Дэн Симмонс - Дети Ночи

Джошуа спал. Последняя порция крови, прописанная ему Кейт накануне, вернула ребенку совершенно здоровый вид. Она уселась на холодную батарею, подперев подбородок кулаком, и смотрела, как спит ее приемный сын, пока первые лучи рассвета не забрезжили в грязных окнах.

Лучан заехал за ними в больницу. Бумажной волокиты здесь оказалось напоследок гораздо меньше, чем опасалась Кейт. Отец О'Рурк, как и обещал, приехал с ними попрощаться. Когда они со священником пожимали друг Другу руки на ступеньках у выхода, Кейт не удержалась и поцеловала его в щеку. О'Рурк улыбнулся, задержал ее лицо в своих ладонях, а потом – она даже не успела ничего подумать или возразить – благословил Джошуа, легонько прикоснувшись к его лбу большим пальцем и быстро перекрестив.

– Я буду думать о вас, – тихо сказал О'Рурк, открывая переднюю дверь «дачии» для Кейт с ребенком. Затем взглянул на Лучана. – Езжайте поосторожнее, слышите?

Лучан только улыбнулся в ответ.

Дорога в аэропорт была почти пустой. Джошуа проснулся, но не заплакал, а лишь смотрел вверх своими большими, темными, вопрошающими глазами, лежа на руках у Кейт. Лучан, по-видимому, почувствовал тревожное состояние Кейт.

– Хочешь, расскажу один новый анекдот про Чаушеску? Нет, правда, совсем свеженький?

Кейт слабо улыбнулась. Потрепанные щетки устало стирали дождевые капли с ветрового стекла.

– А ты не боишься, что у тебя в машине есть микрофоны? – спросила она. Лучан ухмыльнулся.

– Они работали бы не лучше, чем вся эта куча хлама, – ответил он. – Кроме того, Фронт национального спасения не имеет ничего против анекдотов про Чаушеску. А вот когда мы про НФС рассказываем, тогда они на ушах стоят.

– Ладно, – вздохнула Кейт, получше укутывая ребенка в легкое одеяло. – Давай свой бородатый анекдот.

– Ну вот. Незадолго до революции Великий Вождь просыпается как-то в прекрасном настроении и выходит на балкон, чтобы поздороваться с солнцем. «Доброе утро, солнце», – говорит он. И можешь себе представить, до чего он удивился, когда солнце ему ответило: «Доброе утро, господин президент». Чаушеску бежит в комнату и расталкивает Елену. «Проснись! – кричит он. – Теперь меня даже солнце зауважало». – «Замечательно», – говорит жена Вождя и переворачивается на другой бок. Чаушеску подумал, уж не сошел ли он с ума, и днем опять выходит на балкон. «Добрый день, солнце», – говорит он. А солнце опять почтительно отвечает: «Добрый день, господин президент…» – Конец у этого анекдота есть? – перебила его Кейт. Далеко впереди уже замаячил въезд в аэропорт. Дождь усилился. Она стала опасаться, как бы не отменили рейс.

«Пан-Америкэн» до Варшавы.

– «Добрый день, господин президент», – ответило солнце днем, – продолжал Лучан. Он включил поворотник, и не обращая внимания на то, что лампочка не зажглась, въехал на длинную подъездную дорожку. – Чаушеску так разволновался, что захотел и Елену вытащить на балкон, но она как раз занималась макияжем. Наконец, уже ближе к закату, он все-таки убедил ее. «Смотри и слушай, – сказал он жене, которая, вдобавок, была еще и председателем Национального Совета по науке и технике. – Солнце меня уважает». Он повернулся в сторону чудесного заката. «Добрый вечер, солнце», – сказал он. «Пошел в задницу», – ответило солнце. Чаушеску очень расстроился и потребовал объяснений. «Как же так, утром и днем ты обращалось со мной вполне почтительно, – лопочет он. – А теперь меня обругало. Почему?» Кейт заметила свободное место в ряду машин, выстроившихся вдоль изгиба дорожки, выходящей к зданию аэропорта, но не успела показать, как Лучан довольно ловко притер машину параллельно уже стоящей. При этом он не потерял нить своего рассказа.

