие, конфеты просыпаются. Но большую часть он донес. Тихо толкнув дверь плечом, растеряв при этом еще часть угощений, Сева зашел в палату, радостно приговаривая: «Смотри, сколько я тебе всего принес». Но мелкий не реагировал. Он лежал на кровати в той же позе и слюни больше не пускал. Сева заглянул ему в лицо и понял – этот отказник есть больше не хочет.

– Теперь мы можем идти?

– Не торопитесь. За вами, господа, глаз да глаз. С вас станется подсунуть мне подделку.

Из крана все еще капала вода. В тесном помещении совмещенного санузла Бочаровых было сыро и жарко. Но гость по-прежнему не тяготился духотой. Про себя Каролина назвала его ящером. Такой же хладнокровный, сухой, отвратительный, как ящерица, которых она всегда ненавидела и боялась. Сейчас гость сосредоточенно рассматривал голубой бриллиант, поднеся его поближе к лампе над зеркалом. Честно говоря, на нее камень впечатления не произвел. Как люди могли рисковать жизнью из-за такой ерунды? Но гостя заворожил его камушек. «Ты же уже понял, что бриллиант настоящий, – думала Каролина, – зачем ты тянешь время, мучая нас?» Обнаружив исчезновение Севы, она стала сама не своя. Верзила с бородавкой не дал ей выбежать на улицу, и у нее сделалось что-то вроде сердечного приступа. Сейчас стало полегче, но сердце все равно работало на износ, билось истерично, каждым ударом вколачивая в ребра имя сына. Бежать, бежать за Севой. Она чувствовала, он жив, хотя здравый смысл говорил об обратном.