Татьяна Форш - Призрачный бал

Я все же перекрестился и попятился к двери. Вот ведь чертовщина!

– Стой, – окликнул меня хозяин, – поклянись, что волю мою исполнишь и себе не приберешь то, что в шкатулке припрятано.

– Сказал ж‑же не н‑надо мне чужого, – я начал заикаться от взгляда его звериного и взмолился: – Боюсь я ее, Дмитрий Алексеич! Помилуй, не заставляй делать этого.

– Да не трясись ты, – махнул рукой он и снова спрятал шкатулку в тайник. – Как отнесешь подарок на могилу, свободу получишь и денег возьмешь себе. Тут же в схроне их оставлю. Покойнику слуги не нужны…

– Да неужто ты помирать собрался, Дмитрий Алексеич? – Я вдруг испытал странное чувство, словно мне было страшно и одновременно радостно. Помрет граф, и уйду я отсюда со спокойной душой.

– Это уж не твоя забота, – буркнул он и вдруг рявкнул так, что я вздрогнул. – Поклянись, что исполнишь мой приказ!

Я помялся. Вот проклятая ведьма! И после смерти не хочет угомониться!

Граф достал что-то из ящика стола, подошел ко мне и протянул перстень с крупным камнем. Блики от свечей играли и переливались в его багровых гранях. Если такой продать, то, пожалуй, и дом справить можно, да еще на пышную свадьбу останется.

Граф понятливо улыбнулся.

– И его положу в схрон. Выполнишь приказ, забирай все обещанное мной.

– Выполню. Клянусь, Дмирий Алексеич, – и не хотел говорить, да купил меня с потрохами черт старый! Ох как бы потом не пожалеть!

– Вот и молодец. А теперь пошел вон. – Он отвернулся от меня и прошел к столу, а я и рад стараться убраться подальше. И уже на пороге я услышал его тихий безумный смех и бормотание.

– Права ты, любимая. Ангел от меня отвернулся. Не хочет смотреть, простить не хочет. А за что прощать? Я ведь не виноват! Ни перед кем не виноват! – и снова смех и тут же стон. – Виноват я перед тобой, любимая! И тебя потерял, и ребенка нашего! Похитили его! Прости, ежели сможешь, а не сможешь, так хоть с собой забери! Буду псом твоим сторожевым! Никому я на этой грешной земле не нужен…

Как-то ночью я проснулся от звуков музыки. Она лилась словно отовсюду, и определить источник никак не получалось. Я чувствовал, как непреодолимая сила влечет меня за собой, да так, что если не пойду – разорвет на части!

Ноги сами понесли вверх по лестнице. Музыка то приближалась, лаская слух, то вдруг пропадала, точно дразнила. Перед залом, где граф любил давать приемы, я остановился, не веря своим ушам. Ведь после убийства Варвары он приказал заколотить дверь. Но я слышал музыку и голоса!

Дверь оказалась незапертой, и я не удержался, заглянул, а после и вошел. Ноги вдруг стали непослушными и, подчиняясь чужой воле, начали переступать в такт музыке.

Раз… Два… Три…

Сроду не умел танцевать, а уж такой изящный танец и подавно, но в тот момент мною словно кто-то управлял, подсказывая каждое движение. Воздух вдруг стал плотнее, и сердце забилось так, словно хотело вырваться из клетки ребер: передо мной появилась Варвара. Посмотрела большими зелеными глазами и рассмеялась. Потом тряхнула огненной шевелюрой и растворилась, как утренний туман, а я упал, точно из меня все силы выжали.

На следующую ночь все повторилось. Музыка снова заманила меня к залу. Дверь была закрыта, но едва я подошел к ней, как распахнулась, точно от сквозняка, и я увидел торжественно украшенный зал, освещенный только серебристым лунным светом.

В центре зала танцевала пара, седовласый мужчина нежно обнимал за тонкую талию девушку с рыжими волосами. Вот только она была невесомой, как облако, и парила над паркетом, не касаясь пола босыми ногами.

Я смотрел, не в силах даже пошевелиться, все тело сковал страх. А зал тем временем начал наполняться новыми парами. Их было немного, и я с ужасом узнал каждого из гостей, что приехали в поместье ровно год назад, не зная, что останутся здесь навсегда.

Музыка звучала все громче, пары кружили в безумном вальсе все быстрее, не отражаясь в зеркалах, поднимаясь к высоким окнам по лунным дорожкам.

Внезапно раздавшийся вскрик оборвал музыку, и я увидел, как покачнулся и упал граф к ногам ведьмы. Я тогда, как бешеный, затряс головой и зажмурил глаза, стараясь прогнать наваждение, а когда открыл их, то увидел то, что вообще могло тогда лишить меня рассудка! Один граф снова стоял на ногах, второй так и продолжал лежать на пыльном полу.

И тут до меня дошло: он – умер! Я вижу его призрак!

Варвара подплыла к нему и, словно лаская, коснулась щеки со шрамом.

– Ты ведь хотел этого…

– Ты простила меня? – граф упал перед ней на колени.

– Нет, – раздался в ответ голос ведьмы. – Это твой персональный ад… Пока не получу то, что должно было быть моим… А ты, – она исчезла и появилась уже возле меня, – будешь его верным псом, пока не найдешь моего ребенка! Тебе будет дарована долгая жизнь, но не в подарок – в наказание.

Сказала и истаяла в первых лучах рождающегося рассвета.

После той ночи я стал абсолютно седым. Утром призраки сгинули, а я, памятуя о данном графе обещании, сунулся в схрон и, забрав шкатулку, отнес ее к ангелу. Перед тем как спрятать ее в тайнике статуи, я не удержался и открыл ее. И я ослеп! Кольцо, что приятно грело карман, не стоило и десятой части этого богатства. Драгоценные камни сияли и переливались всеми лучами восходящего солнца.

Нет! Не надо мне этих проклятых каменьев! Не вор я, да и не умалишенный, чтобы у ведьмы красть!

Закрыв тайник, я хотел уйти, считая себя свободным. А если не свободен, так хоть сбежать! Но ведьма крепко связала меня своим заклятием!

Куда бы я ни уходил, пытаясь вырваться из этого кошмара, наутро уже стоял перед воротами усадьбы. И однажды я смирился. Остался хранителем усадьбы графа Воронцова.

Это место проклято. Проходило время, менялись люди, власть. Дом пережил революции и две войны. Если бы я не находился в нем все это время и не видел этих стен, то решил бы, что давно умер и истлел вместе с усадьбой. Но нет! Я слышал взрывы, шум ревущих самолетов и мечтал, чтобы хотя бы одна бомба упала с неба. Даже молился об этом, но все тщетно! Время шло, а усадьба Лисий Яр стояла крепостью. Все беды обошли ее стороной. Даже когда усадьбу коллективизировали, я оставался ее бессменным хранителем.

Как предсказала ведьма, я стал вечным слугой для графа Воронцова».

– Ничего нет! Ничегошечки! – Макс с сожалением повертел листки в руках и со злостью смял их.

– Наоборот… – Нотариус поднялся. – В этих письмах очень много того, что объясняет мне напрасность нашей затеи… Если Лизавета не вернется, после полуночи нас всех не станет…