Александр Варго - Трофики

Бей же его, не спи! Ульяна выбросила нож, схватила монтировку обеими руками, подпрыгнула – и рубанула сверху вниз, прямо по макушке! Она была уверена, что попадет. Она попала! Призывно загудела кость под зловонным тряпьем. Враг застыл, шокированный. Не спать! Она опять подпрыгнула, нанесла второй удар – и снова в самую маковку! Она дезориентировала эту тварь! Противник дернулся, распростер конечности – она перехватила монтировку, замахнулась – и врезала в район левого виска. У противника подогнулись ноги, он урчал и чмокал, а Ульяна била – распаляясь, входя в раж. Нельзя останавливаться, бей до победного конца!

Треснула кость, и этот звук доставил ей неимоверную радость. Обитатель подземелья не падал, хотя уже вполне был расположен это сделать. Ульяна рухнула на колени, нанесла удар по коленному суставу. Бездна изумления – откуда у нее в критические моменты столько силы?! Эх, не те дни называют критическими…

У существа подломилась нога, оно рухнуло, издав возмущенный рык. Но Ульяна не успокаивалась. Она видела в мерцающем свете, где у противника голова. Она не вставала с колен, замахивалась монтировкой, опускала на голову существу, снова заносила, лупила, получая от процесса какое-то дикое удовольствие.

«А слабо решить проблему без применения силы?» – мелькнула извращенная мысль. Она едва не рассмеялась демоническим смехом…

Маразм крепчал. Она не помнила, как выбежала в коридор – растрепанная, глаза диковато блуждали. Ножик не стала поднимать, черт с ним. Шоферская монтировка – вот ее смертельное оружие! А дальше события ускорялись, не успевая откладываться в голове. Она по наитию чувствовала, куда нужно идти, в голове включился загадочный навигатор, он услужливо подсказывал. Коридор плавно извивался – судя по всему, она находилась под деревней. Была развилка – Ульяна точно помнила, но не совсем поняла, почему избрала левый проход. Что-то манило ее, заставляло идти именно сюда. Факелы теперь попадались реже, отдельные уже потухли, и приходилось включать фонарь. Она обрела невероятную чувствительность – все видела, все слышала. Запахи, миазмы, витающие вокруг головы, становились ориентирами, по которым она шла. Она опять куда-то сворачивала, впитывала в себя звуки и запахи. Система ходов под деревней действительно оказалась разветвленной – у радикальных староверов (мир их праху), очевидно, имелось слишком много свободного времени…

Она к чему-то приближалась – волнение зашкаливало в «красной зоне». Она это чувствовала, она знала, что открытие совсем рядом… Пока не опасность, что-то другое, но весьма и весьма прискорбное… Мелькали распорки, осыпалась земля со стен. Интуиция волокла ее дальше. Черная ниша сбоку от коридора, еще одна, это все не то. Третья ниша – еще один продолбленный в земле мешок… Она остановилась, чувствуя, как кровь отливает от щек. Вскинула фонарь, шагнула вперед, уже примерно представляя, что увидит…

Силы покинули девушку. Она стояла на коленях, обливаясь слезами. Они все находились здесь, раздетые до трусов – все шестеро. Сухие, обескровленные, со сморщенными серыми лицами. Их укладывали в ряд, у каждого была перерезана яремная вена и частично вскрыта топором грудная клетка. Очевидно, их помещали сюда уже после того, как сцеживали всю кровь. Их было трудно узнать, лица изменились до неузнаваемости, но Ульяна всех узнала. Подползла к Олежке, лицо которого превратилось в фиолетовый синяк, погладила по спутанной шевелюре. Слезы кончились, она их все выплакала. Последний пароксизм «сухих» рыданий – и Ульяна успокоилась. Глубоко вздохнула, обозрела тела бывших одноклассников.

Голова Артема была свернута набок, глаза закрыты. Генка удивленно таращился в потолок, рот был приоткрыт от изумления.

«Вот это я отмочил напоследок…» – как бы говорила Генкина физиономия.

У Борьки Поплавского, помимо перерезанного горла, чернела страшная колотая рана в черепе – очевидно, так и сняли, чтобы не шуметь: мощный удар заостренным металлическим предметом, после чего подхватили и потащили куда нужно. Руслану свернули шею, переломав позвонки, и до сих пор он выглядел так, словно собрался что-то крикнуть. Блестели мутными зерцалами подслеповатые глаза Семена Райдера. В них застыла мука. Очевидно, этот конченый эрудит сообразил перед смертью, что все происходит на самом деле, успел, как мог, подготовиться…

В жутковатой мертвецкой находились только мужчины. Ни Аллы, ни Рогачевой здесь не было. Оставалась слабая надежда, что они еще живы. Ульяна стиснула монтировку, стала подниматься…

Второй «мешок» по коридору – и она уже бежала на слабый стон. Он не мерещился, это была не западня, она бы ее почувствовала. Боже всесильный! Она задыхалась от волнения, знала, кто издает эти звуки! Впрочем, найти земляную нишу оказалось непросто. Стонали где-то рядом, а она в растерянности вертелась. Где это?! Что это – скрытая камера? Раздвинулись стены, образовался узкий проход – она вконец ослепла! Ульяна втиснулась боком в примыкающий коридор – и ввалилась, занеся монтировку, в просторное помещение с земляными стенами. Нужды в фонаре здесь не было – на полу в ржавой миске коптили две наполовину прогоревшие восковые свечи. Снова тряпье, кронштейны, вмурованные в стену, какой-то ржавый инструментарий. Распятая Верка Рогачева…

Охая и причитая, Ульяна подлетела к ней. Рогачева была жива – во всяком случае, вздрагивала. Привязанные ноги стояли на земле и безвольно подгибались. Руки были связаны в запястьях, растянуты в разные стороны. Голова клонилась к груди, спутанные волосы закрывали лицо. Рогачева была почти полностью обнажена, если не считать истлевшей дерюги, наброшенной на плечи. Все тело было в синяках и ссадинах, из-под дерюги в районе промежности вытекала кровь – ее уже скопилась целая лужа.

Ульяна пыталась поднять ей голову. Рогачева вдруг стала сопротивляться, завертелась, захрипела.

– Рогачева, в чем дело? – зашипела Ульяна. – Уймись, посмотри на меня. Комплексуешь, что ты толстая?

Рогачева вздрогнула, вскинула голову, стала искать глазами говорящую. Ее хорошенькая мордашка превратилась в сгусток крови и ссадин. Глаза почти не открывались, их украшали набухшие синяки. Она беззвучно шлепала губами, издавая нечленораздельные звуки.

– У… У… – напряглась и вымолвила все слово целиком. – Ульяна… – тяжело вздохнула, тряхнула головой – и дальше слова в ее исполнении стали отчасти понятны. – Ты что здесь делаешь? – она сообразила, что это не галлюцинация, в щелочках глаз заблестела надежда.

– Соскучилась по вас, – скупо объяснила Ульяна. – А на прочих сильно обиделась. Где Алла?

– Не знаю, Ульяша… – Рогачева заметно шепелявила – ей, похоже, выставили несколько зубов. – Ее в другое место, наверное, потащили, а меня сюда…