Скотт Вестерфельд - Загробные миры

Он не ответил, и я повесила трубку. Флуоресцентные светильники таксофона мигнули, осветив улицу трепещущим светом. Мне хотелось напугать убийцу, заставить его хоть чуть-чуть заплатить за все злодеяния. Во всяком случае, теперь он знал, что его кто-то ищет.

И вдруг спустя минуту – на пределе слышимости – телефон начал звонить.

Минди встретила меня в переднем дворике, скрестив руки на груди.

– Ты меня надула! Не очень-то красиво с твоей стороны.

– Прости. – Незачем рассказывать ей о том, что я пыталась сделать. Ей лучше не думать о маньяке, психопомпах и преступлениях. – Надо было сделать кое-что важное.

– Правда? – Она смягчилась. – Похоже, ты расстроена.

– Я устала, – проговорила я и пожала плечами. Я не спала уже почти две недели. Сон перестал быть частью моей жизни. Когда я ложилась на кровать, тьма за веками была полна трепещущих теней, а мозг плавился от мозаики сновидений.

Минди фыркнула.

– Помпы не спят. Лучше поиграй со мной! Мне скучно.

Я улыбнулась. В минуты, когда ее покидал страх, было заметно, насколько радовался жизни этот ребенок до того, как его забрал убийца.

– Ладно. Чем тебе хочется заняться?

– Давай отправимся в Нью-Йорк, как ты предлагала.

Я изумленно заморгала.

– Хочешь увидеть Крайслер-билдинг? Мне казалось, ты боишься реки.

– Но стало так здорово, когда ты начала меня видеть, – тихо пискнула она. – Ведь в здешней округе ужасно скучно.

Я не могла в это поверить. Что, если Яма ошибся? Неужели привидения могут меняться? Минди всего-то и требовалось отделаться от своей призрачной невидимости, и она повзрослела. Или же ей просто требовался друг.

– С тобой мне не страшно, – добавила она. – Мой личный психопомп-телохранитель. Только не бросай меня.

– Конечно, – кивнула я, а она взяла меня за руку своей холодной ладошкой. – А позже я отведу тебя домой.

Река Вайтарна оказалась добра к Минди в ее первом путешествии. Нас задела лишь парочка обрывков воспоминаний, и мы быстро и спокойно добрались до Нью-Йорка. Вероятно, я научилась погружаться в реку, а может, я имела сильную связь с Крайслер-билдинг.

По крайней мере, так я думала, пока мы не покинули Вайтарну.

Мы оказались в Нью-Йорке, но в совершенно другом районе. Вместо небоскребов нас окружали многоквартирные дома и крупные универмаги. Перед нами возвышалась высокая изогнутая башня в облицовке из зеркального стекла. Я ее узнала не сразу… папино здание.

– Ого! – воскликнула Минди, – ты была права. Оно огромное!

– Это не Крайслер-билдинг. Я что-то перепутала.

Она уставилась на меня.

– Уверена? Такая громадина.

– Крайслер-билдинг примерно в пять раз выше. А тут живет мой папа.

Минди недоверчиво хохотнула. Полагаю, ее никогда не привозили в Нью-Йорк, и, вообще, она путешествовала мало. В основном, последние тридцать пять лет она провела поблизости от маминого шкафа.

– А где двухэтажные дома? – спросила она. Повсюду лежали сугробы серого подтаявшего снега. Здесь, на севере, зима была гораздо холоднее, чем в Сан-Диего, но воздух на обратной стороне оставался обычным, прохладным независимо от погоды.

– Нью-йоркцы живут в квартирах. – заявила я. – Давай покажу тебе одну из них.

Но Минди заупрямилась и потянула меня за собой.

– Целое здание заполнено людьми? И они там живут?

– Да… и что такого?

– А то, что они там умирают! – Она застыла на месте. – Наверняка внутри кишат призраки!

Я вздохнула, размышляя, не стоило ли нам мирно прогуляться до Крайслер-билдинг.

Однако мне стало любопытно, почему река отнесла нас сюда. Неужто у меня настолько сильная связь с отцовской квартирой? Когда я гостила у папы, я всегда чувствовала себя неуютно.

– Не беспокойся, Минди. Здание построили несколько лет назад. Папа любит только новые, отменные вещи. – Она по-прежнему не двигалась, и я принюхалась. Воздух отдавал ржавчиной, однако не так сильно, как в доме у убийцы. – Ты видишь призраков?

Она заглянула в мраморный вестибюль, покосилась на швейцара, затем пытливо изучила улицу. В Нью-Йорке – в отличие от нашего штата – уже светало, и хотя я думала, что мы никого здесь не встретим, мимо нас неторопливо шагали первые «ранние пташки».

– Ой, живность! – вцепилась в мою руку Минди, – Что, если в городе тьма-тьмущая помпов и они хватают призраков?

– Папа сказал, что ему нравится Нью-Йорк, потому что здесь не приходится общаться с соседями. Значит, призраки, скорее всего, бледнеют. Или отправляются к себе на родину, где их кто-то помнит.

– Ага. Но держись поблизости, ладно, Лиззи?

– Разумеется. – Я ненавязчиво увлекла ее за собой на противоположную сторону улицы.

Увы, пребывая в своем новом состоянии, я даже не могла нажать на кнопку лифта, поэтому мы поднялись по лестнице. Папа жил на пятнадцатом этаже, однако, когда мы добрались до квартиры, я не задыхалась. Похоже, тут калории не сжигались при ходьбе.

Когда мы встали перед дверью, у меня зашалили нервишки. Я часто погружалась в реку и много где побывала, но впервые воспользовалась невидимостью, чтобы подглядывать за кем-то знакомым. Мне потребовалось сосредоточиться, чтобы пройти сквозь плотную древесину.

Внутри квартира была такой же, как раньше: хром, мебель с кожаной обивкой, окна от пола до потолка с видом на залитый тусклым светом горизонт. Стекла сверкали, как свисающие с поручней террасы сосульки, столь же элегантные и холодные.

Громадная папина плазма была включена, но я старалась не смотреть на экран. Из проведенных опытов мне стало известно, что если ты находишься на обратной стороне, телевидение может запросто ввести в ступор. Оказывается, кошки, чьи глаза видят призраков, смотрят ТВ с крайним ужасом. Впрочем, может, все дело в самих кошках.

– Кто это? – спросила Минди.

– Рэйчел – девушка папы. – Они оба свернулись рядышком на диване и не сводили глаз с экрана.

– Странно, что он здесь с кем-то другим. Я скучаю по нему, хоть он и урод.

– Я тоже, – сказала я, удивившись самой себе.

Минди раньше никогда не заговаривала о моем отце, хотя, само собой, была знакома с ним еще до моего рождения. Наверняка она знала о разрыве моих родителей всю подноготную и теперь пялилась на лежащую на диване пару, будто само понятие «развод» приводило ее в недоумение.

Иногда я задавалась вопросом, скучает ли об отце и мама? Она постоянно выглядела усталой, словно с его потерей в ней угасла жизненно важная искра. А может, виноваты были те дополнительные смены, в которые ей пришлось работать.

Я прикоснулась к щеке, где остался шрам в форме слезинки. На миг мне захотелось шагнуть в мир живых и продемонстрировать папе мою застывшую слезинку. Я покажу ему, как круто мой шрам выглядит без маскировки косметикой, а затем спрошу у отца, почему три недели назад он не прилетел в Даллас.