– «Почему ты меня так оскорбило», – не унимается наш Вождь. «Ты, дерьмо собачье, – отвечает солнце. – Сейчас-то я на Западе».

Лучан обошел вокруг машины и подержал зонтик, пока выходила Кейт с ребенком. Кейт улыбкой выразила свою признательность – больше за его доброту, чем за анекдот. Они вместе пошли к зданию аэропорта. Лучан нес чемодан и держал зонтик, а Кейт несла сумку на плече и ребенка.

– У трансильванцев есть пословица про анекдоты вроде моего, – сказал Лучан. – Ridemnoi ridem, dar purceaua e moarta in cosar.

– И что это означает?

Они вошли под тяжелый бетонный козырек здания аэропорта. Охранники в серой форме с автоматами равнодушно скользнули по ним взглядом.

– Это означает…, мы все смеемся, но поросенок в корзине сдох.

Лучан сложил зонтик, стряхнул с него воду и открыл плечом входную дверь.

Внутри все оставалось таким же гнетущим, как и в день прилета Кейт: обширное бетонное гулкое пространство, грязное и замусоренное, охраняемое солдатами. Слева – обшарпанные длинные столы и неработающий транспортер таможни для прибывающих. Кругом пусто. Впереди – контрольные пункты и занавешенные кабинки, через которые предстояло пройти Кейт и Джошуа. Лишь после этого они смогут взойти на борт самолета «Пан-Америкэн».

Лучан поставил вещи на первый стол для досмотра и повернулся к ней. Провожающих дальше не пускали.

– Ну, ладно… – начал он и замолчал. Кейт еще ни разу не видела, чтобы ее юному другу и переводчику не хватало слов. Она обняла его свободной рукой и поцеловала. Он моргнул и легонько, робко коснулся ее спины. Служащий за стойкой с надписью «CONTROLUL RASAPOARTERLOR» что-то отрывисто произнес, и Лучан отстранился, не сводя с нее взгляда. Кейт показалось, что в глазах Лучана, странным образом напоминавших в тот момент глаза Джошуа, застыл немой вопрос.

Чиновник повторил что-то уже погромче. Лучан наконец перевел взгляд и огрызнулся:

– Lasa-ma in pace! note 2 Note2 Оставь меня в покое! (рум.) На какую-то долю секунды чиновник будто остолбенел от столь злостного неповиновения. Потом он пришел в себя, щелкнул пальцами, и тут же появились три дюжих молодца в форме.

Кейт уловила что-то вроде отчаяния в глазах Лучана. Она снова обняла его, одновременно неловким движением вытаскивая свой паспорт и, как какой-то волшебный амулет, выставила перед охранником.

Волшебство помогло…, во всяком случае, на время. Охранники колебались. Чиновник что-то злобно рявкнул Лучану и скрестил руки. Охранники посмотрели на него, потом – опять на Лучана и Кейт.

– Прошу прощения, – обратилась к ним Кейт. – Но мой друг очень расстроился. Мы тяжело переживаем разлуку. Лучан, скажи джентльмену, что у нас есть для него кое-что…

Лучан не сводил глаз с чиновника, но заговорил, когда Кейт ущипнула его за руку.

– Что? Ой… aveti dreptat, imi rau… Avem ceva pentru dumnneavocestra.

Кейт разобрала фразу, означавшую: «Я думал о вас». Эти слова служили вежливым предисловием к взятке. Одно из правил повсеместно распространенной в Румынии игры «Как подступиться». Она вытащила из сумки три блока «Кента» и передала Лучану, который, в свою очередь, вручил их чиновнику на паспортном контроле.