Александр Варго - Молитва отверженного

— Санек! Санек! — хныкал он, когда Денин, пыхтя от злобы, кромсал ему лицо.

Он сильных ударов «розочка» треснула. Крупный осколок остался торчать в глазнице Игоря.

— Не надо. Приходите. Вместе. — Игорь рыдал, пытался приладить на место оторванную щеку. — Прости меня!

Но Денин остановился только через минуту, когда тело его друга перестало вздрагивать. Лишь изо рта, представлявшего собой темную дыру, вырывались булькающие звуки.

Александр оторвал щеку Игоря, висевшую на клочке кожи, и шлепнул ее на хлеб, нарезанный к обеду и лежащий на столе.

После чего он с силой впечатал получившийся «бутерброд» в истерзанное месиво и прохрипел:

— Жри свой гамбургер!

Саша отошел на пару шагов назад и поглядел на свои руки. Красные, блестящие перчатки. Ему стало дурно, и его вырвало.

Александр вытер рукавом испачканный рот, отдышался и заявил:

— Все, что от тебя требовалось — пустить нас на неделю, тупой осел. Ты сам во всем виноват.

Он наспех вытер руки полотенцем, взял черенок от лопаты, прислоненный в углу, и вышел из дома.

К Тане.

В тот момент, когда Денин втаскивал в дом Игоря бесчувственное тело Татьяны, в квартире его бывшей супруги раздался телефонный звонок.

Юля подняла трубку стационарного телефона:

— Слушаю вас.

— Юля? Это Инна Петровна, мама Саши.

— Да, здравствуйте.

Пожилая женщина уловила прохладу, проскользнувшую в голосе ее бывшей невестки, и сказала:

— Я не могу дозвониться до Саши. Прости, но я подумала…

— Здесь его нет. Он почти не приходит к своим детям, — не дала ей договорить Юля.

«И очень хорошо!» — мысленно закончила она эту фразу.

— Мне очень жаль, что так все вышло, — со вздохом сказала женщина. — Александр рассказывал, что у вас очень напряженные отношения. Поверь, я не собираюсь его оправдывать. Более того, я считаю, что в том, что ваша семья не сложилась, в значительной степени виноват наш сын. Но у вас остались дети, Юля. Они совсем еще крохи, особенно Даша.

Лицо Юлии приняло каменное выражение.

— Инна Петровна, мне не хотелось бы сейчас, по телефону, обсуждать эти проблемы. Вы уж извините меня.

— Да-да, я все понимаю, — торопливо, даже каким-то извиняющимся тоном пролопотала Денина. — Я просто хотела спросить. Мы с Валерием Викторовичем на днях приедем в Москву. Если можно, нам хотелось бы повидать внуков. Мы очень соскучились.

В трубке повисла тишина.

Взволнованная Инна Петровна уже подумала, что связь прервалась, как услышала бесстрастный голос невестки:

— Конечно. Не волнуйтесь и приезжайте. Только сообщите хотя бы за сутки о вашем приезде.

— Конечно-конечно. Это будет через три-четыре дня. Мы на машине. Надеемся, что не попадем в пробки, — зачем-то добавила Инна Петровна.

Она чувствовала себя школьницей у доски, не знающей домашнего задания, но всеми силами пытающейся заполнить пробелы болтовней, имеющей весьма отдаленное отношение к предмету.

— Всего хорошего, — вежливо попрощалась Юля со свекровью.

Она не желала тратить время на выслушивание прощальных фраз и положила трубку.

— Ваш сын, стало быть, виноват?! — Юля с презрением хмыкнула, вспомнив слова матери Александра.

Собственно, к родителям бывшего мужа у нее никогда не было претензий. Они постоянно звонили, расспрашивали о здоровье и успехах малышей, заваливали детей подарками, когда им удавалось выбраться в Москву. Рома с Дашей тоже скучали по дедушке с бабушкой, поэтому причин препятствовать этой встрече Юля пока не видела.

Лишь бы сам Денин не присутствовал. Здесь она будет настойчива. Он что-то там бубнил про свои отцовские права и прочую ересь, но Юля костьми ляжет, чтобы этот сумасшедший не приближался к детям.

Взрослый и трезвомыслящий мужчина не станет осознанно резать себе вены из-за какой-то молдаванской бомжихи, которая спит и видит, как бы зацепиться в Москве. Денин хотел вызвать в ней жалость и начал строчить этой аферистке идиотские письма о мнимой аварии, в которой якобы погибли его собственные дети. Такими вещами не шутят, не используют их в угоду собственным амбициям. Эгоистичный придурок с больной психикой, вот он кто.

Таня оказалась внутри дома, входная дверь была заперта на ключ. Только потом Саша немного пришел в себя. Пытаясь унять дыхание, он нетвердым шагом прошелся по всем комнатам и задернул занавески на окнах. Судя по всему, Игорь не утруждал себя их стиркой. Когда Денин обошел все помещения, ладони у него были как у бродяги, копавшегося на помойке.

Ему следовало поторопиться. Таня могла прийти в себя с минуты на минуту.

Он уже решил, что она будет жить в спальне Игоря, которая представляла собой ветхую каморку площадью не более пяти квадратных метров. Там стояли продавленный диван и покосившийся шкаф без дверцы. В нем не было ничего, не считая облезлых лыж советского периода и пальто, основательно изъеденного молью. Игорь, очевидно, носил его еще в школе.

Кряхтя от натуги, Александр поднял Татьяну на руки и перенес в эту комнату. Он бережно уложил ее на диван, после чего внимательно осмотрел лиловую шишку, вспухшую на голове любимой.

Ничего страшного. Придет время, когда она станет благодарить его за эту шишку.

Постепенно движения Денина стали четкими и размеренными. Как будто все это ему приходилось проделывать не впервые.

Из сумки, принесенной с собой, он извлек толстую цепь и металлический ошейник, которые купил сегодня утром в зоомагазине. Саша критически оглядел все это со всех сторон. В сумке оставался еще один ошейник, строгого типа, по периметру внутреннего кольца которого хищно скалились острые шипы.

«Надеюсь, до этого не дойдет», — подумалось ему.

Он снял с дивана засаленный матрас и оттащил его к батарее. Придется Тане спать так, прямо на полу. Иначе с дивана она сможет дотянуться до окна.

Денин снял с кольца ошейника массивный карабин, который крепился к цепи, заменил его на небольшой замок. Он вспомнил, как продавщица с плоской грудью уверяла его, что цепь выдержит даже медведя.

Саша звякнул цепью, с силой потянул ее свободный конец и ошейник в разные стороны. Вроде крепко. Затем он надел ошейник на Татьяну и с чувством поцеловал ее в шероховатый лоб.

— Я люблю тебя, — прошептал Денин, начиная обматывать трубу отопления цепью.

После этого он с помощью второго замка соединил последнее звено с кольцом на ошейнике. Теперь женщину фактически держала двойная цепь, расстояние от трубы до ошейника составляло не более полуметра.