Эдуард Веркин - Час охоты

Кики был огромен. Это был исполин среди котов, я думаю, он весил никак не меньше двадцати килограммов, вероятно, в его роду присутствовали злобные камышовые крысодавы, или секретные кошки сибирских шаманов, или и то и другое вместе. Масса. Причем это был не только чистый жир, но еще и весьма злобные мускулы – Кики с легкостью сиамца взбирался в случае опасности на любой столб, что свидетельствовало о его хорошей физической подготовке.

Такую значительную массу Кики приобрел благодаря пристрастию к одному пикантному блюду. С утра Ма готовила Кики еду – открывала две банки тунца, запускала их в блендер, добавляла туда пяток бананов и взбивала до получения однородной серой массы. После чего Ма вываливала все это в небольшой тазик и звала Кики. Кики появлялся и сжирал бадью за минуту. После чего отправлялся спать на шкаф, чтобы мы с Айком не могли его достать. Кстати, на этот шкаф тоже опирался сам Мессинг. Но Селедка за это неуваженье к шкафу Кики не гоняла, видимо, она ощущала с ним тайную духовную близость.

Кики процветал. Мне все время казалось, что Кики вот-вот должен окочуриться от ожирения сердца, но Кики жил, на радость Ма и на скорбь нам с Айком, и становился все матерее и матерее.

Кики был вреден. Настоящий монстр, разрушитель и враг всего живого, Кики с упорством терминатора уничтожал в округе всякую мелкую живность. Мышей, кротов, воробьев, ласточек, навозных жуков, летучих мышей, морских свинок, других кошек, попугаев, список его жертв можно продолжать бесконечно. Однажды я видел, как Кики, укрывшись в засаде, охотился даже на бабочек – созданий безвредных и прекрасных. Причем свою добычу Кики не поедал, а закапывал в дальнем углу сада, отчего у него там образовалось целое маленькое кладбище, этакий смрадный уголок, милый сердцу.

Пытался Кики одержать триумф и над нашим собачьим племенем. Он брал, к примеру, добытую в зоомагазине морскую свинку, душил ее и выкладывал на дорогу. Через минуту появлялся соседский абрикосовый пудель и принимался со свинкой играть. И тут из кустов прядал Кики. Глупый пудель с визгом несся прочь, и только чудо порой спасало этого розового доходягу от позорной смерти. Представляю, с каким триумфом поместил бы Кики трупик несчастного пуделька на свое кладбище! Еще бы – он одолел собаку!

Мы с Айком пытались его отучить от этих манер, но неудачно. Нам удалось спасти лишь семейство кроликов, обитавших в южном углу сада, да и то случайно. Как-то в пятницу Айк отправился посмотреть на кроликов и их детенышей и застал там бесчинствующего Кики. Кики увлеченно, с омерзительным громким урчанием раскапывал нору и не заметил, как сзади подкрался Айк. Почуял опасность Кики в последний момент – он рванулся прочь, и в зубах Айка остался лишь самый кончик его хвоста. С тех пор Кики к кроликам не лез.

Впрочем, вредил Кики не только маленьким и беззащитным, он вредил всем, кому в силах был навредить. Кики прятался на яблоне, под которой любил отдыхать Айк. Айк приходил, ложился спать – и тут на него с мявом обрушивался этот блохастер! Удовольствие, прямо скажем, небольшое, можно разрыв сердца поймать.

Или еще. Братец Айк не всегда все сразу съедал из своей миски, оставлял. Барская привычка, но что поделаешь – все-таки Айк был аристократом. Коварный же Кики никогда не упускал случая в эту миску нагадить, делая еду непригодной к потреблению.

Но больше всего пострадал от Кики, конечно, Па.

Однажды Па шел по коридору, а Кики шел навстречу. Конечно же, Кики и не думал уступать Па дорогу. И совершенно заслуженно получил ногой под брюхо. С тех пор Кики затаил на Па обиду и вынашивал планы мести, ждал подходящего случая. И случай скоро представился. На сорокалетие сотрудники фирмы, где Па состоял начальником, скинулись и купили боссу дорогие швейцарские часы. Па их очень любил и всегда носил. Как-то раз после работы он совершенно случайно положил хронометр не в комод, а в хрустальную конфетницу. И вышел. В окно тут же проник Кики, он залез в конфетницу, помочился в нее и утопил часы Па.

Тогда Па хотел застрелить Кики из пистолета и уже загнал его в уборную, но мать Кики отбила. И нам запретила Кики наказывать. С тех пор Кики совсем распустился и бесчинствовал уже совершенно безнаказанно.

И теперь он пропал.

Мне бы радоваться, но радоваться с чистым сердцем я не мог – Ма очень расстраивалась, а я не люблю, когда кто-то расстраивается. И я решил найти для нее это недоразумение.

Что оказалось несложно – я очень быстро ухватил след Кики в саду, след привел меня к забору, видимо, здесь Кики взгромоздился на изгородь, чтобы перевалиться на улицу.

Итак. Я отправился на поиски Кики и тоже вышел на улицу, быстро отыскал след пропавшего кошака и отправился по нему. Сначала Кики брел вдоль дороги. Вероятно, он пребывал в хорошем настроении – очень скоро я обнаружил задавленную им лягушку, а потом и еще две. После лягушачьей расправы Кики перебрался на другую сторону улицы, добрался до перекрестка, немножко подумал и пошлепал вверх по холму.

Раньше на холме стояла крепость, монастырь, века то ли шестнадцатого, то ли еще раньше. Но после какой-то там феодальной войны замок срыли, а потом ничего уже и строить не стали, и верхушка холма заросла лесом, который все почему-то называли парком. На самом деле это настоящий лес, правда, не очень густой. Лес как шапка. Наверху лес, а под ним город, бухта, железная дорога. Лет двадцать назад собирались лес вырубить и понастроить коттеджей, но народ воспротивился и лес отстоял, и даже немного его обиходил – проложили тропки и аллеи, впрочем, потом все снова заросло. А Кики зачем-то направился в лес. Что было очень странно.

Я сам не очень люблю этот лес. Кусок древней тоски в самом сердце цивилизации, ну его… Ладно, посмотрим.

Сойдя с дороги, я направился вверх по холму. Кики шел извилисто, шастал туда-сюда, как сумасшедшая куница. Сначала я думал, что Кики просто рехнулся. Отравился лягушками, кто его знает, может, он там пару штук из жадности слопал… Но потом я догадался.

Кики убегал.

Запутывал следы. Кто шел за ним? Я остановился и послушал, и не услышал кто, и это мне совершенно не понравилось. День перестал быть солнечным и беззаботным. И я перестал быть беззаботным, я пощупал воздух плотнее и двинулся дальше. Обогнул остатки древней монастырской стены и углубился в заросшую липовую аллею. В аллее Кики заметался еще сильнее. Отчаянно заметался.

Я шагал медленно. Чувства мои были напряжены, хотя никакой конкретной опасности я не чувствовал.

Аллея заканчивалась трехсотлетней развилистой липой. Там, возле толстой черной липы, я услышал во второй раз. Вернее, в третий. Там, возле этой черной липы, преследователь догнал Кики. И оставил на прошлогодних сгнивших листьях свой запах.