Мелисса Марр - Незваные гости

— Она пока не говорила об этом. — Эти слова слегка поколебали обычное спокойствие Эдгара, его ноздри на мгновение раздулись, а губы поджались. Впрочем, уже через миг это выражение исчезло, и он спросил обманчиво спокойным тоном: — Было что-нибудь интересное?

— Кэтрин выстрелила в него, — сообщил Джек, а затем вкратце рассказал о драке и добавил после короткой паузы: — Он предупредил Кэтрин, что Аджани за последнее время спятил еще сильнее. Я доверяю моей сестре, но она вряд ли спустит кому-нибудь, если дело коснется Дэниела.

— Я его не трону.

— Я тоже. — Вопреки привычке, Джек проверил барабаны своих револьверов. Ни серебряные пули в правом, ни холодное железо в левом не могли толком помочь отбиться от демонов, но в темноте можно было встретить много других чудовищ.

Эдгар молча протянул ему один из дробовиков, которые они всегда держали у ограды для патрульных — или на случай любой попытки проникновения извне. Джек взял его и переломил ствол, чтобы убедиться, что оружие заряжено, пропустив мимо ушей короткий смешок Эдгара. Они оба отлично знали, что дробовик заряжен, и оба знали, что ни один из них не решится отправиться во тьму, не проверив оружие самолично. Доверяй, но проверяй.

— Вернусь часа через два, — сказал Джек и вышел из лагеря. Он старался воспользоваться любой возможностью для того, чтобы патрулировать в одиночестве. Все остальные обычно работали парами, но Джеку требовалось хоть немного свободы побыть наедине с собой, особенно после чьей-то смерти. Все они переживали смерти по-разному. Кто-то, казалось, вовсе не замечал потерь, но Джек подозревал, что он и Китти воспринимают каждую смерть тяжелее, потому что они дольше всех пробыли здесь. Очень уж много людей попадали сюда, входили в их своеобразную семью, а потом умирали.

Джек не мог понять смысла всего этого, не мог постичь, что наступает после этой жизни — и значит ли для этого что-нибудь из того, что они делали. Все они ждали от него ответа, а он уже и не надеялся, что сможет отыскать его. Наверняка он знал только то, что хоть в том мире, который был ему когда-то знаком, хоть здесь, в Пустоземье, думать, что где-то там может иметься великое могущественное божество, он мог только пребывая наедине с природой. И поэтому он ходил в патрульные обходы по пескам и каменным россыпям Висельной пустыни и высматривал демонов и монахов под созвездиями, не имевшими ничего общего с теми, которые он рассматривал в пустыне Калифорнии.

В затемненной комнате дома, расположенного вдалеке от изнуряющей жары и вездесущего песка, отдыхал Аджани. Пусть и не самый комфортабельный из принадлежавших ему домов, но все же достаточно роскошный и удобный, и поэтому годился, в общем, для того, чтобы здесь можно было прийти в себя после недавнего деяния. Где-то поблизости умиротворяюще журчал устроенный в доме декоративный водопад. Аджани не открывал глаз и старался сосредоточиться на этом расслабляющем звуке, на неизменном дуновении легкого ветерка, на чем угодно, кроме яростной головной боли, из-за которой ему казалось, что лучше умереть, чем терпеть эти страдания.

За несколько часов, минувших с тех пор, как новый Прибывший оказался в Пустоземье, головная боль немного ослабла. Аджани уже не казалось, что его тело корежит и месит изнутри, да и рвота прекратилась. И кровь не шла носом, пока он не двигался. Но «стало лучше» вовсе не то же самое, что «стало хорошо». Открытие ворот в другой мир представляло собой нечто вроде смеси магии и науки. Ощущения были как от магии, когда все тело словно выворачивается наизнанку и вталкивается в пространство, которое вовсе не желает удерживать в себе предметы в форме человеческих тел. И магия это была, или наука, или что-то среднее, боль при этом была чертовская.

Порой казалось, что с годами головная боль становится сильнее. А порой Аджани подозревал, что просто стал хуже переносить боль. Впрочем, это не имело никакого значения: великим людям всегда приходится страдать ради своей цели. У него была цель, ради которой он принимал страдания, и когда-нибудь туземцы будут благодарить его за принесенные им жертвы, а те, кто остался в его родном мире, узнают, что он был истинным пророком. Пусть он не проложил в новый мир такую же дорогу, какие открывало большинство путешественников, но, как и все остальные выдающиеся люди, расширявшие империю Ее Величества, он принес себя в жертву. Он готовил в подарок ее империи целый мир, а не какой-нибудь остров или даже материк. В многочисленных шахтах нанятые туземцы добывали из земли драгоценные металлы и самоцветы, которые предстояло доставить королеве.

Диковин, которые годились бы для музеев, здесь практически не было, не то что в Египте, а собирать обширные коллекции местных экзотических животных у него не было желания. Несколько экземпляров он держал в своем частном зоопарке, но драгоценные камни и металлы были, безусловно, куда полезнее, нежели линдвурмы или кинантропы. К тому же он все еще не представлял, удастся ли ему успешно переправлять живых существ туда. Даже перемещение их через пространство и время оттуда было очень трудным делом. И то, что ему удалось достичь столь многого, следовало считать блестящей победой.

Если глядеть с земли, расстояние между мирами кажется громадным. Широченные темные прогалы, пронизанные звездами, настолько неизмеримы в своей громадности, что и подумать нельзя о том, чтобы их пересечь, — до тех пор, пока не поймешь, что эти темные дали сходны с тканью. Человек, вооруженный необходимыми инструментами, может сложить эту ткань, уложить ее складками, а потом проткнуть, как игла протыкает обычную сложенную тряпку. Можно проделать крошечную дырочку — дверь в иной мир — и в мгновение ока преодолеть немыслимые расстояния.

К сожалению, после таких проколов он делался больным и совершенно лишался сил. Еще находясь в Англии, месте, находящемся невыразимо далеко от Пустоземья, он пришел к выводу, что эту дверь можно открыть разве что случайно. Египтология — изумительное занятие. Королева расширяла свою империю, и все старались ухватить побольше всяких языческих диковин. Аджани не был исключением.

Как третий сын, он не стал отцовским наследником, чему радовался, но его нисколько не привлекала и служба, которой пришлось бы посвятить всю жизнь. Аджани пребывал в растерянности до тех пор, пока не купил египетскую мумию, а вместе с нею канопы, ушебти и список текста из саркофага. [1] Неотъемлемые принадлежности похоронного ритуала в Древнем Египте. Канопа — сосуд для хранения внутренностей бальзамированного покойника; крышка канопы имела вид головы человека или бога. Ушебти — магические фигурки в виде мумий или людей с кирками и мотыгами, которые помещали в погребения, чтобы они замещали умершего на работах в загробных полях Осириса. От имени покойного над ушебти произносили или записывали на них заклинания с перечислением всех работ. Тексты саркофагов — погребальные заклинания, которые высекали на поверхности саркофагов. Текст кто-то нацарапал на полях книги, втиснутой в сосуд. Держа в руке канопу, он прочитал текст вслух.